Страница 15 из 17
Но всё же девочек Питер не любил - уж слишком правильными они были. Вот даже дочка Венди - сорванец сорванцом, настоящий потерянный мальчик! - а ушла от него, и сейчас лелеет своих детей. Ну ничего, он попробует хотя бы их с собой увести, хотя бы их… А девочек он не любил из-за того, что они уж больно любили играть в мам: то горькое лекарство заставят выпить, то спать укладывают, то отбирают сладости. “Не ешь слишком много сладкого, Питер!”, “Мой руки перед едой, Питер!”, “Зачем ты убиваешь детей, Питер?!” Как будто он специально. Ну, последнее.
Иногда - очень редко, на самом деле - приходили взрослые. Один из них, представившийся Джеймсом Хуком, принялся с энтузиазмом чинить корабль, так что не было ничего удивительного в том, что прозвище “капитан” приклеилось к нему намертво. Капитан Хук, позже лишившийся руки и ставший Крюком, был одним из двух оплотов взрослых на острове. Те, кто не шли к пиратам, как правило, оставались в живых с индейцами или мертвяками с русалками.
И вот всё это веселье глупые люди меняют на какую-то взрослость. О Королева Фей, какие идиоты!
Ворох одеял пошевелился, и из него высунулась рука, на которую сероватая кожа была словно накинута, как покрывало или ещё что. Кожа висела складками, и даже на них были морщины и пигментные пятна - и от этого зрелища Питера затошнило не хуже, чем от горьких лекарств. Во что превратилась Венди? Конечно, она ему не нравилась, как и остальные девочки: попрекала, лекарство давала, много говорила, занудствовала… но разве она заслужила подобное? Разве кто-нибудь вообще заслужил? Старость и конец пути в деревянном ящике, который закопают в землю. Не сожгут, не отдадут русалкам, а именно в землю - глубоко, чтобы не выбралась.
Рука дёрнулась и обмякла. Испуганно заревели дети. В комнату вбежала молодая супружеская пара, и, замерев около кровати, тупо смотрела на неподвижные одеяла с таким выражением, что Питеру самому захотелось глянуть на труп.
А вдруг труп старика отличается от детского?
Немного сместившись вбок, мальчик досадливо поморщился: нет, ничем не отличался. Только кожа висела и была серовато-коричневой, будто не по размеру. Венди ему больше нравилась молоденькой.
- Идём, Динь, - фыркнул Питер, брезгливо смотря на плачущих в комнате людей. - Пираты наверняка перепрятали все сокровища, не так ли?
Фея, тоненько звякнув золотистыми крылышками, моментально устремилась в высокое звёздное небо. Сокровища действительно надо было найти.
========== Дополнение. Белоснежка. ==========
- Птичка, а, птичка? А спой мне песенку!
Улыбнувшись, черноокая красавица склонила головку к плечу; струясь шёлковым водопадом, её волосы мазнули по хрупким плечикам. Девушка, чуть щуря тёмные глаза, восхищённо смотрела на сидящую на дереве ворону, важную нахохлившуюся птицу грязно-серого цвета. С чего это она должна петь, птица не понимала, а поэтому лишь напряжённо косилась чёрным блестящим глазом в сторону сидящего на земле человека.
Ладно, пусть и по этим странным людским меркам, но девица была не так уж дурна собой: густые волосы, бледная-бледная кожа, трогательно приоткрытый ротик с влажными красными губами, широко распахнутые тёмно-карие глаза без единой мысли в них. Идеальная жена, а если уж вспомнить то, что она, вообще-то, принцесса… По идее, женихи штабелями ложиться у её ног должны, хотя бы ради трона. А вот надо же - не ложатся. Кто знает, почему? То ли из-за поведения её, то ли из-за полного отсутствия чувства стиля.
Если бы ворона могла, она бы скривилась. Ну что за платье, боги, помилуйте её волшебные птичьи глаза! Кто носит жёлтую юбку, синий корсет и красное исподнее бельё вместе, а? От таких цветов мельтешит в глазах и почему-то свербит в носу, будто только-только пыли вдохнул. А обувь? Кто-нибудь когда-нибудь рассказывал принцесске про то, что на этой земле, вообще-то, принято носить на ногах обувь? Будь её, воронья, воля, она бы и сама надела бы какие-нибудь изящные тёплые туфельки - да где только найдёшь обувку пятого размера на птичью лапку?
Девушка поправила причёску короткими пальчиками с кривыми мизинчиками и вновь уставилась на ворону.
- Птичка, а, птичка? А спой мне песенку!
Птица втянула голову. А голосок-то какой! Высокий, звонкий, чуток визгливый - самое то для стервозной королевишны. Ей бы на трон… хотя нет, на трон нельзя, ещё развалит королевство. Глупая же. Даже с животными разговаривает, ворона сама видела - и к волкам ходила, и к оленям, и вообще. Дура, в общем. Хорошо ещё, что звери не успели ей навредить: мимо проезжал с охоты король и подхватил дочурку, буквально вырывая её хлипкое тельце из волчьей пасти. Теперь уж нету волков в лесу, вымерли, так сказать.
И всё-таки, она слишком белая. На снег голой положишь - не найдёшь. Только если по волосам да по губам. Больная, что ли?
Нос короткий, переносица - плоская. Лоб высокий. Глаза большие, навыкате, а кожа бледная, тонкая. И рот вечно приоткрыт, вроде бы мило, но как-то неестественно. Со зверьём говорит, точно со своими, одежду дурацкую носит…
- Птичка, а, птичка? А спой мне песенку!
И, да. Дура.
Встряхнувшись, ворона слетела с ветки, направляясь на юг. Знала она одну ведьму, авось поможет дурочке. Там, правда, вроде надо будет девку в сон погрузить… Ничего, потерпит.
Комментарий к Дополнение. Белоснежка.
Люблю эту историю.
========== Дополнение. Атлантида. ==========
Кидагакаш медленно подняла склонённую голову, настороженно вслушиваясь в тишину. Высокие колонны, окружавшие её, вырастали, казалось, до самых небес, наступая на напряжённую женщину, рабски поставленную на колени. Белые исполины яркими пятнами выделялись во мраке, слабо разбавленном мертвенно-голубым светом.
Ничего не происходило.
Потусторонний свет Сердца Атлантиды разливался где-то около вершин колонн. По крайней мере, Правительнице так казалось; она не могла видеть верхушек каменных стержней. Лица-статуи прошлых властителей мерно плыли по воздуху вокруг Сердца, точно планеты вокруг Солнца.
Прикрыв глаза, женщина плавно, будто стараясь не потревожить дремлющих богов, распростёрлась ниц. Тишина не нарушалась даже её дыханием.
Короткий свист, серебряная вспышка металла, которую Кидагакаш не видела, - и на каменное плато полилась тягучая кровь. Майло, невероятно мрачный, держал одурманенного ребёнка, глядя умирающему мальчику в глаза. Кида распрямила спину и поднялась на ноги.
Кровь всё капала и капала, и в какой-то момент Киде показалось, что её достаточно, чтобы образовалось большое красное озеро. Ребёнок, всего лишь ребёнок, а столько крови в его маленьком теле… Королева Атлантиды прекрасно помнила, что раньше, когда страна была на дне океана, Сердце парило над озером. И она шла, шла по воде, точно Святой из той сказки Наземных…
Кристалл на шее Правителей вспыхнул. Сердце с планетами-масками начало медленно спускаться к конвульсивно подёргивающемуся беловолосому мальчику.
Майло отпустил ребёнка, который бесшумно упал на камень. Её муж прекрасен в этот момент: нет тех ужасных стекол на его лице, нет страха и непонимания в глазах… но нет и улыбки. Её муж отныне - воин, безжалостный и бездушный. Наверное, каждый должен что-то отдать, в уплату за то, что получил.
Против воли её смуглая рука легла на низ живота. Кидагакаш поджала губы, качнув головой: сама себе она напоминала сосуд без дна, не способный удержать в себе молока. После третьего выкидыша они с Майло перестали и пытаться. Их любовь, лишившись плотских утех и возможности возродиться в детях, перешла на новый, неземной уровень.
Возможно, так ощущали себя Лемурийцы. Отец рассказывал ей о великом народе, предшествовавшем Атлантиде, что был в тысячи крат мудрее и сильнее любого из ныне живущих. Они были мудры, всесильны, вечны и… бесплодны. Но связь их со спутниками жизни не поддавалась описанию. Кида не совсем понимала, о чём говорил её отец, но ощущала, что её связь с мужем - это нечто большее, чем когда-либо было воспето в стихах или перенесено на фрески.