Страница 3 из 13
Да уж, кто бы это ни был, он мне явно не понравится. Опускаю голову вниз, а там… Обычный человек…
– Хватит дрыхнуть! – цокаю на сонно зевающую белку, словившую, видимо, от свежего воздуха, белочку.
– Ась? – приоткрывает пушистая зараза один глаз, затем второй.
– У нас ЧеПе, – демонстративно протягивая букву «е» вместо «э», хлопаю белку и снова смотрю на неприятного гостя.
Обычный мужчина лет пятидесяти, с лысиной и большим пузом. Глазки-бусинки, заплывшие жиром щеки и явно три подбородка.
– Господин, это всё, что есть, – раздается грустный голос мальчишки, чьего имени я до сих пор так и не знаю.
– Пять золотых? Ты смеешься? – рычит мужик, а мальчик только понуро опускает плечи и весь скукоживается. – Где эта паршивка Елинария? Пусть немедленно спустится, ну я задам ей.
– Это кого он паршивкой назвал? – вдруг полностью просыпается белка, шерсть ее топорщится от негодования.
Шустрая белка поднимается по тонкому убогому платью, царапая мою кожу своими коготочками сквозь нее, и, забравшись на плечо, устраивается там в боевой наблюдательной позиции.
– Госпоже плохо после инцидента, прошу вас, дела в таверне совсем плохи… – пытается в этот момент воззвать к чужой совести парнишка.
Мужик в ответ сплевывает на пол таверны, дает затрещину пацану и уходит, попутно выругавшись, упоминая почему-то родню этой самой Елинарии. Я же пылаю вместе с белочкой праведным гневом. Так и хотелось спуститься и надавать тумаков этому толстому жирдяю, который даже в проем двери не помещается, но здравый смысл держит меня на месте. Чую, после моей выходки ей может прилететь. Так что терпение, Ленка, терпение.
– Где эта Елинария? – возмущенно спрашиваю у белки, хотя знаю, что ответа не получу. – Совсем обнаглевшая, ты видала, как пацану досталась? Нормальная госпожа должна быть горой за своих людей.
Упираю руки в бока, подтверждая свои слова действием.
– Елинария – это ты, тупица, – закатывает глаза зверек. – Тебя Тиль так называл, пока тащил. Надо же, худющий, как смерть, а твою тушку-то дотащил.
И цокает, обводя мои телеса своим непритязательным осуждающим взглядом.
– А это что за пузо? Что захомячила, пока я в отключке валялась, а? Признавайся! – кидаю ответку этой наглой белке, на что она возмущенно фыркает и пищит.
Вижу, как ее усы смешно дергаются, и еле сдерживаю желание расхохотаться в голос. За этим следует оскорбленный взмах красноватым хвостом, за которым прячется насупленная мордочка.
– Да всего один желудь… – пыхтит белка, и только сейчас я понимаю, что даже имени ее не знаю. Она закатывает глаза на мой скептический взгляд. – Ну ладно, два, или три… А может, и пять…
– Можешь не продолжать, – хихикаю, щелкая ее по ушам. – Ты мне лучше скажи, как имя-то твое? И кто желуди тебе поставил, хитрюга? Своровала, поди?
У наглой пушистой вытягивается мордочка, затем она косит глазом вправо, после влево. И вдруг заваливается на спинку. Еле успеваю подхватить эту притворяющуюся сурикатом при виде орла прохиндейку, устраиваю на ладонях, как вдруг по лестнице поднимается с понурым видом мальчишка Тиль, как назвала его рыжая белка.
– Госпожа, – стонет он и смотрит на меня виноватым взглядом. – Простите, что не удалось собрать нужное количество золота. Но сегодня вечером я попытаюсь продать кастрюли, может, выручим оставшиеся пять золотых. Иначе дядька ваш не отстанет.
– Дядька? – спрашиваю с интересом, даже белка перестает притворяться и приоткрывает в любопытстве один глаз.
– Да, – печально кивает понурый мальчишка, мы вместе в это время преодолеваем ступеньки на второй этаж. – Господин Девин, брат вашего батюшки, пусть земля ему будет пухом, в последнее время совсем озверел… Ой, простите, госпожа, я не хотел оскорблять…
И смотрит на меня с ужасом, словно я его накажу, отчего нехорошие подозрения закрадываются в душу.
– Продолжай, Тиль, – киваю и улыбаюсь по-доброму.
– Ишь, застращала пацаненка, больно шуганый и хлипкий, у-у-у, извергша, – потрясает кулаком в воздухе белка и смотрит на меня почему-то с возмущением.
– Чего пялишься? Я тут причем? – приподнимаю бровь и смотрю на белку вопросительно. – Память рыбья, что ли, блохастая?
Или у нее мозги отшибло, что мы как бы вместе здесь – новые лица, так сказать.
– Ой ли? – щурится белка, цокает, глядя на меня. – А может, ты того? – ведет лапкой вдоль горла весьма демонстративно. – Замордовала пацаненка, а сама тут притворяешься? А? – приближает свою морду близко к моему лицу, еще и пыхтит тяжело. – А хотя, нет, я ж тебя помню в парке, ох, и весело было, когда я в тебя желуди кидала.
Хмурюсь, вспоминая, что да, возле набережной был парк, в котором я частенько гуляла и… Получала по голове, списывая это на случайности. А оказывается….
– Ты такая вредная, как та теть Зина с третьего этажа, так что будешь у меня Зинкой, – цокаю, находя идеальный способ мести.
Зинка только хочет возмутиться, как вдруг…
– Госпожа, вы говорите с белкой? – в ужасе попискивает забытый нами мальчишка, отступая на шаг назад. Глазки расширил, рот ладошкой прикрыл аки барышня перед обмороком.
Переглядываемся со зверьком, а затем до меня доходит, что ее-то, получается, никто, кроме меня, не понимает, выходит?! Ой-ой, и что делать? В местной дурке оказаться как-то не хочется, или куда там забирают тех, у кого крыша едет? Срочно нужно что-то придумать…
Мысли хороводом кружили в голове, а белка не переставала щебетать мне в ухо, сбивая с работы мысли.
– Ну всё, хана тебе пришла, я-то упрыгаю или затарюсь где, а вот ты у нас дама большая… – цокает и снова глядит на меня ехидно.
Ахаю и мысленно даю ей затрещину, но при Тиле как-то не комильфо, а то первым побежит сдавать меня типам в белых халатах.
– Хорошего человека должно быть много! И вообще, тихо ты, а ну-ка цыц, ты меня с мысли сбиваешь! – шиплю не менее по-звериному, пока пацан отвлекается на испачканную обувь.
– Эм… Понимаешь, Тиль… Тут такое дело… Как бы это сказать-то… Я, кажется, сильно головой приложилась, когда в подвале была… – не нахожу ничего лучше, как списать всё на ту ситуацию, в которую угодила.
Перед глазами тут же появляется змеелорд, окинувший меня брезгливым взглядом. Не то чтобы меня это задело, но… Даже себе не готова признаться, что привлек меня он, ух, я бы… Ай, молчи, Ленка, пока тебя твоя любвеобильность до очередных проблем не довела.
– Ох, госпожа, я и забыл с этим золотом про вашу травму, идемте, вам нужно отдохнуть, – кивает с грустным видом и тянет меня в одну из комнат, даже, кажется, забывает, что я того, ку-ку. – Вы же знаете, как опасно в подвале, там же кринолийские крысы расплодились, вас могли съесть. Хорошо, что я увидел, как вы зашли туда, всё пытался открыть дверь, но она закрыта почему-то была. Большая удача, что его высочество проезжал мимо.
Он так охвачен страхом перед этими грызунами, что даже говорит шепотом, оглядываясь пугливо по сторонам, будто они услышат его и утащат в свою нору. А вот фраза про спасшего нас мужчину меня заинтересовала. Тогда я не обратила внимания на это, а сейчас любопытство подняло свою голову. Принц, значит?
– Ты прав, я натерпелась такого ужасу, – мы с Зинкой театрально приложили руки к голове.
Ну как, я-то руку, а эта хулиганка – лапку. Единственное, из его слов я поняла, что всё же никакая госпожа Елинария не появится. Раз она зашла в подвал, а мы с белкой появились из портала, то выходит, что тетка-то на моем месте оказалась? Так, да? Ох, час от часу не легче. А если я умерла, то бывшая хозяйка тела… Черт…
– Ты не удивляйся, Тиль, что-то мне и голоса странные мерещатся, да и не помню жизнь-то свою, – вижу кровать и ложусь на нее, закрывая рукой лицо так, чтобы пацан не увидел, как я сдерживаю смех. А затем, дабы удостовериться в том, что он на моей стороне, приоткрываю один глаз. – Не поможешь мне, а? А то как погляжу, дел у нас с тобой много, как бы я проблем не наворотила, жалко будет, если тебя в приют сдадут. Или каменоломню, ты говорил?