Страница 8 из 17
– В каком смысле трудная? – искорки в его глазах потухают, и теперь Ксандр смотрит с изумлением. – Разве мы не на месте?
– Не совсем, мы внизу, а нам нужно туда, на холм, – я тычу пальцем в сторону замка. – Наверх попасть не так просто.
– А почему мы не можем въехать на машине, – он непонимающе смотрит на каменную дорогу серпантином поднимающуюся к главному входу.
– Ворота закрыты, а стена метров восемь, при всём желании нам её не одолеть.
– Почему ты не взяла ключи от ворот? – я улавливаю нотки недовольства в его голосе, и сама начинаю заводиться.
– Потому что!
Пульт хранился в бардачке машины Стефана, а я понятия не имею где она теперь и думать о том, что сейчас в его любимой тачке разъезжает какой-то урод невыносимо.
– У меня их нет, и если тебе что-то не нравится, то можешь проваливать, я тебя с собой не приглашала.
– Эй, ты чего, родная? – Он поднимает руки, словно собирается сдаться в плен. – Вскипаешь как вулкан. Я не виноват, что у тебя нет ключей и ни в чём тебя не обвиняю.
– Ладно, проехали, – ощущаю себя полной дурой, Ксандр и правда ни при чём, а я спустила на него цепных псов. – Идём. Скоро стемнеет, не хочу искать дорогу вслепую.
– А как мы потащим это? – Ксандр с сомнением смотрит на коробки с провиантом на заднем сидении.
– А мы и не потащим. Вернёмся за машиной позже, когда я найду запасные ключи в замке.
– Понятно, тогда пошли, – он слабо кивает и вздыхает так тяжело, словно ему не сорок три, а далеко за семьдесят, а я заставляю его пробежать марафон. Впрочем, откуда мне знать, как Ксандр себя чувствует, я ведь понятия не имею что он делал до того, как попал на ту заправку.
– Уверен, что тебе хватит сил? – я пытаюсь поймать его взгляд, но Ксандр раздражённо отмахивается и выходит из машины.
Я сгребаю свой рюкзак с заднего сиденья и тоже выбираюсь наружу, да так и замираю изумлённо озираясь. Вечер утопает в закатном зареве и привычные глазу цвета растворяются в золоте и багрянце. Небо – все оттенки красного: от рыжеватой киновари на горизонте до мягкого розового перламутра, прячущегося среди редких облаков. В окнах замка пылают костры, а серый камень стен будто лучится ирреальным амарантовым свечением. Мы говорим: мир съехал с катушек, но на самом деле мир – это вовсе не люди, его населяющие, а вот это жаркое лето, радужное небо над головой, река, что змеится у подножья холма. Ему без разницы сколько людей погибнет в жестоких войнах, ведь наши тела лишь органические удобрения и каждый, рано или поздно вернётся в лоно природы, став частью незыблемого. От этих мыслей становится тоскливо, и я гоню их прочь.
– Нам туда, – прохожу мимо Ксандра, закидывая рюкзак за спину и случайно задеваю его плечом.
– Полегче, родная, я еле на ногах стою, – он нагоняет меня, но я не оборачиваюсь.
Мы идём вдоль реки, что опоясывает подножье холма. Дождей давно не было и местами она не шире ручья. По берегам буйно цветут луговые травы. В воздухе стоит сладкий аромат, и я слышу непрекращающийся стрекот цикад. Ксандр слева, топает, понурив голову. Я изредка поглядываю на него с тревогой. Дыхание у него тяжёлое и я боюсь, как бы ему не стало плохо. Мы доходим до деревянного мостика через реку. Он совсем узкий и выглядит хлипким и ненадёжным. Я пропускаю Ксандра вперёд, и когда его ноги ступают на твёрдую землю, иду следом. Только сейчас замечаю, что он по-прежнему босой, но вслух ничего не говорю. Ксандр достаточно взрослый, чтобы отвечать за свои поступки и раз решил идти, то, наверное, рассчитал возможности.
– И куда дальше? – перейдя на другой берег Ксандр останавливается и озирается.
На первый взгляд кажется дорога кончилась, кругом лишь высокая трава и деревья, но я ходила тут много раз и знаю: по склону вверх идёт тропинка. Она и приведёт нас к старинному гроту, из которого мы сможем попасть в подземелье. Замку несколько сотен лет и те, кто строил его, проложили настоящий лабиринт подземных ходов, на случай осады. Нам предстоит долгий, мучительный путь наверх по неосвещенным сырым коридорам, где живут разве что крысы и гигантские пауки.
– Идём за мной, – я смело ступаю в траву.
Тут она высокая, доходит мне почти до пояса. Солнце село и всё погружено в приятный розовый полумрак. Места тут безлюдные. Родители Стефана жили в замке много лет, и пока они не погибли, мы были здесь лишь гостями. Сейчас же я единственная законная владелица, но в нынешнем мире право собственности уже ничего не значит.
Прямо из-под ног со свистом вылетает небольшая птица, и я вскрикиваю от неожиданности. Ксандр мгновенно оказывается рядом, в руке сжимает «глок», от былой вялости не осталось и следа.
– Что случилось? – он вглядывается в сумерки, пытаясь понять, что меня так напугало.
– Птица, – сердце бьётся в районе горла, и голос дрожит. – Идём, всё хорошо.
Он опускает пистолет и ждёт, пока я пройду, чтобы снова следовать за мной по пятам. Приятно осознавать, что Ксандр обладает такой молниеносной реакцией, это большая редкость для гражданских.
До грота мы добираемся уже в полной темноте. Небо усыпано звёздами, но луны пока не видно. Во мраке ночи замок выглядит зловещим тёмным силуэтом, словно разинутая пасть великана, но я больше не боюсь темноты и мрачных легенд, сейчас следует бояться тех, кто действует при свете дня. Всю эту кашу заварили люди, и в них нет ничего потустороннего, лишь полное отсутствие морали и невыносимая жестокость по отношению к своему виду.
Внутри грота тихо журчит вода и пахнет как на болоте. Я достаю фонарь из рюкзака и освещаю нам путь. Ксандр идёт следом, не отставая ни на шаг. Он тяжело дышит, но после случая с птицей я больше за него не волнуюсь.
В глубине грота фонарь высвечивает ржавые прутья решётки. Дверь в подземелье сразу за ней. Я подхожу ближе и освещаю замочную скважину, она выглядит не такой ржавой, как остальное. Мы пользовались этим выходом со Стефаном, когда два месяца назад уезжали в город. Кажется, с тех пор прошла целая жизнь.
– Посвети сюда, мне надо достать ключ, – я отдаю фонарь Ксандру.
Пятно света мгновение пляшет по покрытым мхом каменным стенам, пока он не направляет луч на замочную скважину. Отпираю замок, а потом толкаю решётку, но она не поддаётся.
– Отойди, – прошу Ксандра, и он молча подчиняется.
Я тоже делаю пару шагов назад, и ударяю подошвой ноги в тяжёлом ботинке по прутьям. Дверь резко распахивается и бьёт по стене. Сыплются хлопья ржавчины, с потолка падает паук и повисает на тонкой ниточке прямо у меня перед лицом.
– Могла бы попросить помочь, было бы меньше шума, – по голосу, мне кажется, что Ксандр улыбается.
– Я привыкла рассчитывать только на себя.
– А ты та ещё бука, родная, – Ксандр идёт за мной, подсвечивая фонариком.
Бросаю на него холодный взгляд и запираю за нами решётку, не хочу, чтобы кто-то проник в замок. Если можешь сделать что-то как следует, то сделай. Так говаривал мой папаша, хотя сам никогда не следовал этому правилу.
Сразу за дверью широкий зал, тут нет ничего кроме каменной статуи. Бородатый мужик в бриджах и с топором. Ксандр освещает его фонарём, а потом спрашивает.
– Что за воинственный хипстер?
– Понятия не имею, – прохожу мимо скульптуры, не задерживаясь, я очень устала, хочу скорей покончить с этим и забраться под душ, потому юмор Ксандра раздражает.
– И всё же ты страшная бука, – повторяет он, останавливается напротив и улыбается. Я прекрасно вижу, что все эти шутки даются ему с огромным трудом. Ксандр болен: высокий лоб покрыт испариной, фонарь мелко дрожит в руках, и судя по ставшему ещё тяжелее дыханию он сам едва держится. Я не понимаю зачем ему эта клоунада, но улыбаюсь в ответ.
– Так и есть, неужели Стефан никогда не говорил об этом?
– Мне жаль, что Стефан умер, – улыбка вянет на его лице и голос становится тише. – Он был малым что надо, истинный гуманист и философ.
– Скорее уж утопист и идеалист, – язвительное замечание срывается с языка до того, как я успеваю подумать. Ксандру незачем знать, что я не одобряла идеологию собственного мужа, но он не обращает внимания на мой насмешливый тон и внезапно соглашается: