Страница 4 из 5
Когда M21 приняли на вооружение, мне было всего 13 лет, и я влюбился в неё с первого взгляда, только увидев фотографии на сайте оборонки. Я всегда увлекался бронетехникой, особенно танками и гусеничными БМП. Я считал их своим призванием, как рыцарь считает призванием своего боевого коня. В смысле я не мог представить себя военным без боевой машины – для меня это было бы несерьёзно.
Итак, мне исполнилось 18, я досрочно сдал экзамены за 2 курс (чтобы успеть попасть в весенний призыв), и меня тут же (буквально: меня посадили в автобус, даже не дав зайти домой и попрощаться с родными) забрали в Армию. В военкомате я настаивал на том, чтобы меня взяли в специалисты гусеничных ББМ (по новым стандартам в Армии каждый экипаж должен был уметь эксплуатировать и «Абрамс», и M21, а в Корпусе Морской Пехоты – M21 и амфибийные гусеничные машины). Меня утвердили.
Далее шла подготовка по специальности. Мы должны были тренироваться в течение двенадцати месяцев, чтобы потом сдать экзамены: один – на основную должность, и второй – на дополнительную. Я сдавал на оператора вооружения и командира, что было несколько нелепо, потому что оборудование для этих должностей дублировалось, то есть было идентичным. Что ж, я не впервой избрал для себя лёгкий путь.
Кстати о должностях, неотъемлемой частью любой военной романтики являются боевые товарищи, а когда речь идёт об экипаже, то дружба представляется ещё тесней. Мои ожидания оправдались. Мы с Биллом и Крегом стали лучшими друзьями. Мы без споров распределили должности и без стеснений спали вместе на крышке МТО «Абрамса» (правда, с нами был ещё и четвёртый парень – заряжающий, но я не могу вспомнить даже его имени, поэтому, можно сказать, что его для нас просто не существовало) и в палатке возле M21. Мне ещё никогда не было так комфортно с незнакомыми людьми. Думаю, стоит рассказать о них поподробнее.
Крег – двадцати шестилетний отец двух детей. Его забрали в Армию, потому что он потерял место на работе. Таких как он было много в Армии и морской пехоте – наша страна переживала не лучшие времена. Он говорил, что мы с Биллом похожи на его детей, хотя у него были мальчик и девочка… Наверное, он просто шутил. В Армии принято не смешно шутить. Крег занимал должность мехвода, и у него это хорошо получалось, ведь он имел водительские права и умел водить машину. Мы с Биллом могли о таком только мечтать – наши семьи не могли позволить себе даже велосипед. Сейчас так смешно об этом вспоминать… Но не суть. Крег, хотя и был старше, но умом не блистал. По нему сразу было видно, что он женатый человек: он совершенно не думал и выполнял всё, что ему прикажут. И это ещё отразится на нашей службе, когда мы прибудем на материк.
Билли – такой же восемнадцатилетний парень, как и я. Только я был из городских, а он из деревенских, поэтому мы не были похожи НИ В ЧЁМ. Он часто раздражал нас обоих, но в тех условиях, в которых нам пришлось сосуществовать, это было неважно. Он занимал должность командира, а это, как окажется потом, было уже важно.
Мы успешно сдали экзамены, и нас отправили на войну, которая станет для всех Последней. Мы долго плыли на корабле вместе с пехотинцами, пока наши машины плыли отдельным транспортным кораблём. И чтобы хоть как-то себя развлечь, я решил написать рэп в своём стиле:
Правда, я не смог написать музыку для своего рэпа, потому что я не умел играть на музыкальных инструментах, как Крег или Билл. Но мелодия была в моей голове, и этого мне было достаточно.
Мы сошли на берег. Было приятно чувствовать под ногами твёрдую землю. Стали выгружать машины. И одна из этих красавиц должна была стать нашей, и, что самое главное, это должна была быть НАСТОЯЩАЯ БМП, а не та развалюха, на которой мы тренировались.
Она здесь. Перед нами. И она прекрасна!
Её изысканная семикатковая ходовая часть изящна несла на себе главную огневую мощь пехоты – 50-миллиметровую автоматическую пушку с «умными» снарядами и четыре 152,4-миллиметровые противотанковые управляемые ракеты, которые могли иметь также термобарическую боевую часть. И всё это умещалось в двухместной угловатой (как, впрочем, и вся машина) башне, на борту которой был нарисован наш флаг с сорока восьмью звёздами. Раньше их было больше, но теперь не все штаты заслуживали быть на флаге нашей страны.
Мы залезли внутрь, «пощупали» наши рабочие места и оценили исправность оборудования. Всё было ШИКАРНО. Наша Бэтти была готова к службе. Она уже многое повидала с другими экипажами до нас. Нам же только предстояло получить боевое крещение в южной «зелёнке»… Чёрт, как же туго нам придётся без тебя! Но ты не виновата, Бэтти! И вообще, как бы тяжело нам не приходилось, ты успела сделать меня счастливым солдатом. И я рад, что в свой первый бой мы вступили именно с тобой! Ты лучшая, Бэтти! Спасибо тебе за всё…
Глава IX. Латынь-матушка, Греческий-батюшка, сынок-гуманитарий
Я – гуманитарий. Многие становятся гуманитариями от безысходности, мол они не могут в медицину или точные науки, я же стал гуманитарием по собственному желанию. Я стал философом, точнее я всегда им был, сколько себя помню, но, поступив на философский факультет, я как бы оправдал своё предназначение, во всяком случае, мне тогда так казалось. Правда, я успел отучиться только два года, потому что в 18 лет меня забрали в армию по обязательному призыву, который был введён буквально за три года до моего поступления в ВУЗ. Кстати, старшую школу я закончил экстерном за два года вместо четырёх, так что я совсем не глупый человек, как это может показаться на первый взгляд в эту книгу.
Как отнеслись к моему выбору родители? Спокойно. Они всегда ко всему относились спокойно.
Но я не это хотел рассказать. Я хотел поговорить с тобой о том, как вообще кто-то становится философом. Всё дело в разочаровании. Сначала ты разочаровываешься в Мире – начинаешь осознавать Его несовершенство и предвзятость по отношению к тебе и твоим близким, потом ты разочаровываешься в своих родителях – ты начинаешь понимать, что они руководствуются двойными стандартами и не так уж и сильно тебя любят, как ты себе представлял, ну и, наконец, ты разочаровываешься в себе – ты больше не можешь отрицать свою причастность к Мировому Циклу, который ломает тебя через твоих родителей, которые были сломлены своими, а те своими и т. д., что приводит тебя к мысли о том, что ты ТАКОЙ ЖЕ, как и твои родители, такой же, как и все люди: глупый, несчастный, непонятно на что надеющийся и несостоявшийся как ОТДЕЛЬНАЯ личность человек. И вот, когда разочаровался в себе, ты начинаешь по-страшному РЕФЛИКСИРОВАТЬ: «А что я делаю не так?» С этого момента ты ВЫПАДАЕШЬ из круга комплексов и общественной парадигмы, и становишься НИЧЕМ. Пока что только ничем, ведь ты только выпрыгнул из порочного круга, но ещё не нашёл себя за его пределами. Начинаются поиски. Поиски себя, которые терпят неудачу – тебя же НЕТ на самом деле! Тебя вообще никогда не было! Ты просто был нужен Другому, чтобы Он мог существовать на фоне вымышленного тебя! Так ты теряешь себя и находишь главное – Истину, Которая не радует, а заставляет плакать… от счастья, счастья помогать Тому, Кто в тебе ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НУЖДАЕТСЯ. Но вскоре тебе этого становится мало, и ты отправляешься на поиски Того Самого, Которое ждёт тебя за краем Вселенной, чтобы, когда ты придёшь, отблагодарить за все твои страдания ради Него – Другого, но Не Бессердечного. И эти поиски тоже оборачиваются провалом – ты не можешь выйти за край Вселенной, это невозможно, потому что Она Бесконечна. И тогда ты начинаешь идти в противоположную сторону – ты начинаешь идти В СЕБЯ, где уже давно прячется Та Бесконечность, за Которую ты хотел пройти навстречу Богу. И в Этой Бесконечности ты улавливаешь суть происходящего: «Мне остаётся только вернуться к себе и… жить так, как делал это раньше, но только чуть осмысленней: ведь раньше у меня были надежды, а теперь их нет – я повзрослел, прямо как мои родители…»