(Не)настоящий ангел

Иду в ванну, где оставил смартфон, по пути наступаю в какую-то лужу и поскальзываюсь, больно ударяясь костяшкой о стену. Что за черт? Это с меня что ли так натекло?

Захожу в ванную, успеваю выловить взглядом лежащий на стиралке телефон, когда мне в морду выплескивается какая-то вонючая жижа. Голову накрывает еще более вонючая тряпка, я оступаюсь и падаю, вспоминая весь свой богатый запас непечатного фольклора. Что за?..

Тело мгновенно активизируется, ощущая угрозу. В два четких движения сбрасываю тряпку, подскакиваю на ноги, готовлюсь размазать смертника по стене. К сожалению, полотенце осталось на полу.

К сожалению, передо мной само исчадие ада.

Глава 5

2002 год. Антон

– Я не хочу таскаться с ней в школу! – обиженно складываю руки на груди и отворачиваюсь.

– В школу не надо, только со школы, – мягко говорит мама, пододвигая ко мне бутерброды. Умаслить меня хочет, но не выйдет! Я эту мелкую отраву с собой на хвосте таскать не буду! – У тети Люды отпуск закончился, и она не может с работы отпрашиваться, чтобы Ангелочку забирать, а папы у них нет, ты же знаешь.

– У нас тоже нет! – взрываюсь я. С некоторых пор. И это ужасно злит, ненавижу, что он взял и бросил нас. Никогда ему этого не прощу!

– У нас – есть, – твердо говорит мама, – просто с нами не живет, а у них…

Краем глаза улавливаю, как мама складывает руки на столе и опускает голову. Ну да. Если бы мой папа умер… представить страшно, сразу глаза щипать начинает. Хотя предательство – хуже смерти. Никогда больше не буду с ним разговаривать!

– Нужно помогать тем, кому трудно, Антош. Когда-нибудь помогут и нам.

– Нам не нужно помогать! – возмущаюсь. Я уже взрослый и смогу решить любые вопросы, и никто нам с мамой не нужен.

– И все же… Мы же с тобой порядочные люди? – мама дожидается моего согласного кивка и продолжает. – Значит, важно делать добрые дела. Ангелочка еще совсем маленькая, а от школы идти далеко, ты, как старший товарищ, должен ей помогать.

– Но я ее терпеть не могу, – вздыхаю, переводя взгляд на бутерброды с колбасой. А есть-то хочется.

– Антош, ну ты старший, будь умнее.

– Она все время задирается, – протягиваю руки к тарелке и хватаю бутер.

Это чистая правда. Эта козявка жить не может без того, чтобы меня не выбесить. Липнет, как банный лист, таскается повсюду за мной и всегда позорит перед друзьями. Еще и со школы ее забирать – пацаны засмеют.

– Тогда давай договоримся так: ты помогаешь, а на Новый год Дед Мороз тебе принесет, что захочешь.

– Мам, – смотрю на нее со снисхождением. – Ну мне тринадцать, а не три! – беру кружку с чаем и отхлебываю, запихиваю в рот бутер.

– Приставку тебе купим, которую хотел, – улыбается она.

– Что, Сони Плейстейшен? – чуть не поперхнувшись, выдавливаю.

– Какую скажешь, – улыбаясь еще шире, встает из-за стола, чтобы достать с верхнего ящика конфеты.

Кладет целых три штуки передо мной и выжидательно смотрит.

Конфеты и обещанная Сонька делают свое дело: я сдаюсь. Старую Сегу давно пора на помойку, она уже не тянет. И пацаны просто лопнут от зависти.

– Ладно, – хватаю конфеты и сую в карман олимпийки, пока мама не передумала. Лимит конфет на сегодня уже превышен.

– Какого хорошего сына я вырастила, – треплет по голове, разлохмачивая волосы.

Я морщусь от этого жеста и уворачиваюсь, терпеть не могу эти телячьи нежности. Но чего только не стерпишь ради Соньки. И конфет.

– Сегодня после школы тогда не забудь Ангелочку забрать с продленки. Я вам тут суп оставила, придете, поедите.

– Что, ее к нам тащить? – бурчу я.

– Ну не оставлять же ее одну, Антош!

– Тогда еще три конфеты. Сейчас, – иду ва-банк.

– Тебе нельзя столько сладкого, ты знаешь, – хмурится мама.

– Я все сразу есть не буду, – вру я.

– Ладно, – мама кивает, снова лезет за пакетом на верхнюю полку пенала. Я краем глаза примечаю, куда она прячет их на этот раз. Сто пудов перепрячет, когда я уйду, но попытка – не пытка.

Младшие классы находятся в другом крыле школы и, чтобы не запалиться перед друзьями, приходится обежать здание с левого крыла и зайти с отдельного входа. Тут все как я помню: мультяшки на стенах, низкие скамейки и пахнет булками. Столовая совсем рядом. Поправляю рюкзак на плече и, выдохнув, стучусь в дверь первого “Б”. Училка мелкой смотрит на меня с удивлением, но отпускает ее со мной без вопросов.

Козявка морщит нос при виде меня, но без вопросов встает, хватает ранец и выходит.

Подходит ко мне и больно бьет огромным рюкзаком в живот. Да что она там камни носит?

– Понесешь, – вместо “спасибо”.

– Обойдешься, – кидаю рюкзак в нее.

Она не ловит, и тот с громким грохотом падает на пол. Зараза упирает руки в бока и поджимает губы. Два белобрысых хвоста смешно раскачиваются на голове.

– Я все маме расскажу!

– Нашла, чем напугать, – фыркаю.

– Твоей! – вредно добавляет она.

У-у-у, мелочь пузатая! Так бы и взгрел портфелем!

– Значит так, – ей только покажи слабину, сразу под дых ударит. – Рюкзак тащишь сама. Идешь молча. Не бесишь. Иначе сама ходить будешь, поняла?

– А вот и пойду! – разворачивается на пятках так, что два хвоста описывают дугу и чуть мне в лицо не бьют и шагает в сторону раздевалки.

Ну что за вредина! Подхватываю оставшийся на полу ранец и тащусь за ней. Мама меня убьет, если узнает, что эта… сама домой поперлась. “Сонька и конфеты. Сонька и конфеты” – повторяю про себя.

Мелкая натягивает куртку, хватает пакет со сменкой и отбирает у меня из рук свой рюкзак. Пыхтит, одевая последний, и чуть не заваливается, когда рука не попадает в лямку. Бросает такой взгляд, что становится не по себе. На всякий случай прикрываю руками штаны, не знаю кто ее научил, но последний раз, когда я получил от нее коленом, мне не понравилось.

Из школы выходим молча. Заноза громко пыхтит, держась за лямки рюкзака, и время от времени подпрыгивает на месте, чтобы его поправить. Она слишком мелкая для огромного ранца с “Утиными историями”, да и для своего возраста. Вот была бы не такой противной, я бы помог. А так пусть терпит. Я же ее терплю.

– Что тебе мама пообещала за то, что будешь со мной ходить? – спрашивает неожиданно.

– Соньку. А тебе?

– Киндер, – вздыхает малявка, не отрывая взгляд от своих ног в блестящих ботиночках.

– Это ты продешевила, – смеюсь над ней.

– Я люблю Киндер, – тихо отвечает она.

По упрямо поджатым губам я понимаю, что она пытается не заплакать. Она давно уже не воет по каждому пустяку, но я всегда знаю, когда хочет. Неожиданно мне становится неприятно. Не надо было говорить так, не красиво. Я же знаю, что у них не так много денег.

– Эй, семечек хочешь? – толкаю ее в плечо, останавливаясь возле ларьков.

– Нет, – зло говорит она.

Но я все равно подхожу к бабулькам у ларьков, достаю три рубля и прошу отсыпать стакан.

– Тебе в кулек или в карман? – спрашивает улыбчивая бабулька с ярко-рыжими волосами.

– В кулек. И жвачку, – достаю рубль.

– “Турбо”?

– “Барби” – вздыхаю, кидая взгляд на мелкую, которая топчет комок грязи своими красивыми туфельками. Вот дурочка.

Забираю семечки и стягиваю с плеч мелкой рюкзак.

– На, держи, – протягиваю ей жвачку. – Мир?

Она задирает лицо и смотрит на меня своими огромными глазами. Они меня всегда пугали, слишком уж большие. Потом широко улыбается, выдирает у меня из рук жвачку, распаковывает и быстро закидывает в рот, разглаживая фантик пальцами.

– Ни-ваф-то, – говорит, энергично жуя. А на губах все такая же вредная улыбка.

– Ну и дура.

Глава 6

Ангелина. Наши дни

– Волосатый, – торжественно произношу я.

– Чего? – не говорит, шипяще выплевывает "парень из прошлого, и та еще задница".

Тянется за полотенцем на полу, хмуря кустистые брови. Поздняк, конечно, я уже все рассмотрела, мог не суетиться.