Слепцы

========== Первая ==========

***0***

Умерла она как-то совсем уж по-идиотски.

Нет, Сокка постоянно говорил, что умрёт она именно так. Не в горячке сражений, не при исполнении миссии, не при защите дорогого. А как настоящая неудачница.

Она, блин, задохнулась во сне! От собственного же, мать её, храпа!

О-о, как бы смеялся этот чёртов Сокка с его чёртовым хвостиком. Если бы узнал.

Но он умер раньше, так что позора никто не видел. В последние годы жизни Тоф была совсем одна.

Кстати, о зрении.

Вокруг было непривычно. Светло. Когда она поднесла руки к глазам, то с удивлением уставилась на свои ладони. Молодые такие ладошки, девичьи. Можно даже сказать, хорошенькие.

Вот только видеть их было до жути непривычно. Да и вообще — видеть.

Мир вокруг полыхал разными цветами, названия которых она не знала. Как-то Сокка пытался ей объяснить эти самые цвета. У него даже получилось, хотя сама она никогда бы не смогла бы…

Красный — это страсть, которая была у них несколько раз. Это тепло от костра, который грел холодные бока во время скитаний, это вспышки удовольствия и злоба внутри.

Голубой — это холод, свежий морозный воздух и объятия воды. Это мягкость его дыхания ночью и ощущение капелек росы на щеках.

Синий — это глубокая скорбь. Это жёсткость его тела в момент последнего прощания. Пустота и обречённость: он так и не подарил ей детей.

Сейчас же было… странно. Наверное, решила она, это называется ярко — когда нестерпимо режет по мёртвым прежде глазам. И ничего вокруг, только эта яркая разноцветная пустота.

— А у тебя, оказывается, зелёные глаза.

— А тебе отвратительно не идёт бородка.

Аанг смущённо трёт лысину и смеётся, тоже смущённо. Он выше Тоф, шире в плечах и сильнее, но всё равно больше напоминает того мелкого мальчишку, которого она ощутила впервые.

Она рада его видеть. У неё за всю жизнь было мало друзей, а близких и того меньше. Аанг же был почти членом семьи.

— Катара тоже мне это всё время говорила.

— Катара, несмотря на все её заскоки, нормальная такая баба. Рада тебя видеть.

Аанг умер слишком быстро, на взгляд Тоф. Да и вообще, вся их компания как-то не слишком тянулась к жизни. Только Катара и Тоф будто позабыли о том, что им пора на покой. Бейфонг пережила и дочерей, и их детей, и детей их детей…

А потом умерла, мать её, подавившись храпом! Ур-роды!

— Как называется основной цвет вокруг?

— Белый.

— А твоя одежда?

— Это оранжевый. Это красный.

Красный оказался менее красным, чем представляла себе Тоф. Так себе, на самом деле, цвет — её страсть была глубже и сильнее.

— Так чего мы тут делаем? — спросила она. — Мне, наверное, на покой пора, в мир духов. Ну и всё такое.

Аанг заметно помрачнел. Тоф уставилась яркими зелёными глазами на сведённые к переносице брови, водянистые глаза, поджатые губы.

На плечо аватара, соткавшись из белого вокруг, запрыгнул Момо.

— Тут такое дело… — протянул Аанг. — В будущем никакого мира духов не останется. И я бы хотел… точнее, я бы не хотел, чтобы вас, моих друзей, это коснулось. Это плохо сказывается на духовной оболочке и, — он оборвал сам себя, — не важно. Вам будет плохо от этого.

— И кто в этом будет виноват?

— Да я сам, точнее, следующее воплощение. Корра, слышала о ней?

Память у Тоф, несмотря на смерть, была отвратительной. Что-то, связанное с этим именем, колыхнулось в глубинах, но так и осталось погребено в свалке мыслей и воспоминаний. Она учила Корру? Или только слышала о ней?

Странно.

— Что у меня с памятью?

— Я тебя не сразу нашёл. Часть воспоминаний затёрлась. Обычно пропадают не самые важные фрагменты.

С этим Тоф бы поспорила. Она не помнила имена собственных детей! Сун… Суна? Лин? Как же их, духи побери, звали?

Быстрая проверка памяти показала, что исчезли не только воспоминания о детях. Зато болезненно-чёткими стали знания о магии земли и металла.

Она так и не подчинила платину…

— Мда… ладно уж, аватар. Расскажешь, как у тебя дела?

— Это не важно, — сказал Аанг. — Времени не так много. Короче, я хочу тебя перекинуть в другой мир. Там есть свои понятия нашей магии, довольно ущербные, но работающие.

— Мне надо что-то сделать за этот переход?

— Нет, нет, совсем ничего. Я, грубо говоря, посылкой отправляю тебя из одной страны-мира в другую, более безопасную. Будешь перерождаться там, пока я исправляю свои ошибки, — Аанг грустно улыбнулся. — Я всех наших так уже переправил.

— И Сокку?

Про короткие отношения брата Катары и Тоф Аанг знал, хотя любовники и прятались по углам.

— Да, только… я не могу отправить тебя в тот же мир, что и его. Ограничения.

— Он хоть счастлив?

Аанг фыркнул.

— Ага, как же. Ему не угодишь! Дал ему магию — и получаю теперь только порцию ворчания. Палкой ему, видите ли, надо махать, стихии не отзываются и вообще!

— Раз ворчит, значит, счастлив, — улыбнулась Тоф.

От невозможности быть рядом с Соккой, с одной стороны, ныло в груди — она его всё-таки любила. А с другой, становилось свободно и легко. Сколько они не виделись? Она пережила его больше чем на столетие!

Пусть уж нежная молодая любовь ей и останется.

— Ну, вижу, ты согласна, — Аанг потёр руки, Момо цвиркнул. — Есть какие-то пожелания?

— Есть парочка. Оставь мне мою память, магию и моё тело.

— Без проблем. Ещё что-то?

— Зрение.

— У тебя будут самые зоркие глаза, это я тебе обе…

— Нет, мальчик-зайчик, — хмыкнула Тоф. — Убери его.

***4***

Новая жизнь была удивительно похожа на старую. Вокруг надменно гудели однообразные голоса, кто-то постоянно что-то витиевато говорил, шелестели дорогие ткани. В саду около её дома пахло просто умопомрачительно, тихонько чирикали певчие птицы в клетках.

Тоф прямо как домой вернулась, ей-богу. Разве что любящих родителей не было.

Да и вообще их не было. В новом мире родилась Узуко Узумаки, забрав взамен жизнь Чиё Узумаки. Нового отца Тоф не знала, но чёрные волосы, — про них кто только не шептался насмешливо, — ей явно достались от него. Узумаки все вокруг были красноголовыми.

Волосы цвета злобы и страсти.

В саду не было тишины: вокруг носилась целая куча тупых детишек разного возраста. Узумаки всегда славились своей плодовитостью.

— Узуко, Узуко, пошли играть, — подёргала Тоф за рукав кимоно одна из многочисленных младших сестрёнок.

— Нет, Мито. Я не играю. Не вижу.

— Ну мы можем поиграть во что-нибудь, где зрение не нужно! Ну Узуко!

— Иди к подругам.

Тело Тоф досталось её же, как и обещал Аанг. Оно оказалось сильнее, чем было в этом возрасте в прошлой жизни. Сказывалась магия земли и здешняя специфика энергетической структуры — тело всё было прошито тонкой сеткой магических сосудов. Когда энергия оказалась упакована в своеобразную систему внутри, а не плескалась под тонкой оболочкой, тело вдруг стало намного сильнее и прочнее.

Правда, была проблема. Энергетическая структура сохранялась ровно до того момента, пока Тоф не опробовала что-нибудь помощнее, чем простое поднятие крошечных камешков. От первого же крупного «прощупывания» земли и окружения стройная система канальцев перегорела. Как тонкие, не рассчитанные на высокое напряжение проводки из-за удара молнией.

Больно не было, только обидно. Она своими же руками разрушила саму вероятность того, что она впишется в этот мир и будет для него обычной. Ну, насколько она могла.

Теперь Тоф была изнутри похожа на океан, а не на стройную систему. Магия Земли из прошлого мира не могла быть заключена в тонкие энергетические сосуды. Саму себя Тоф сравнивала с кувшином, в котором плескалась сила.

Жаль, другие этого не ощущали: взрослые Узумаки называли её ущербной. Не в глаза, правда. Но это было вполне ожидаемо, потому что без каналов Тоф не могла стать шиноби. Ещё одно незнакомое слово, которое обозначало воинов этого мира.