Родная

«Хм…так странно. С момента, когда я была здесь последний раз, прошло почти 20 лет. А я помню этот дом, двор, в котором выросла. В детстве наша пятиэтажка мне казалась огромной, а сейчас… Её не узнать: покосившиеся двери подъездов, в оконных пролетах выбиты стекла, обшарпанные стены, граффити, неприличные слова, всё это выглядит удручающе. Но это дом. Родной. Место, где живет моя мама», – так Оля прокомментировала свое новое видео в Русограм. Она как раз недавно завела там страницу и активно развивала профиль. Как блогер. Она чувствовала себя обманщицей. Наставляла подписчиков добиваться успехов, любить себя, строить гармоничные отношения, а сама проходила психотерапию, еле-еле сводила концы с концами, почти не ела, поддерживая свой энтузиазм литрами кофе. На её пост стали приходить комментарии от тех, с кем она подружилась в приюте. Близкий человек – Юлька – разрывала её мессенджеры сообщениями: «Точно всё в порядке?», «Ты уверена в своем желании?», «Ты точно этого хочешь?», «Удачи тебе, милая, обнимаю!», «Я с тобой!», «Береги себя!», «Пиши в любое время». Оля ценила поддержку и нуждалась в ней.

Коленки дрожали, тело не слушалось. Оля так долго думала о тех, кого пришлось покинуть. После стольких лет ожидала, что их лица поблекнут, голоса потеряют объем, но память накрывала с головой. Тело всё помнит. Подсознание тоже. Всё то, что она прорабатывала на терапии с психологом, вылезло наружу. Дыхание прерывалось, Оля глотала воздух рывками, поднялась по ступенькам крыльца и открыла подъездную дверь. Запах фекалий врезался в нос, внутри было так же печально, как и снаружи: подгоревшие спички на потолке, выбитое стекло в проеме, рама иссохла и просила ремонта, почтовые ящики были или без дверек, или раскурочены, она по памяти заглянула в свой. Газеты, реклама, счета, в которых красовалась сумма долга за воду и газ, её письмо. Прежде чем приехать, Оля направила письмо, но оно так и не дошло до адресата. Тяжело вздохнув и забрав всю макулатуру, Оля поднялась на второй этаж, нажала кнопку звонка и замерла. Сердце выпрыгивало из груди. Какое-то дежавю. В далеком, 1995-м году, она, нашкодившая пятилетняя девчонка, так же неуверенно стояла перед дверью своей квартиры номер 68, и с ужасом представляла, что сейчас с ней сделает мама.

Оле сшили шёлковый летний сарафан цвета сахарной пудры, который она одела на улицу. Мальчишки стали над ней подтрунивать, обзывая бегемотом, и девочка кинулась в драку за свою честь. Но ребята стали разбегаться в стороны, окружили мелкую и продолжили смеяться. Оля не заметила, как закружилась и упала в лужу. Из воздушной принцессы превратилась в аборигенку. «Теперь точно от мамы влетит», – с ужасом подумала девочка, и поплелась сдаваться Ларисе Петровне.

Глава 2.

Сейчас этой милой девочке 32 года, через несколько дней, в мае, стукнет 33. Возраст Христа. Нет стабильной работы, нет мужа, детей, нет нормального жилья, нет семьи.

«И во всем этом ты виновата сама», – шепчет ей противный внутренний голос. «Если бы ты действительно заслуживала уважения и любви, то твоя мать дала бы тебе всё это». Но мама не дала ничего. Вернее, только чувство вины, стыда и жалости к себе.

Оля Крыжовникова родилась в 1990 году, во времена перестройки, кризиса и хаоса в стране. В то время рушился не только Советский Союз, но и брак Ларисы Петровны. Используя дочь, она пыталась его спасти и возлагала на Олю большие надежды. Ребенком в семье Оля была единственным, незапланированным, но тем не менее желанным. Лариса Петровна родила дочь в 40 лет, строила карьеру, не замечая, как разваливается семья. Она была уверена, что ребенок сблизит её с мужем, они станут проводить чаще время вместе, устраивать праздники, придумывать традиции, но появление дочери только увеличило пропасть непонимания между супругами. Папа тогда был в завязке из-за сухого закона, но страна развалилась, и вера в светлое будущее тоже. Поэтому, отец быстро спился от беспробудного пьянства сразу после отмены сухого закона, когда Оле исполнилось 7 лет. Она тогда готовилась пойти первый раз в школу, ждала торжественную линейку, на которую приведут её оба родителя. Повела бабушка. Мама работала. Работала в этой же школе директором.

Лариса Петровна Крыжовникова занимала эту должность более десяти лет, заработала многочисленные награды и профессиональную деформацию личности. Командовала и дома, и на работе, и на улице. Её боялись и слушались. Влиятельная личность для маленького поселка в пятьдесят тысяч жителей на окраине страны.

Дочь родила она поздно по акушерским меркам, до этого долго искала себя и очень боялась упустить место директора, ведь прошлого она подло подставила, выставив пьяницей перед комиссией департамента. Для своих сорока лет Лариса Петровна выглядела хорошо: подтянутая фигура, аккуратно забранные волосы, макияж, очки в дорогой стильной оправе. Цвет маникюра всегда броских цветов – как вызов всей системе образования, за это над ней подтрунивали коллеги, за глаза, и не очень любили в министерстве. Хотя там, скорее всего не любили её за прямоту, за напыщенное высокомерие, и за то, что она добивается всегда своего. Любыми путями. Близких подруг у Ларисы Петровны не было. Общалась она с соседкой тетей Галей, из-за того, что часто приходилось к ней обращаться, например, забрать из садика Олю или оставить дочь на выходные. Анатолий тогда начал сильно пить. Мама Ларисы уезжала на все лето в деревню, а у женщины экзамены, ремонт в школе, каникулы. У тети Гали не было детей, по молодости она делала несколько незаконных абортов, подхватила инфекцию и лишилась детородного органа. Тогда, это казалось удачей. Строй карьеру, гуляй, но муж Галины желал продолжения рода и вскоре ушел от неё к беременной любовнице. Так совпало, что у Ларисы Петровны умер муж, а у Гали ушел. Вместе заливали горе, правда недолго, Лара не разрешала себе много пить, считая это уделом нищебродов. А у неё были наполеоновские планы на свою жизнь. Поэтому, смерть мужа она перенесла стойко и быстро, спустя два дня уже вернулась на работу. Как переживала эту трагедию дочь, её особо не волновало, да и что понимал семилетний ребенок. Но Оля понимала. Замкнулась в себе и даже онемела на несколько недель, только бабушка это заметила и отвезла к какой-то ведунье в деревню сливать испуг.

Папа – Анатолий Иванович Крыжовников, был для неё любимым человеком в семье. До кризиса он работал профессором в университете, преподавал биологию, с детства привил дочери любовь к животным и растениям. Каждое утро папа просыпался раньше всех, готовил всем завтрак, собирался и ехал в город, сначала на автобусе, потом на электричке. 2 часа 40 минут в одну сторону и столько же обратно. Папа был несчастлив, но никогда этого не показывал, а Оля всё чувствовала. Она помнила, как мама ругала за глаза папу, на чем свет стоит, пыталась привить ненависть к отцу, казаться на его фоне лучше, выигрышней, а по итогу внушила дочери страх любых серьезных отношений. Папа пристрастился к выпивке, стал задерживаться на работе. Но при этом не забывал свои домашние обязанности: готовил завтраки, собирал дочь в садик, иногда отводил туда и забирал, проводил с ней время, играл. Для Оли папа был идеалом мужчины – добрый, заботливый, веселый, всё в дом и для семьи. Пил, конечно, но тогда Оля этого не понимала. Девочка думала, что в папином институте на нем ставили опыты, спаивая его горькой, она верила, что это было для серьезных будущих открытий, что это обязательно спасет кому-то жизнь. Хмельной, укладывал Олечку спать, читал стихи Бродского или истории с кафедры. Под перегар и житейские истории, Оля засыпала. Засыпала счастливая, ведь папе она нужна. Папа о ней заботится и любит. Но папа умер. Одним вечером не приехал домой. Он, конечно, в последнее время часто задерживался, но хотя бы приезжал ночевать. Человека, который любил её за то, что она есть, не стало. Конечно, осталась бабушка по маминой линии и сама мама, но от них исходила другая любовь. Иная.

Бабушка Татьяна Васильевна Дроздова была женщиной старой закалки. Проработала всю жизнь врачом скорой помощи, рано ушла на пенсию и помогала воспитывать внучку, до лета. Летом у Ларисы начинались каникулы, а у Татьяны Васильевны дача с огородом. Поэтому лето Оля ненавидела всю жизнь. Ведь дома начиналось строгое воспитание мамы.