Страница 53 из 94
– Да… – промолвил, помолчав, Субботин. – Не телефонный это разговор-то, Поликарп… Если я скажу тебе, что мы тут все тоже… как белки в колесах? Поверишь? Тоже крутим, а оно все почти ни с места. Около трех десятков в область прибыло уже различных предприятий. И такие, как ваше, и помельче, и покрупнее. На подходе еще около дюжины… А сколько будет после этой дюжины? Радио-то слушаешь?
– Так что же это получается?
Кружилин проговорил и понял, что его вопрос звучит неуместно и наивно. Что получается? Как будто сам не понимает. Немцы наступают стремительно и неудержимо. Красная армия сдает город за городом. Все, что можно, правительство эвакуирует. И все на восток, на восток, на восток. Куда ж еще?!
– То есть что происходит – понятно. Но когда же это кончится?
– Кончится, Поликарп Матвеевич, – негромко сказал Субботин. – Остановим немца. Остановим – и погоним назад.
Они оба помолчали.
– Так что же мне все-таки с заводом-то делать, а?
– Если б мне кто-нибудь ответил на такой же вопрос, – устало проговорил Субботин.
– Понятно… Значит, Полипов правильно мне советует?
– А что он тебе советует?
– Выслать в обком наш липовый график восстановления и пуска завода.
– Что ж… – чуть помедлил Субботин. – Он не так глуп, этот Полипов.
– Да, видимо… поумнее меня.
– Ты себе цену не набавляй, – донесся рассерженный голос. – Я не сказал «поумнее». Я сказал «не так глуп».
– Значит, высылать?
– А что тебе остается делать? – И опять, чуть-чуть помедлив, прибавил, как бы объясняя, почему Кружилин должен представить хотя бы липовый график: – А то у нас тут и так уже… ходят разговорчики, что ты там растерялся, ничего не можешь обеспечить.
– Что ж, так оно и есть. – Трубка давно нагрелась, жгла ему ухо. – Не могу.
– А кто сейчас, в такой обстановке, может? – Вопрос прозвучал так резко, что Кружилин вздрогнул.
– Ты что говоришь-то?! Ты подумай, что ты мне говоришь!
– Да, я говорю не то, может быть… – смягчился Субботин. – Завтра я тебе этого не скажу. Но сегодня ты же хотел по-человечески… Так вот, по-человечески я тебе скажу: трудности на нас свалились небывалые. Перед тобой, передо мной, перед всеми каждый день встают задачи, многие из которых, если смотреть правде в глаза, почти или вовсе невыполнимы в данных условиях и в данные сроки. – И вдруг заговорил еще мягче, с какой-то до предела обнаженной простотой и сердечностью: – Но, дорогой мой Поликарп Матвеевич! Если мы сами себя убедим в своей беспомощности, в растерянности, в неспособности взять верх, что же тогда-то получится? Ты подумай.
– Да… Да, да, – трижды вымолвил Кружилин.
– Держись, Поликарп Матвеевич, – все тем же тоном сказал Субботин. – Остановим фашистские банды – всем нам будет полегче… А с твоим заводом, я думаю, скоро все прояснится…
– Что прояснится? Как прояснится? – Кружилин поплотнее припал к трубке.
– Звонил из Москвы Савельев, директор вашего завода… Кажется, завод передают какому-то военному ведомству. Тогда и стройматериалы, и люди – все в первую очередь для вас…
– Погоди, погоди… Ведь завод сельхозмашины делал.
– Всё, Поликарп, – сухо прервал Субботин. – Об этом – не по телефону. И так говорим, о чем не положено… Кстати, а ты знаешь, что директор завода Савельев – ваш, шантарский?
– Как наш? – не понял Кружилин.
– Ну, так. Где-то там, в ваших краях, родился.
– Постой, постой… Это какой же Савельев? У нас тут один Савельев проживает – Федор, комбайнером работает. У него есть два брата. Младший – Иван… он тоже сейчас здесь. А старший из братьев… как же его звать? Не то Андрей, не то… Слушай, не Антоном его звать? Не Антон Силантьевич?
– Да, Антон Силантьевич. Очень хороший человек, мы с ним в новониколаевском подполье еще работали.
– Вот так та-ак… – И вдруг неожиданно для себя Кружилин сказал: – С Полиповым ты, кажется, тоже в подполье работал…
– Да, и с ним. Много всем нам пришлось тогда выхлебать… А что у тебя с ним?
– Не он случайно информирует обком, что я тут растерялся… ничего не могу? – прямо спросил Кружилин.
– Это… – Субботин кашлянул, – это на каком же основании такие выводы… или предположения делаешь?
– Обижен он, что с секретарства его сняли.
– Ну, ты, брат… слишком поспешные, может быть… и несерьезные умозаключения строишь, – проговорил Субботин и тут же начал прощаться, заканчивая разговор. Однако некоторые паузы в голосе секретаря обкома, поспешный вопрос: «А что у тебя с ним?», эти слова в конце – «может быть» – позволили Кружилину понять, что Субботин, кажется, не опровергает его умозаключений.
В ту ночь Кружилин почти не спал, все ворочался, думая о заводе, о Полипове, до мельчайших подробностей припоминая, анализируя весь разговор с Субботиным. А перед утром раздался вдруг резкий телефонный звонок.
– Говорит Савельев… Алло, вы слышите меня? Вы секретарь райкома?
– Наконец-то! Да, я секретарь… Где же вы там запропастились? Я тут ума не приложу, что делать с вашим заводом. Вы откуда звоните?
– Из Москвы.
– Из Москвы… – повторил Кружилин, прислушиваясь, как звучит это слово. – Из Москвы… Как она там, Москва?
– Нормально. Темновато только. Вся Москва затемнена, нигде ни огонька.
– Бомбят?
– Читаете, конечно, в газетах, как жарко в небе над Москвой? Но бывает, что и прорываются фашистские самолеты. Извините, Поликарп Матвеевич, что поднял вас… Мы-то еще не спим, в Москве всего полночь. Сейчас только состоялось правительственное решение по нашему заводу.
– Да, я знаю, что должно было состояться… Я говорил сегодня ночью с обкомом.
– Ну, тем более. Как все-таки там завод?
– Плохо… Оборудование вывезли со станции, отвели площадку, чистим ее, роем котлованы под здания. Мобилизовали все трудоспособное население, женщин в основном, подростков даже. Из всех предприятий и организаций, кого можно было, перекинули на стройку. Но людей не хватает. У нас была, как и везде, мобилизация.
– Да, это понятно.
– А строить цехи не из чего. Люди живут в палатках еще, селить некуда.
– Понятно, – опять сказал Савельев. – Люди еще будут прибывать.
– Да вы что? Вы что?!
Савельев, будто не расслышал этого возгласа, продолжал:
– Нам передали часть оборудования и рабочих еще с одного завода. Оборонного. Все это где-то в пути. Начальникам эшелонов даны телеграммы, куда следовать. Одновременно решился вопрос со стройматериалами. Через три-четыре дня к вам начнут поступать кирпич, цемент и прочее. Задача главная в том, чтобы не задерживать вагоны, немедленно разгружать. Хохлов там где?… Савчук?… Передайте им – пусть часть людей снимают со стройплощадки, снимают сколько надо и разгружают. И конечно, все вывозить. Несколько десятков автомашин тоже прибудут. Но вы там мобилизуйте весь свой транспорт, какой можно. До последней подводы.
– Понятно, – невесело сказал Кружилин.
– А я еще задержусь несколько дней здесь, потом в Новосибирске буду пробивать эти стройматериалы.
– А людей… сколько еще людей прибудет?
– Тысячи полторы еще… Поживут пока в палатках, до ноября. Там придумаем что-нибудь… – И почти без перехода продолжал: – Ну а как там мой брат Федор поживает? Я ведь, знаете, из Шантары родом.
– Знаю. Федор что же… Живет. Сейчас в михайловском колхозе хлеб убирает.
– Да, он комбайнер, кажется… А про другого моего брата что слышно? Про Ивана. Не знаете его?
– Почему же… И Иван здесь, в Михайловке.
– Там?! – быстро переспросил Антон. – Он… он вернулся, значит?
– Да. Как раз двадцать второго июня, в день начала войны.
– Так, так… – протяжно сказал Савельев. – Ну что ж, встретимся, значит. Давненько я их не видел, три десятка лет. Интересно поглядеть, какие у меня братья… Ну все, Поликарп Матвеевич. До встречи.
Кружилин поглядел на часы – маленькая стрелка только-только переползала цифру «четыре». За окнами стояла темень, небо черное, лишь в одном месте, за селом, где при свете прожекторов всю ночь работали люди, небо было серо-белесым, там стояло жиденькое зарево. Оно стояло там каждую ночь, с вечера до утра, и гасло на рассвете. Скорее не гасло, а, наоборот, разгоралось каждое утро все сильнее и сильнее, разгоняло ночную темноту, все ярче и ярче расцвечивая все небо. Потом вставало солнце.