Обреченно жизни радуюсь

— Ты посмотри только, — донесся до меня голос женщины, — как людей много. В обычных людских городах, ну, тех которые наши, едва солнце к горизонту- так все по домам, вставать то с рассветом.

Приезжие, что ли? Может с ними что-то случилось?

Машины остановились, зажегся зелёный, те двое так и стояли возле перехода. Не моё дело. Я прошла мимо.

-Пойдем. Да почему я каждый раз должен тебя вперёд силком тащить? — звонкий от гнева голос мальчика резанул по ушам, я оглянулась.

Малыш неистово дергал нерешительно замершую бабушку за рукав.

Ладно, спрошу.

-Извините, женщина, с вами все в порядке? — я поймала растерянный взгляд старушки, — Помощь не нужна?

Бабушка подслеповато сощурилась. Взгляд ее вдруг стал живым и радостным. Она криво улыбнулась, захихикала, оскалилась и вдруг резко кинулась на меня.

Я с визгом отскочила прочь. Так и знала, что ничего хорошего от старух, выходящей ночью из леса, ждать не стоит! Я выставив вперед руки отступала от сумасшедшей.

-Эй, спокойно. Спокойно! Это же ты? — хрипловато спросила она, простирая ко мне руки.

-Нет, не я! — внезапным фальцетом вскрикнула я, пытаясь нашарить в рюкзаке баллончик.

-Нет, это ты. Венди, барлог тебя дери, охолонись уже. Это я, Лер.

-Э-э…- я замерла, так и не вытащив руку из рюкзака, — Лер?

Старушка довольно кивнула

Из головы пропали все мысли, надо было что-то сказать, но чувствовала я себя… странно. С одной стороны, очень хотелось, чтобы сон оказался сном. В конце то концов, что было в Вегасе остается в Вегасе. Хочется жить по-человечески спокойно, закончить универ, работать. С другой же стороны я понимала, что если сон сном не окажется, то жить будет сложнее, неопределеннее, но точно интереснее.

-Ты в порядке? — Лер ненавязчиво похлопал меня по плечу.

Да, теперь понятно почему я наделала столько глупостей. Времени подумать нет вообще.

— Надо с тебя проклятие Ключа снять- невпопад ответила я- все-таки старушка это как-то…

Лер, кажется, обиделся.

-А сама то! Орком же была! — он обличающе ткнул в меня корявым пальцем.

Я нервно усмехнулась. Ладно, сон- не сон, Лера я нашла. Дальше что?

-Ха! А как тебе Торин? — не замечая моих терзаний продолжил Лер, — Правда очарователен?

-Т-торин?

Я с опаской оглянулась вокруг, никого не заметила, и думала уже что ослышалась. Но потом вспомнила о ребенке, который стоял рядом со старухой. Скосила глаза вниз. О да, ребенок был там. Стоял и смотрел, изучающе так, оценивающе.

-Привет…

Да, ничего умнее не придумала. И какие черти его сюда принесли? Об этом не худо было бы Лера спросить… Видимо, что-то такое отразилось в моем взгляде, и ребенок фыркнул.

-Ну… Ты как здесь оказался, помнишь? Всё хорошо?

Ответом мне было скорбное молчание.

Конечно у него не всё хорошо, раз его случайно занесло в другой мир! Поддержка из меня так себе.

Ты не переживай, проклятие снимем неуверенно закончила я, сама не очень представляя, что делать с ними двумя. Груз ответственности меня всегда обременял. А тут ребёнок, пожилая женщина…

-Долго вы еще собираетесь тут стоять? , — малыш повёл плечами, отвернулся, и уверенно зашагал по переходу, ни секунды не сомневаясь, что мы последуем за ним.

Я поднялась и покачала головой.

Согласись, такой скверный характер у простого маленького мальчика смотрится в разы гаже, чем такой же скверный характер, но у короля прошептал мне на ухо Лер.

Я философски пожала плечами. В чем-то он был безусловно прав.

====== Глава 41. ======

-Так уж и спит? Второй день подряд? Не подозревала за ним столь вопиющей праздности.

Тихонько скрипнув, открылась дверь в комнату. На большой кровати, отвернувшись к стене, лежал маленький мальчик. Он закутался в одеяло так, что была видна только белобрысая макушка.

-Да спит-спит, говорю тебе. Пошли, всё равно он только и делает что куксится!

Дверь мягко стукнула. Стихли голоса, загремели ключи в замке.

Мальчик открыл глаза.

Ему снилась весна. Она разгоралась все жарче, черные лунки вокруг деревьев становились все шире, снег таял, и только на вершинах Эребора лежали толстые и плотные сугробы. Ветер там пах землей и солнцем. У подножия горы распускались маленькие цветы морозника. Он тянул к ним руки, хотел сорвать, хотя бы прикоснуться, но пальцы проходили насквозь.

Было ли тому виной влияние детского тела, или обстоятельства действительно складывались наихудшим образом, только Торин чувствовал, что предел его выдержки и стойкости близок. Он оказался в теле ребенка, без денег, без поддержки друзей и семьи- и вдруг стал как никогда одинок.

Прошло два дня. Неужели это станет его жизнью? Что будет, если вернуться обратно не получится? Придется остаться здесь, расти год за годом, стать человеком?

Иногда он пытался придумать себе новое будущее. Но выдумки таяли, а злость брала верх. Будущее здесь? Это даже не смешно. Он пытался сочинить сказку о благоденствии и покое, но она не сочинялась. Благоденствие и покой- не для него. Из года в год стремясь отомстить, желая вернуть дом он думал, что наконец обретёт власть. И когда это случилось, слабость взяла верх.

Он всегда знал, что ему не нужна любовь. Её переоценивают. Конечно, ему хотелось теплых отношений, хотелось участия и понимания. Но он знал, что не может никому доверять. Близкие предают намного чаще, чем посторонние, и это бьет намного больнее. Есть только семья, повязанная кровными узами и ритуалами, когда умереть проще чем предать.

Торин не мог найти себе место в этом мире. Здесь всё было неправильным, неживым, искривленным. Провода, рекламные щиты, телефоны, машины, электричество. Он как будто оказался среди декораций ярмарочных фокусников.

Торин потянулся и включил свет. Поморщился, пытаясь притерпеться. Ну почему нельзя пользоваться факелами и свечами?

Дом он осмотрел в самый первый день, как только удалось остаться одному. И дом этот Торина озадачил. Он обошёл каждое помещеньице, обставленное разномастной мебелью, критически, поджав губы, оглядел кухню без малейших признаков наличия запасов, зато с живописной горой посуды в раковине, изучил содержимое шкафов. Он никак не мог решить, совсем тут убого или могло быть хуже.

Торин умел довольствоваться малым, но ценил комфорт, и совершенно не увлекался всякими майаровскими бреднями вроде аскетизма. Минимум вещей- максимум счастья- пусть твоими вечными спутниками будут дорожная пыль и серая хламида, которую помнят уже несколько поколений! Это было точно не про Торина, да и вообще не про гномов.

Довольствоваться малым можно было в походе и на войне, но жить гномы предпочитали нормально. Разумеется, по-гномьи нормально. А это означало простор, роскошь и основательность. И чем выше было положение гнома в клановой иерархии, тем просторнее, роскошнее и основательнее был его дом.

Сравнивать жизнь в Эреборе с жизнью в этой лачуге было унизительно. Спасибо, хоть об унитазах эти люди имели представление! Туалет и ванная выглядели под стать остальному дому, но они хотя бы были! В отличии от очага на кухне и камина в комнате.

Торин встал и прошёлся от стены до стены. Замер возле шкафа с книгами. Содержимое верхних полок было ему не видно. Он подтащил к шкафу стул и взобрался на него.

Более всего в своих бедах Торин винил самого себя. От слабостей надо своевременно избавляться. А если не выходит- брать что хочешь, не спрашивая разрешения. Но когда обязан жизнью, не спрашивать разрешения не выходит.

Он полюбил и шагнул за своей слабостью в неизвестность. Но сейчас его слабость была мало похожа на прекрасную жертвенную воительницу, которую он видел в Средиземье. Разве может человек так меняться в зависимости от обстоятельств? Он не знал ответа на этот вопрос. Торин никогда не изменял себе и своим принципам. Он вручит ей своё доверие и будет надеяться, что у нее хватит совести и мозгов поступить правильно, а не как обычно. Если даже это не сдвинет ничего с места, то пытаться сделать что-то ещё бессмысленно.