Последний магнат

– До начала съемок по этому сценарию осталось две недели, считая от субботы, – сказал Стар. – Сам по себе сценарий сносен – стал теперь намного лучше.

Рейнмунд и оба сценариста переглянулись, как бы поздравляя друг друга.

– Одно вот только, – задумчиво продолжал Стар. – Я не вижу, зачем вообще делать эту картину, и решил положить сценарий на полку.

Минута пораженного молчания, затем ропот протеста, ошарашенные переспросы.

– Я не виню вас, – сказал Стар. – Просто в сценарии не оказалось того, что – я считал – окажется. – Он помолчал, глядя опечаленно на Рейнмунда. – А жаль, пьеса-то хорошая. Мы за нее пятьдесят тысяч уплатили.

– А чем плох сценарий? – грубовато спросил Брока.

– Вряд ли стоит вдаваться в подробности, – сказал Стар.

Рейнмунд с Уайтом оба думали о том, как эта новость отразится на их профессиональной репутации. За Рейнмундом в этом году числились уже два фильма, но Уайту нужно было снова выдвигаться – нужно было, чтобы сценарий прошел и в титрах значилась его фамилия.

Небольшие глазки Джейн Мелони пристально смотрели на Стара из запавших, как у черепа, глазниц.

– Все же поясни как-то свое решение, Монро, – сказал Рейнмунд. – Оно ведь крепко по нас бьет.

– Просто-напросто я не стал бы занимать в этой картине, скажем, Маргарет Саллавэн, – ответил Стар. – Или Рональда Колмена. Я бы им не посоветовал играть в ней…

– Конкретнее, Монро, – попросил Уайт. – Что тебе не понравилось? Мизансцены? диалог? юмор? построение сюжета?

Стар взял сценарий со стола – и уронил, точно и в прямом смысле дело было «из рук вон».

– Не нравятся мне эти люди, – сказал он. – Неинтересно было бы с ними встретиться – если бы знал, что увижу их там-то, я бы пошел куда-нибудь в другое место.

Рейнмунд улыбнулся, но в глазах у него была тревога.

– Н-да, отзыв убийственный, – сказал он. – А я-то полагал, что персонажи весьма интересные.

– И я тоже, – сказал Брока. – Я полагал, Эмми – девка симпатичнейшая.

– Вы полагали? – сказал Стар резко. – Я в девушке не ощущаю жизни. А прочтя до конца, задаю себе вопрос: «Ну и что?»

– Но можно ведь как-то поправить, – сказал Рейнмунд. – Ведь нам огорчительно. Структура же с тобой согласована.

– Но тональность не та, – сказал Стар. – Я много раз вам говорил, что первым делом решаю, какой мне нужен в фильме общий тон. Все другое мы можем менять, но раз общий тон установлен, то отныне каждая строка и каждое движение должны работать на его создание. У вас совсем не то, что мне нужно. От пьесы шло тепло и сияние – она была радостная. А тут полно сомнений, колебаний. У героя с героиней любовь ломается из-за пустяков – и опять завязывается из-за пустяков. После первого же эпизода зрителю становится безразлично – хоть бы и вовсе она с героем и герой с ней больше не увиделись.

– Вина тут моя, – сказал вдруг Уайли. – Видишь ли, Монро, по-моему, стенографистка теперь уже не может относиться к боссу с тем же телячьим восхищением, что в двадцать девятом году. Ее с тех пор увольняли, босс у нее на глазах уже паниковал. Словом, мир изменился.

Стар коротко кивнул, нетерпеливо глядя на него.

– Но не о том наша история, – сказал Стар. – Она исходит из предпосылки, что девушка относится к боссу именно с телячьим восхищением, как ты выразился. И ниоткуда не видно, что в прошлом герой паниковал. Если у вас девушка засомневалась как-либо в герое, то получается совсем другая история. Или, верней, вообще никакой не получается. Действующие лица здесь не копаются в себе, они сангвиники – прошу запомнить накрепко – и такими должны быть с первого кадра до последнего. Когда я захочу экранизировать психологическую драму, то куплю пьесу Юджина О’Нила.

Джейн Мелони, не сводившая глаз со Стара, уже поняла, что тучи рассеиваются. Если бы Стар действительно решил поставить на картине крест, то говорил бы иначе. Джейн зубы съела на этом деле; стажем превосходил ее один Брока, с которым у Джейн лет двадцать назад был роман, продлившийся три дня.

Стар повернулся к Рейнмунду.

– Уже по составу актеров ты должен был понять, Рейни, какой мне требуется фильм. У меня устала рука отмечать строчки, которые не прозвучат у Корлис и Мак-Келуэя. На будущее запомни: если я заказываю лимузин – значит, мне нужен именно лимузин. И гоночную малолитражку я не приму, пусть даже самую быстроходную в мире. А теперь… – Он обвел взглядом присутствующих. – Стоит ли дальше возиться – теперь, когда вы знаете, что это вообще не то и не подходит?! Будем ли продолжать? У нас две недели. По их истечении я ставлю на роли Корлис и Мак-Келуэя – либо на этот фильм, либо на другой. Так стоит ли возиться с этим?

– Конечно стоит, – сказал Рейнмунд. – Мне это крайне огорчительно. Я должен был предостеречь Уайли. Мне казалось, у него тут неплохие придумки.

– Монро прав, – грубовато сказал Брока. – Я все время чувствовал – не то. Не мог только за хвост ухватить.

Уайли и Джейн покосились на него презрительно и обменялись взглядом.

– Ну как, сценаристы, сможете опять разжечь свой пыл? – спросил Стар несурово. – Или посадить кого-нибудь свеженького?

– Я бы не прочь еще разок попробовать, – сказал Уайли.

– А вы, Джейн?

Джейн коротко кивнула.

– Вы-то как смотрите на героиню? – спросил ее Стар.

– Признаться, она мне и такая нравится.

– Нельзя пускать такую на экран, нельзя, – предостерег Стар. – Десять миллионов американцев осудят эту девушку. Сеанс длится час двадцать пять минут; если треть этого времени у вас женщина изменяет, то вы тем самым создали впечатление, что она на одну треть шлюха.

– Треть – разве это так уж много? – лукаво спросила Джейн, и все рассмеялись.

– Для меня много, – свел брови Стар, – даже если допустить, что для Бюро Хейса эта пропорция приемлема. Вы хотите заклеймить блудницу – пожалуйста, но в другой раз. Наша картина не о том. Она о будущей жене и матери. Причем – причем…

Он нацелил карандаш на Уайли Уайта.

– …слепого секса тут не больше, чем в этом вот «Оскаре» на моем столе.

– Черт подери! – сказал Уайли. – Как так не больше! Да она ведь идет к…

– Она не монашка – и не шлюха, – возразил Стар. – В пьесе есть эпизод сильней всего насочиненного вами, а вы его выкинули. Она обменивает в этом эпизоде свои часы, чтобы занять чем-то время.

– Он у нас выпирал, – сказал Уайли виновато.

– Ну так вот, – сказал Стар, – у меня наберется с полсотни идеек. Я позову мисс Дулан. – Он нажал кнопку. – И если будут неясности, тут же выясняйте…

Почти незаметно вскользнула мисс Дулан. Стар быстро зашагал по комнате, заговорил. Прежде всего о героине – как она мыслится ему в этом фильме. Девушка она отличная, с одним-двумя небольшими недостатками, как и в пьесе; и не потому отличная, что публике так нравится, а потому, что такого сорта фильм требует – по его, Стара, мысли – такого рода героиню. Понятно? Это не характерная роль. Девушка здесь воплощает собой здоровье, энергию, стремление к успеху и любовь. Значимость пьесе придает исключительно та ситуация, в которой героиня очутилась. У девушки в руках секрет, а от него зависит судьба многих и многих. Перед героиней два пути, и она не сразу уясняет, какой из них дурной и какой правильный. Но уяснив, она тут же поступает по справедливости. Вот какая здесь история – незатейливая, чистая и светлая. Без тени сомнений.

– Она и слов таких не слыхала: «волнения на трудовом фронте», – сказал Стар со вздохом. – Она еще как бы живет в двадцать девятом. Понятно, какая девушка мне требуется?

– Вполне понятно, Монро.

– Теперь о том, что ею движет, – продолжал Стар. – Во все времена и моменты, что мы видим ее на экране, ею движет желание спать с Кеном Уиллардом. Ясно это, Уайли?

– Ослепительно ясно.

– Что бы она ни делала, ею движет одно. Идет ли она по улице, ею движет желание спать с Кеном Уиллардом; ест ли обед – ею движет желание набраться сил для той же цели. Но нельзя ни на минуту создавать впечатление, что она хотя бы в мыслях способна лечь с Кеном Уиллардом в постель, не освященную браком. Мне даже неловко, что приходится сообщать вам об этих вещах, ясных любому младенцу, но каким-то образом они улетучились из сценария.