Ювелир

В это утро после нескольких утомительно тоскливых дней она чувствовала себя именно так – обновлённо. Середина февраля была по-весеннему тёплой. Её глаза говорили о полном удовлетворении к жизни, миру… Их лёгкий блеск отражал в себе радость прожитых дней. День за днём и будто всё, как у всех, но как-то иначе. Порою душой Дайана могла взлететь так высоко – без страха разбиться. Без остатка могла отдать себя порыву радости, наслаждаясь вечным, бесценным…

Однажды вечером, шагая по тротуару, она спрятала руки в тёплые перчатки. Осень тогда совершала плавный переход в зимний период – было холодно. Но что-то согревало души двух людей, шагающих ей навстречу, какая-то сила соединяла их вместе. Смущённый взгляд девушки и немного глупая улыбка застывшая на лице юноши… Они шли, страстно обсуждая какую-то тему, отдалённую от их мыслей, где каждый из них держал друг друга за руку… Зарождение светлого! Начало любви… Искренность во взгляде… Трепет души… Дайана тогда от чистого сердца подарила миру улыбку. Ведь когда кто-то излучает свет любви, мир становится прекрасней. Она чувствовала это! Она понимала…

Зима

В эту зиму она не была одинока, пусть даже и находила в одиночестве что-то особо прекрасное – единение с миром, гармонию… Но всё же разделять радость души своей с тем, чьи крылья могли взлетать также высоко, – это было высшей наградой.

Тридцать первого декабря: земля, деревья, крыши домов, лавочки – всё было покрыто толстым слоем снега. На минуту Дайана закрыла глаза: шум, вспышки яркого света, снова шум, разноцветные огни, детский смех… Чьи-то пальцы вот только что, как будто сейчас, пробежались по струнам гитары. Плешивый светло-русый волос вьющейся линией обрамлял округлое лицо. Большие серые глаза, преданные и добрые, пускали искры в этот мир. И всегда оживлённая и беззаботная улыбка. «Один… два… три… четыре… пять!» – Тишина. Глухим выстрелом вылетела пробка, мужская рука, ещё минуту назад державшая гитару, повисла над бокалами, наполняя их золотом шампанского. Рядом стоящая девушка опустила голову ему на плечо. Мальчишка взобрался на табуретку и просунул голову через её руку, согнутую в локте. Любопытным и сверкающим, как у отца, добрым взглядом он стал рассматривать всё из-под белых, словно вышитых шёлковой нитью, бровей.

У противоположного края стола стояла женщина в приталенном чёрном платье, на её тонкой шее, покрытой бронзовым сиянием пудры, лежало красное ожерелье, играющее крохотными огоньками. На её смуглой коже пролегали глубокой линией морщины. С закрытыми глазами она выпила первый глоток шампанского и подняла голову вверх. Из-под густых длинных ресниц она посмотрела в потолок так, будто над ней возвышалось звёздное небо – загадала желание…

Дайана вдруг посмотрела в сторону окна: плотная бежевая ткань крупной волной спускалась к подоконнику, местами открывая взору свет огней ночного города, слегка касаясь спинки кресла, на изумрудном бархате которого, сидела Джулия. Точёный овал лица и чрезмерно ровная линия спины… Она сидела гордо роняя взгляды то в одну, то в другую сторону. Порой перебирая пальцами густую длинную косу из прямых светлых волос в тон бровям и ресницам, едва заметных на гладкой матовой коже. Девушка, время от времени робкая и нежная, по большей части походила на обиженное животное. Контраст в её внешности завладел вниманием Дайаны. Она долго смотрела в её карие глаза, пытаясь понять, отчего взгляд казался таким диким…

Всё это время – эти два месяца – Дайану тревожила одна мысль. Не раз обжигая взглядом телефон, она терялась в догадках. Часто проверяла почтовый ящик. Но ни звонка, ни строчки! «Что ж, это её право», – думала она каждый раз, когда ответом на её ожидания являлись тишина и пустота… В попытках завести с Алексом разговор об Алисии Дайана всегда чувствовала нерешительность. «Он знает, он точно знает!» – думала она, но молчала.

– О нет! – воскликнула Дайана, – только не это!

Аромат перепаленного кофе отвлёк её от мыслей. С зубной щёткой в руке она выбежала на кухню, ударилась коленом об край, будто нарочно поджидающей её, двери… Тёмно-коричневые потёки пробежались по толстым стенкам медной джезвы и застыли густым пятном на белой плите. Дайана поспешно выключила газ и открыла окно на проветривание. Вернувшись в ванную, она поставила на место давно уже ненужную ей зубную щётку, а после на скорую руку исправила беспорядок на кухне.

Через полчаса её ровные и неторопливые шаги роняли следы на грязный мокрый асфальт. Одинокий бледный луч солнца и свежий воздух заменили ей утренний кофе. Уже более приземлённая она с радостью поддалась давно оставленному в прошлом чувству. С отсутствием вдохновения она трезво могла смотреть на этот мир, не обращая внимания на всю его красоту иль недостатки. Это позволило её дыханию быть более естественным – ни чрезмерно быстрым, будто от волнения, ни медленным и глубоким, как при медитации. Она даже ни о чём не думала, только встречные мысли о повседневных заботах… Часто, в период творческого взлёта, она чувствовала исцеление – состояние души, когда внутренний мир отражается в зеркале реальности. Но сейчас, когда её взгляд перестал быть безумным, перед ней раскрылась та серая реальность, которая доступна каждому приземлённому человеку. Когда ты видишь лужу перед собой и тут же обходишь её стороной, будто это всего лишь препятствие… Именно так Дайана сейчас воспринимала этот мир. Но будь её дыхание другим! И взгляд… Взгляд более требовательным, более жадным!.. Она бы увидела, как в этой маленькой луже отражаются небеса. Как белым цветом пробиваются сквозь чёрные ветки облака и блики играют на подвижной от ветра воде… Она бы увидела, как в этой луже отражается целый мир. Увидела бы в этой луже огромное озеро, вместо того, чтобы просто переступить её и пойти дальше, оставляя себя в серой реальности скучного восприятия мира.

Дайана посмотрела на четырёхэтажный дом из старого красного кирпича. На жёлтой, местами ржавой табличке она увидела затёртую, подкрашенную чёрным маркером цифру.

«Шестой номер, да это здесь», – с неким чувством омерзения она прошла под аркой, стены которой были изуродованы надписями и ободранными объявлениями. Твёрдые шаги эхом преследовали её и раздражали нервы. Повсюду валялись разбросанные бутылки. Воздух был настолько тяжёлым и неприятным, что Дайана прикрыла перчаткой лицо. Соприкосновение руки с холодным металлом ручки в сопровождении с разъярённым скрипом медленно отворившейся тяжёлой деревянной двери, украшенной кованой решёткой, дополняли эффект к уже сложившемуся отталкивающему впечатлению.

Войдя во внутренний дворик, Дайана осмотрелась по сторонам: подъезды, балконы, мусорный бак… Дворник скорее походил на сбежавшего преступника: топтался на одном месте с метлой и суровым взглядом смотрел исподлобья.

«Жуть какая», – подумала Дайана.

– Лови! – Вдруг из ниоткуда выбежал наглый подросток и запустил в Дайану снежкой. Не успев опомниться, она услышала взрыв смеха.

– Ты что, не слышишь? – издевательски набросился он. – Лови!

Дайана поймала на себе ещё одну порцию мокрого снега прежде, чем успела разозлиться.

– Эй, оборванец, полегче! – Подоспел дворник, крепко схватив мальчишку за плечи.

Голос дворника внушал ужас, вместо благодарности Дайана почувствовала трепет. И даже беспредельщик не на шутку испугался.

– Извините, я… – начал он дрожащим голосом, на что мужчина только крепче сжал его.

– Хватит! – в ужасе вскрикнула Дайана. – Отпустите его!

– Как пожелаете, – прозвучал внушительный низкий голос. Дворник ослабил хватку, и парнишка побежал так быстро, что из-под подошв забрызгала грязь.

– Спасибо, – сухо поблагодарила Дайана и внимательно рассмотрела суровый образ своего защитника. Тёмно-зелёная куртка с засаленными грязевыми разводами, брюки размера на два больше. И белые, если можно было так назвать этот цвет, кроссовки. То ли в пятнах какой-то краски, то ли чего-то другого – Дайане эти пятна показались похожими на засохшую кровь. Из-под чёрной шапки торчали склеенные клочья волос, будто он не мыл их целую вечность. Напряжённая линия тёмных бровей на бледной коже… Грубые отталкивающие черты лица.