Страница 6 из 7
– Совсем что ли обалдел, – ворчал про себя Вениамин Павлович, набирая номер этого врача. – Ты читаешь, что сам же и пишешь в выписных эпикризах? – продолжил он недовольным голосом, когда в трубке ответили «алло». – А похоже, что не читаешь. К Ефимовой почему так безответственно подошел? Если верить твоим каракулям, то она в меру здоровой покидает наш реабилитационный центр. Ты совсем спятил? Ну и что, что в бюро медико-социальной экспертизы принимают решение об инвалидности, они же на твою писанину в том числе будут опираться. Хорошо еще, если просто подумают, что балбес и разгильдяй какой-то составлял все это. А если и они спустя рукава к ней отнесутся и не присвоят группу инвалидности? Считай, женщина совсем без помощи останется. Немедленно переписать! А впредь думай головой своей немного.
***
Тряпка швабры ходила из стороны в сторону, волоча за собой длинный черный волос, однако, уборщица Люба, казалось, не замечала этого. Стоя на одном месте и задумавшись, она буквально оцепенела, и только ее руки, будто на автомате, продолжали нехитрые движения, заставляющие швабру двигаться. Пожилая сухонькая женщина невысокого роста, Люба, в обычном своем состоянии была бойкой и веселой. Но сейчас она о чем-то размышляла, глубоко погрузившись в свои мысли. Иногда она что-то бормотала, слегка встрепенувшись, но потом снова уходила в себя.
– Странно, очень странно… Не мое дело, конечно… Суешь свой нос вечно, потом неловкости всякие случаются… Опозоришься еще, чего доброго… Странно это все равно… Так ведь не бывает…
– Что – странно? – Елена Николаевна проходила по коридору и еще издалека заметила застывшую на одном месте уборщицу, а когда подошла, Люба ее даже не сразу заметила, продолжая бормотать себе под нос что-то.
– А?.. Чего?.. – Люба вышла из оцепенения и уставилась на Елену Николаевну, явно ничего не понимая.
– Вы сейчас говорили про какие-то странности.
– Я? Дык… это я так, про себя, – Люба вдруг засуетилась и стала выжимать тряпку над ведром.
Проницательный взгляд Елены Николаевны не отрывался от уборщицы, и Люба, заметив это, смутилась еще больше. Это не ускользнуло от внимания главной медицинской сестры, поэтому она спросила:
– У вас все в порядке?
– Все в полном порядке. Задумалась немножко.
– А странно что?
– Ну в мире полно странностей. Сейчас брякну невпопад, потом в дураках останусь.
Люба продолжала волноваться, стараясь не встречаться глазами с Еленой Николаевной и не зная, куда деть руки. Поэтому, отжав тряпку, она стала тщательно расправлять и складывать ее, будто полотенце, не замечая неуместность своих движений.
– Я же вижу, вас что-то беспокоит, – настаивала Елена Николаевна, продолжая сверлить уборщицу глазами.
«Не отстанет, ведь. Ай, скажу. Посмеется так посмеется, с меня не убудет. Что с уборщицы взять-то?» – подумала Люба, а вслух сказала:
– Давеча я замешкалась было с ведрами, напор слабый был, вода медленно шла. Дай, думаю, забегу в каморку свою за тряпкой. Пока вода набирается, успею. А каморка то у меня как раз рядом с палатой той дамочки известной… как же ее зовут-то забыла…
– Галины Сергеевны? – подсказала Елена Николаевна и вся обратилась в слух, слегка прищурив глаза.
– Да, да, она самая, Галина Сергеевна. Так вот, копошусь я у себя в каморке, а каморка эта раньше была второй комнатой при той самой ейной палате. А сейчас, значит, каморкой мне служит. Разделили их, комнаты эти, а дверь меж ними заперли. Но все равно слышно, к тому же шкафчик с тряпками как раз возле этой двери и находится. Вот если бы стена сплошная была, то не такая слышимость. А так, с дверью, немного слышно. Двери то они в любом случае тоньше стены…
Елена Николаевна старалась сдерживать себя и не торопить рассказ уборщицы, но, поняв, что на двери ту зациклило, решила аккуратно повернуть нить беседы в нужное русло.
– Насчет лучшей слышимости – согласна. И что же вас удивило?
– Так это, значит. Слышу я, как будто храпит кто. Я еще Генку своего покойного вспомнила, вот уж кто мастер храпеть был – соседи в стену лупили от его храпа! Потом думаю, что же – дамочка эта так храпит что ли? Вроде раньше за ней не водилось такого. Дай, думаю, гляну, может, на ее место мужика уже какого положили, а ее в другое место перевели или выписали, – Люба вдруг замолчала и задумалась, вероятно, погрузившись в воспоминания и стараясь уловить несостыковки, которые ей показались необычными.
Елена Николаевна терпеливо ждала.
– Выхожу я, значит, в калидор, – продолжила уборщица, – и только краем глаза успела заметить, как мушшина в белом халате с пакетом в руке удаляется за поворот. Я его и разглядеть-то толком не успела, мельком как-то зацепила, даже не поняла – кто это. В палату к этой заглянула, она спит ровненько, не храпит. Тут слышу, напор то прибавили. Мамушки, думаю, вода то перельется за край, убирай потом. Побежала, значит, я к ведрам своим. А потом вон как оно вышло, умерла она, Галина Сергеевна эта. Вот я сейчас и думаю, может она тогда уже мертвой была, когда я заглянула к ней? Или при смерти. Что, если бы я подошла поближе или позвала кого-нибудь, может, и спасли бы ее? А храп и не храп вовсе был?..
Елена Николаевна тихонько постучала в дверь и без приглашения вошла. Вениамин Павлович разговаривал с кем-то по телефону, поэтому главная медсестра села в кресло и по-домашнему подогнула под себя ноги, ожидая, пока он не закончит разговор.
Она хорошо помнила, как вошла в этот кабинет впервые, когда устраивалась сюда на работу старшей медицинской сестрой в отделение реабилитации спинальных патологий. Как же она волновалась тогда! В то время она развелась со своим мужем после десяти лет брака, который обвинял ее в бесплодии и ушел к другой. Ей срочно нужно было поменять что-то в своей жизни, чтобы в новой обстановке забыть об этой душевной ране. Она разменяла квартиру и решила поменять место работы. Знакомые замолвили за нее словечко в реабилитационном центре «Весна», и она пришла на собеседование к Вениамину Павловичу со страхом и опасением – вдруг не возьмет, несмотря на рекомендации? Тогда перемен не произойдет, и она останется вариться в своих старых проблемах. А сейчас, спустя несколько лет, она стала здесь главной медицинской сестрой, объединив в своем функционале контроль за деятельностью младшего и среднего медицинского персонала, обновление лекарственных средств и препаратов, отчетность, больничные листы и личные поручения директора. Она часто задавалась вопросом: стал бы Вениамин Павлович продвигать ее выше по должности, если бы не имел на нее виды личного плана? Однако спросить его напрямую об этом не решалась и всегда четко соблюдала дистанцию, оберегая личную независимость и не переходя определенную черту в их отношениях, чтобы не обжечься еще раз.
Директор, давно разрешивший входить ей в свой кабинет в любой момент, не дожидаясь ответа, сейчас старался поскорее закончить свой разговор и поглядывал на нее время от времени.
– Встретим, конечно! Чай оно не в первый раз… Это понятно все… Понятно… Сделаем… И это организуем, все на высшем уровне будет, как всегда, вы же знаете… Нет. Нет у нас никаких нехваток… Проверю лично… Спасибо… Спасибо… До свидания.
Вениамин Павлович положил трубку и несколько минут сидел задумавшись, прикрыв ладонью глаза. Потом встрепенулся, будто вспомнив о вошедшей.
– Так. Так-так-так. К нам едет ревизор.
Елена Николаевна удивленно подняла бровь, но предпочла промолчать, давая возможность своему руководителю собраться с мыслями и изложить все по порядку.
– Минздрав направляет к нам своих сотрудников с проверкой. Неофициально. Не совсем проверка, но… Но все-таки проверка, как ни крути. В преддверии резонанса, который может последовать в связи с кончиной Галины Сергеевны. Хотят убедиться лично, что у нас все в порядке, и ее смерть не наступила в результате нашего разгильдяйства. Как же она не вовремя все-таки… – Вениамин Павлович смолк.
Елена Николаевна поняла, что он имеет в виду. Сидя на высоком посту никогда не можешь быть уверенным, что твое насиженное местечко не приглянулось кому-то еще. Такие поползновения уже не раз случались в отношении Вениамина Павловича. Не изнутри их коллектива, конечно. Всех возможных конкурентов он грамотно расставил по хорошим должностям или выдворил вон. А вот извне такие атаки иной раз случались. Похоже, предстоящая проверка являлась для кого-то целью рассмотреть должность директора реабилитационного центра как следует, попробовать ее на вкус, так сказать, оценить, примерить – по плечу ли. Ну а если по плечу, то прикинуть на месте – с какого бока браться за Вениамина Павловича, где его слабые места. Смерть Галины Сергеевны потенциально могла стать таким слабым местом. Понимала Елена Николаевна и то, насколько обидно Вениамину Павловичу отдавать свое кресло, ведь он столько усилий вложил в развитие центра, превратив его из заштатного санатория в один из лучших реабилитационных центров в стране. Умел он, что называется, балансировать между личными и общественными интересами.