Самадхи

Мёртвое должно оставаться мёртвым. Отпусти ты её уже, Габриэль.

Кот терпеливо ждал, пока я справлюсь со своей тахикардией и отлеплюсь от него. Немного успокоившись и привычно задвинув эмоции глубоко в душу, я отодвинулась от Нуара и слабо улыбнулась.

И ахнула.

Вокруг были цветы — куча разноцветных бутонов всех размеров и форм. Зелёные толстые листья влажно блестели от профессионального освещения: я увидела камеры, о которых мне рассказывал Адриан, и несколько светоотражателей. Значит, здесь у парня сегодня проходила съёмка?

— Случайно нашёл это место, — улыбался Нуар, никак не выдавая свою наглую ложь. — По-моему, очень даже возвращает желание жить.

Это было слабо сказано. Я словно очутилась в сказке, полной волшебства и красоты. Никогда не любила цветы, но творящееся вокруг меня великолепие вызывало нечто вроде трепета перед природой и её величием.

И запах… не было душного тяжёлого аромата, какой бывает от лилий. Только лёгкий цветочный дух и нота свежести, которую можно было различить в духоте парника.

— Спасибо.

Кот хмыкнул и протянул мне руку. Я вложила в неё свою ладонь и наконец почувствовала, как груз проблем с моей спины падает на влажный грунт.

Может быть, я в этом мире всё-таки не одна?

========== Сайд-стори. Once Upon a December. ==========

После победы над акумой мне хотелось просто сидеть и ничего не делать.

Из-за усталости ноги были ватными, в голове всё ещё щёлкало. Рядом со мной лежал портняжный метр — буквально пять минут назад с его помощью я выудила из Сены огромную семиглазую рыбу. Акума была очищена, но вот проводить Чудесное Исцеление не требовалось: не так уж пучеглаз наследил в Париже. Можно и подождать.

Главной трудностью ведь было именно выудить рыбину. Оттого и ноги болели: ими я упиралась в бордюр, едва не выламывая тот по отпечаткам стоп из-за натяжения волшебного метра. Если бы не Кот, схвативший меня за талию в последний момент, сожрала бы меня рыбка. И не подавилась бы.

Кот лежал рядом — как и всегда. Смотрел в небо, изредка поднимая руку и прослеживая чёрным когтем белые следы от самолётов.

Было так хорошо и спокойно, что мне хотелось растянуть наше «сейчас» на тысячу вечностей. Завтра словно не существовало; казалось, что момент, когда солнце в зените, а впереди целый свободный день, никогда не закончится.

Хорошо бы, если так.

Кошачье ухо дёрнулось, Нуар приоткрыл глаза.

— Сейчас будет музыка, — улыбнулся напарник.

Я кивнула. Учитывая волшебный кошачий слух, можно было не сомневаться: кто-то снизу подходит к радио или щёлкает по клавиатуре в поисках нужного трека.

Но вместо знакомого звука из колонок я вдруг услышала уютное потрескивание старой пластинки. А потом — вальс.

Ну или пародию на него. Мелодия вполне была вальсовая: раз-два-три, раз-два-три. Играл целый оркестр, но на удивление мягко и приятно. Обычно я плохо воспринимала подобную музыку, однако на этот раз она словно дополнила моё настроение. Растянула кусочек счастья на подольше.

Кот уже стоял сбоку от меня, протягивая руку. Я с удивлением посмотрела на раскрытую ладонь.

— Я не умею танцевать вальс.

— Я поведу, миледи.

С сомнением хмыкнув, я подала руку и позволила себя поднять.

Меня никогда не приглашали на танцы. Ни на последнем звонке, ни на бесконечных в моём детстве лагерных дискотеках. Я была той девочкой, с которой прикольно дружить, но очень стыдно признаваться в симпатии.

Так и говорили: стыдно. Не в глаза, конечно. Но я слышала, запоминала, и даже не смотрела в итоге на танцы, как на что-то положительное. Даже не могла воспринимать чужой танец как проявление искусства, видя только дрыганье частями тела…

Кот обнял меня за талию и притянул к себе. Сделал аккуратный шаг в сторону, следя за тем, чтобы я повторила за ним и не запуталась. Потом ещё, и ещё, и ещё…

Он кружил меня по крыше, совсем не обращая внимание, если я вдруг наступала на его ноги. Когда Нуар понял, где я стопорюсь, его хвост-ремень деликатно обернулся вокруг моей левой икры, чтобы изредка тянуть в нужную сторону.

Музыка закончилась слишком быстро, другой композиции не последовало. Кот начал замедляться, но мне всё ещё не хотелось, чтобы волшебство этого момента развеялось, как туман поутру.

— Dancing pairs, painted wings — things I almost remember…{?}[Танцующие пары, пёстрые кулисы —

Вещи, которые я припоминаю…]

Кот улыбнулся мне, — с неожиданной благодарностью, — и вернулся к танцу, подстраиваясь под темп песни. Я почти не путалась в ногах и наконец смотрела не вниз, а в глаза напарника.

В эти зелёные-зелёные глаза…

— Far away, long ago glowing dim as an ember… things my heart used to know, things it yearns to remember… {?}[Далеко, так давно,

Слабо мерцает, словно тлеющие угольки…

То, что сердце моё сохранило,

То, что я хочу помнить.]

Вот бы этот момент не заканчивался.

========== Отдых ==========

Как-то у меня спросили: зачем учиться в школе, если знания, которые ты там получаешь, тебе потом не пригодятся? Ну не будешь ты козырять называнием всех мировых столиц или вычислять интегралы, если не пойдёшь по этому профилю дальше.

Я тогда задумалась. Действительно, зачем? Свои одиннадцать лет в школе я искренне считала потерянным временем, к тому же вредным: за эти годы учителя привили мне комплекс неполноценности, отрицание собственного тела, недоверие к людям и неприязнь к ним же. Улыбаясь мне в лицо, географичка смотрела на меня как на говно: я не могла запомнить расположение юга и запада; до сих пор не могу, путаюсь, как младшеклассница. Смотря прямо на меня, учительница по немецкому говорила, что неспособность выучить стишок говорит о моём низком интеллекте.

Эй, сучка, у меня IQ под 150{?}[Правда. Но девать этот коэффициент некуда, он не заплатит по счетам и не прилагается к резюме.]. Утрись своей шубой и иди к семье, которую ненавидишь. Плачь по ночам, потому что я желаю тебе самого отвратительного и ужасного в этой жизни. Заплати за каждую мою слезинку, стерва, и за каждый нервный срыв из-за тебя.

И всё же, школа была нужна. Возможно, не все одиннадцать классов, а хотя бы семь-восемь: узнать основы математики, походить на ОБЖ, — мне повезло с учителем, который рассказывал не про ядерные атаки, а про терроризм, похищения и самооборону, — научиться грамотно писать и выучить начальные правила иностранного языка. И главное — школа научит тебя учиться, запоминать кучу информации, разгонит ленивый мозг. Объяснит основы ответственности и расскажет про систему поощрений-наказаний, принятые обществом.

Полезная штука. Но, опять же, одиннадцать лет? Несерьёзно.

Я всё перечисленное выше уже умела, так что коллеж становился для меня бесполезной потерей времени. Это злило, но сделать я ничего не могла: во-первых, просто не потянула бы экстернат, только не с моим геройским хобби; во-вторых, мне было боязно ломать канон ушедшей из класса Маринетт; в-третьих, я хотела проводить как можно больше времени с Альей и Адрианом.

Даже, наверное, с Альей. Адриан отхватывал свой кусок меня, пусть и в костюме. Мы с Котом Нуаром продолжали встречаться и тренироваться практически ежедневно, стараясь при этом не попадаться лишний раз на глаза горожанам. Пусть сюрприз будет, когда мы при следующей акуме такие вжух — и всё сделали за пару минут.

Вопрос, поставленный перед Буржуа, так и не решился: мэр молчал, никак не проявляя своей заинтересованности в моём предложении. Мне же было просто пофигу, потому что в голове созрели намётки плана, включающий в себя Алью, Чудесный Блог, донат и видеообращение одной героини.

План был сырым, но я не могла придумать ничего лучше. Деньги мне были нужны, их нехватка становилась всё ощутимее: про курсы самообороны я Сабине и Томасу так и не сказала, так что занятия тянули из меня все карманные. А ещё была Тикки и проезды на общественном транспорте… неудивительно, что в кафетерии коллежа Адриан обычно покупал мне еду.