Я вам не мальчик

– Ганнибалы. Пушкинские горы? – уточнил отец.

– Типа того.

– Говоришь, литератор хвалил. Ну-ну. Хочешь ехать, даже не зная куда? – усмехнулся отец. – А цена вопроса?

– Сейчас. – Фил достал из кармана телефон. – Двенадцать тысяч.

– Недешёвое удовольствие. – Отец оторвался от планшета. – Но, думаю, тебе будет полезно.

– То есть можно? Спасибо! Я вас обожаю.

Фил кинул сообщение Полынину и Лизе: «Еду!» – и три танцующих смайлика.

На перроне было многолюдно. В сутолоке Фил еле отыскал своих, протискиваясь сквозь группки школьников. Видимо, вся Москва разом собралась на экскурсии. Учителя старались перекричать учеников, но слова тонули в потоке детских голосов. Родители пихали пакеты с едой, напоминали о необходимости звонить, тепло одеваться, одним не ходить, наспех прощались. Детям же хотелось скорее очутиться в вагоне и вздохнуть свободно. Розалия и И. А. пытались всех пересчитать, но получалось плохо.

Наконец, все расселись по местам, и поезд медленно тронулся.  Филу нравился специфический запах поездов и железнодорожных станций: смесь дегтя, озона, дыма – он приводил в волнение, с ним было связано ожидание чего-то неизвестного и манящего.  Постепенно поезд набирал ход, спеша освободиться от железобетонной городской хватки и вырваться на волю.

Когда все успокоились, человек десять-двенадцать забились в тесное плацкартное купе. Фил оказался зажатым между И. А. и Лизой.

– Ну что, в УНО? – предложил И. А.

Москва осталась позади, колеса стучали все быстрее. В вагоне становилось жарко. Все начали освобождаться от теплых свитеров и флисок, началась толкотня. Карты попадали на пол, кто-то опрокинул стакан с чаем прямо Филу на колени. Пришлось переодеться в шорты. Фил боялся, что, поднявшись, потеряет свое место рядом с И. А., но Лиза крепко его держала. Продолжили играть в УНО. Филу везло, И. А., напротив, играл невпопад, пропускал свой ход, набирал все больше и больше очков. Периодически его веер из карт рассыпался. Все смеялись и говорили, чтобы И. А. не светил картами. В тесноте Фил все время задевал И. А. то локтем, то коленом. И. А., как нарочно, будто старался невзначай дотронуться до него. Он то касался его бедра, то приобнимал за плечи. Воздух в купе был заряжен электричеством. Все смеялись и говорили громче, чем обычно, и вместе с тем ощущалась какая-то новая общность, как будто здесь собрался маленький тайный клуб. Невидимые нити паутиной связывали Фила с И. А. Он старался не смотреть на учителя, но внутренним чутьем угадывал, что все их слова и жесты были адресованы друг другу. Когда в очередной раз Фил потянулся за картой, рука И. А. оказалась на его спине. Фил замер. Гигантская волна подняла его вверх, а потом с такой же силой бросила обратно. Ему было жутко стыдно от мысли, что все кругом видят, как пылает его лицо, а может, и слышат стук его сердца. Фил вскочил со своего места и стал пробираться к выходу.

– Старков, ты все ноги оттоптал уже. Вот слон, – раздавалось со всех сторон.

       Фил заперся в туалете и уставился в зеркало. Умыл лицо холодной водой и вдруг вспомнил, как И. А. свернул жилет, но не убрал его на полку, а положил себе на колени. Неужели ему это показалось? Одноклассники – что они видели? А Лиза? Она же была совсем рядом и тоже порой обнимала его за плечи. Какая-то дурацкая игра воображения. Наверное, все от духоты, решил он. Постепенно дурнота прошла, и предметы приняли привычные четкие формы.

Когда Фил вернулся в купе, И. А. уже не было. Ребята еще играли в карты, но без былого энтузиазма. Фил забрался на верхнюю полку и попытался уснуть. Но только он закрывал глаза – видел, как И. А. складывает жилет и кладет себе на колени, как его взгляд становится каким-то потерянным, как он ошибается, смеется, вытирает пот со лба. Проворочавшись так еще какое-то время, Фил спустился и вышел в тамбур. И. А. был там, смотрел в темноту за окном и крутил в руках сигарету.

– Не спится? – спросил он, не глядя на Фила.

– Душно. – Фил удивился тому, как неестественно хрипло прозвучал его голос.

– Сейчас остановка будет, хочешь выйти подышать?

И. А. произнес это так сочувственно и понимающе, что Филу почему-то захотелось плакать. Он ощущал, как внутри разрастается маленькая тучка, готовая превратиться в дождь.

– С тобой все в порядке? – спросил И. А.

Фил только кивнул. Они стояли рядом какое-то время. Всегда разговорчивый И. А. молчал, и Филу стало не по себе.

– Я спать, – промямлил он.

В вагоне стало тихо, Фил один мучился от бессонницы. Свет фонарей периодически освещал спящие лица, вагон кряхтел, то ускоряясь, то замедляя темп. Все не так, как кажется, решил Фил. Все не так. Когда ему наконец удалось уснуть, поезд уже подъезжал к вокзалу.

В Псков приехали рано. И. А. с трудом растолкал свой класс. Невыспавшиеся, наспех одетые ученики вывались на пустую платформу. Фил с удовольствием вдохнул свежий морозный воздух. Хотелось стряхнуть себя духоту поезда и отделаться от пропитавшего одежду запаха доширака, курицы, пирожков с капустой и немытых плацкартных тел.

      В автобусе все моментально уснули. Было уже совсем светло, когда подъехали к трехэтажному корпусу. База отдыха находилась в лесу. Первое, что поражало, это необычайно чистый воздух с запахом лесной сырости, опавших листьев и дыма из котельной.

– «Любимая, я в Пушкинских горах. Здесь без тебя – уныние и скука, брожу по заповеднику, как сука. И душу мне терзает жуткий страх»3, – процитировал И. А.

– Пушкин? – поспешил показать свою эрудицию Полынин.

– Сам ты Пушкин. – И. А. направился к корпусу. – На расселение у вас десять минут, потом завтрак, и через час нас ждет автобус в Михайловское. Не опаздывать.

Экскурсию Фил запомнил плохо. И. А. словно избегал его. За весь день он ни разу к нему не обратился, не отпускал своих обычных шуточек и вообще старался находиться как можно дальше. Если при переходе из одного зала в другой они оказывались рядом, И. А. доставал телефон и делал вид, что занят перепиской, или просто отходил в сторону. Фил очень надеялся, что на базе все будет как прежде, что они засядут играть в УНО и снова станет хорошо и весело. Но после приезда он услышал, как И. А. предупредил Розалию Рамильевну, что ему нужно отойти, потому что неподалеку живет его друг. Розалия ответила, что справится, и И. А. поспешно ушел. Как только захлопнулась дверь корпуса, на Фила нахлынула тоска, находиться здесь стало невыносимо. Может, И. А. ушел из-за него? В поезде он вел себя как дурак. И. А. наверняка заметил, как он то краснеет, то бледнеет, и теперь не хочет иметь дела с таким невротиком.

– Собираемся у девчонок, – прокричал, пробегая мимо, Полынин, – идешь?

– Позже приду.

В их с Полыниным номере было непривычно тихо, Филу не хотелось быть со всеми, но и находиться одному оказалось нестерпимо. Он оделся и выскочил на улицу. Вечерело, и солнце уже клонилось к закату, освещая золотом кроны деревьев. Фил брел сам не зная куда, приятно шуршали под ногами осенние листья, и от этого думалось спокойнее. Он вышел через калитку в лес. Пахло грибами и сыростью. Минут через двадцать он обнаружил, что довольно далеко удалился от базы. Кругом раскинулись бесконечные поля, над которыми кружили стаи черных воронов. Становилось прохладно, и Фил пожалел, что не захватил шарф и перчатки. Незаметно он добрался до небольшой деревеньки. Проселочная дорога привела его к покосившемуся деревянному строению с заросшей мхом крышей. На табличке было указано – «Дом-музей Сергея Довлатова». Странный музей, подумал он, даже избушка Арины Родионовны выглядела приличнее. Он обошел вокруг и заглянул в окно.

– Молодой человек, а билет покупать, кто будет, Пушкин? – раздалось у него за спиной.

– Я только посмотреть. – Фил отскочил от окна и полез в карман. – А сколько билет стоит?

– Ты с группой?

– Нет, сам по себе.

3

С. Довлатов, «Заповедник» (1977—1983 гг.)