Хранить вечно

– Ты очень правильно сделал, Юст, что взял меня в штаб, – сказал Саксум. – И я сейчас, как заместитель начальника штаба, тебе ещё раз повторяю: давай уйдём из этой мышеловки через Верблюжье Седло! Пока, понимаешь, не поздно!

Такфаринас рассмеялся:

– Симон, ты нудный, как мой тесть! Он, когда приходит на базар, от него все продавцы прячутся. Однажды он попал на такого же, как и он сам, зануду. Так они из-за одного бронзового ква́дранса полдня спорили! Охрипли оба. И так и не договорились!..

– Слушай, Юст!.. – начал было декурион, но Такфаринас прервал его.

– Подожди!.. Послушай меня. Я думаю, теперь уже можно это сказать… Ты, конечно, прав, когда говоришь, что нельзя строить свои планы, опираясь даже на самые добрые приметы. И хорош бы я был, если бы строил свои планы и принимал решения, исходя только из одних примет!.. Нет, Симон! На этот раз всё по-другому! Совсем по-другому!.. Помнишь, четыре дня назад ты был возмущён тем, что Мази́ппа увёл своё войско?

– Ещё бы! – подтвердил Саксум. – Я и сейчас возмущён! Больше тысячи всадников! Я до сих пор не понимаю, почему ты позволил Мазиппе уйти?!

– Ну, во-первых, я не могу что-либо позволять или не позволять Мазиппе, – усмехнулся Такфаринас. – По той простой причине, что он – мой брат. Ты не знал? Так вот. Мазиппа – мой двоюродный брат. К тому же он – сын старшего брата моего отца. И он сам старше меня. И поэтому я не могу ничего ему приказывать или запрещать. Я могу с ним только договариваться. Это – во-первых… А во-вторых… Мазиппа ведь не просто так ушёл. Мы с ним очень точно всё обговорили. Он ушёл в район солончаков, чтобы дождаться там, когда мимо него пройдёт легион Долабеллы. А потом отрезать ему дорогу к отступлению. Мы не пойдём дальше на Кесарию, Симон. Пока не пойдём. Сегодняшнюю ночь мы проведём здесь, под Авзеей, а завтра мы развернёмся и пойдём назад, навстречу Долабелле. До него сейчас два дневных перехода. Он считает, что дышит нам в затылок. А мы повернёмся к нему лицом! И ударим! А сзади, в тыл, ему ударит конница Мазиппы! Это Долабелла окажется между молотом и наковальней! Понимаешь?!

– Подожди! – Саксум потряс головой. – Ты что, надеешься одолеть легион Долабеллы в открытом бою?! У нас сейчас около восьми тысяч воинов. Из них только половина действительно что-то представляют собой как бойцы. Остальные – так, заготовки, чучела для отработки учебных приёмов! И ты всерьёз надеешься разбить с их помощью шесть тысяч закалённых в боях легионеров?! Ты в своём уме?!.. Даже если Мазиппа ударит Долабелле в тыл, это не решит исход сражения! Да всю конницу Мазиппы остановит одна когорта! А остальные девять когорт пройдут по нашему войску, как, понимаешь… хорёк по курятнику!

– Не горячись, Симон, – улыбнулся Такфаринас. – Ты просто не владеешь всей обстановкой. Прости, но я никому не мог доверить всё… Для начала – у Долабеллы сейчас не шесть тысяч бойцов. Две его когорты ещё от Куикула отвернули к морю. Я полагаю, Долабелла решил закрыть нам проход через Джурджур. Поэтому за нами сейчас идёт только восемь когорт. Плюс две неполных алы кавалерии. Но кавалерия, в основном, вся распылена – на разведку, фланговое и тыловое прикрытие – вряд ли её удастся в нужный момент собрать в единый кулак… Но и это ещё не самое главное!.. – Такфаринас придвинулся ближе к декуриону и понизил голос. – Самое главное в другом… Я бы вообще не затевал всю эту кампанию, если бы не был уверен в поддержке со стороны мавретанских племён. Согласись, соваться в Мавретанию, не договорившись с вождями местных племён, – несколько самонадеянно. И та, двухлетней давности, история с изавиенами – тому лишь подтверждение… Но теперь всё по-другому! Мне удалось договориться с вождями лекбае́лов, менаба́ и мту́га. Чего мне это стоило – это отдельный разговор. Но мне удалось с ними договориться! Они выставляют объединённое войско. Три тысячи всадников! Своих лучших воинов! И эти три тысячи всадников идут сюда! Я жду от них известия в ближайшие несколько часов. Теперь ты понимаешь?!.. Я дам Долабелле бой! Завтра, а может, даже сегодня у меня будет почти двукратный перевес над Долабеллой! Плюс конница Мазиппы у него в тылу. Я выиграю этот бой, Симон! А потом пройду через Джурджур и сомну оставшиеся две когорты Третьего легиона! Ты говоришь – десант?! Плевать! Пусть высаживаются! Пятьдесят трирем, семьдесят – всё равно! Я сомну и десант! И я не думаю, что после того, как я разгромлю легион Долабеллы, мне придётся штурмовать Типасу или Кесарию – Птолемей сам откроет предо мной ворота своей столицы! И, между прочим, ещё долго будет уговаривать меня войти. И вот тогда!.. Вот тогда мне и пригодится всё золото Птолемеев!.. Я поставлю под одно знамя все мавретанские и нумидийские племена, все – от мыса Ма́гнум до Большого Сирта! А когда я сделаю это, тогда я буду говорить с кесарем Тиберием по-другому! Совсем по-другому!.. Я в позапрошлом году ведь уже отправлял Тиберию послание. Я просил у него отделить для моего народа часть Нумидии – совсем небольшую часть! – чтобы мы могли жить на ней спокойно и мирно, как веками жили здесь наши предки. Тиберий не захотел со мной разговаривать и натравил на меня легионы Юния Блеза… Но теперь всё будет по-другому! Теперь я́ буду диктовать условия императору Тиберию! И теперь меня уже не устроит маленькая часть Нумидии! Теперь мы будем разговаривать с Тиберием обо всей Нумидии целиком! Да ещё и обо всей Мавретании в придачу!..

– Ты всерьёз полагаешь, что кесарь оставит Нумидию в покое? – спросил Саксум. – Что он проглотит обиду и спокойно станет глядеть из Ромы, как на однажды отвоёванных им землях хозяйничает, понимаешь, какой-то бывший командир турмы, а ныне изменник и бандит? Так, кажется, тебя «величают» в Роме?

– Нет, конечно, – усмехнулся Такфаринас. – Я прекрасно знаю, что Тиберий не прощает обид. И я понимаю, что нас вряд ли оставят в покое… Но ведь есть же прекрасный пример! Германцы! Они разбили легионы Квинтилия Вара, и романские войска больше не смеют соваться за Рейн. А ведь германские земли гораздо привлекательнее для Ромы, чем наши. У нас здесь ведь нет железных и серебряных руд, как в Германии. У нас нет золотоносных жил, как в Испании или в Армении. Или в той же Галлии… Я надеюсь на то, что в Роме умеют считать деньги. И практические доводы там в конце концов возобладают над имперскими амбициями. Роме нужен металл и рабы. Металла здесь нет. А насчёт исправной поставки рабов… Я думаю, мы с Тиберием сможем договориться на этот счёт. К нашей обоюдной выгоде… Африка большая. Здесь есть где брать рабов.

– Ох, не знаю, не знаю… – в сомнении покачал головой декурион.

Зашуршали кусты, и на поляну выскочил Танан – хрупкий пятнадцатилетний подросток с нежным, почти девичьим лицом, ни единой своей чертой не напоминавшим как будто вырубленное из камня лицо своего отца. Танан был явно взволнован, щёки его горели румянцем, глаза возбуждённо блестели.

– Ти!.. Ти!.. Энхи́ оудадэ́н! – звонко крикнул он, указывая рукой куда-то себе за спину. – Ша́ри доудадэн!

– Схари, Танан! – сказал Такфаринас. – Но я ведь просил тебя говорить по-романски.

– Ладно! – кивнул Танан и опять заторопился. – Отэц! Можно моя брать твоя лук и… эта… ин-дербатэ́н.

– Стрелы, – подсказал Такфаринас.

– Эулля! – кивнул Танан. – Стрэлы. Можно? Моя… эта… быстро! Ад-анрэ́р-тэн! Моя убивать эта… оуда́д!

– Козёл, – опять подсказал Такфаринас. – Горный козёл.

– Эулля! – нетерпеливо притопнул ногой Танан. – Казол. Можно?!

– Можно, – улыбнулся Такфаринас. – Только, я прошу тебя, за гребень не заходи – там опасно!

– Ладно!.. – крикнул Танан – он уже сыпался вниз по склону. – Моя за грэбэн не ходи!.. Ладно!

– Учишь сына говорить по-романски? – спросил декурион. – Полагаешь, это ему пригодится? Ты же не хочешь видеть романцев на своей земле.

Такфаринас чуть помедлил с ответом.

– Рома существует уже почти восемь веков, – наконец сказал он, щурясь и потирая правый кулак левой ладонью. – И, судя по размаху империи, будет существовать как минимум ещё столько же. С этим нельзя не считаться. Всякий образованный человек в нынешнем мире должен знать романский язык. Иначе он обрекает себя на самоизоляцию.