Страница 11 из 71
Киоши последовал за Масаки в его личные покои, между ними установилась уютная тишина. Когда они прибыли, король отмахнулся от Киоши.
— Я болен, но не беспомощен.
Киоши отошел. Он восхищался силой старого друга.
— Киоши, спасибо, за попытки исцелить меня и за то, что ты делаешь для Королевства. Я знаю, что было непросто, и я знаю, что ты принес много жертв. Я хотел сказать, что ценю это.
Киоши низко поклонился королю.
— Не за что, Масаки. Прошу, отдыхай.
Он убедился, что король лег спать, а потом развернулся и пошел в свои покои, его мысли кипели, пытались найти ответ на проблемы, которые мучили их.
* * *
Когда Киоши вернулся к себе, он увидел еще одно послание у двери. Он выдохнул, зная, что его никто не слышал. Он надеялся на покой и тишину, не хотел сейчас заниматься политикой.
Решение стать советником короля было простым. Киоши видел, как рушилось Королевство. Дома становились все сильнее, и после смерти единственного наследника короля они увидели шанс, и потому политические распри стали сильнее, чем все, что Киоши видел или слышал.
Киоши верил, что, хоть клинки не были идеальны, только они могли помочь Королевству двигаться вперед по мирному пути. Но, чтобы это было правдой, клинкам нужно было оставаться политически нейтральными. В их сердце должен был находиться интерес к Королевству, а не личной выгоде. Киоши годами старался сделать эту правду реальностью.
Он знал, Совет Клинков считал, что у них должно быть больше власти. Он не знал глубину их желаний, но боялся их мнения. Киоши видел, что случалось с клинками, когда они получали шанс власти. Он провел бы жизнь в бою, лишь бы не видеть такое снова.
Путь был нелегким. Киоши вспомнил свои первые несколько дней с Масаки. Клинок прислал не совет, как обычно. Его ситуация была уникальной, и однажды он оказался у ног короля, получив приказ служить от самого Масаки. С того дня они с Масаки стали еще ближе. Киоши узнал его не просто как правителя Королевства, а как личность.
Киоши увидел по печати, что письмо было от Хаджими. Учитывая, как редко ему писал в последнее время глава клинков, новости могли быть только плохими. На мгновение он подумал, бросить ли письмо в огонь и не обращать на него внимания, но снова вздохнул и сломал печать.
Его глаза быстро блуждали по короткому посланию. Киоши и Хаджими не сходились во взглядах на протяжении многих лет, а Хаджими давно не изображал вежливость. Письмо было коротким и содержательным, и Киоши удивленно приподнял брови.
Скоро прибудет Минори. Письмо, несомненно, преднамеренное, предупреждало Киоши. Минори мог уже быть в Убежище. Киоши утолил свое раннее желание, взяв письмо и бросив его в огонь. Это было самое близкое к насилию.
Все были сосредоточены на себе. Год за годом Совет Клинков давал ему понять, насколько они недовольны его работой. До сих пор Киоши долгое время был единственным королевским советником из клинков. Остальные были уволены со службы.
В письме Хаджими значилось, что совет не будет рад, если Минори не разрешат служить королю. В письме не говорилось, что Киоши уволили, но это подразумевалось.
Киоши заставил себя глубоко вдохнуть и сосредоточиться на последствиях нового действия совета. Все сводилось к действиям и последствиям. Мудрый человек никогда не упускал этого из виду.
Во-первых, его доверие к королю было безопасным. Если исключить какое-нибудь драматическое событие, о котором он не мог даже вообразить, Масаки никогда не перестал бы верить Киоши. У других лордов могла быть другая реакция. Если бы они почувствовали раскол внутри клинков, они бы воспользовались этим. И Киоши не мог гарантировать, что они не добьются успеха.
Но действия лордов в целом были недальновидными. Киоши беспокоился о них меньше, чем о самом Минори. Он несколько раз встречался с клинком. У него были сильные стороны. Он был гениален, вероятно, один из лучших стратегов, которых клинки видели на протяжении двух или трех поколений. Он говорил медленно, а это означало, что ни один из лордов не сможет заманить его в ловушку своими мелкими словесными склоками.
Но в то же время Минори был холоден и отстранен. Киоши знал, что Минори считает, что клинки должны играть более заметную роль в текущих делах, но он не знал мотивов этого человека, и это его беспокоило. Он казался непоколебимым, как кусок стали, и таким же острым. Если Минори был на вашей стороне, он мог быть сильным союзником. Но если он был вашим противником, лучше остерегаться.
Киоши закрыл глаза, думая, что, что бы он ни делал, надвигается катастрофа.
Глава 4
Аса тихо потягивала бульон из миски с лапшой, уже второй. Она сидела в маленькой лапшичной, подходящей для деревушки, которую она проходила. Но размер не указывал на качество еды.
Она подумывала заказать третью миску. Она была в дороге, проходила пешком лиги каждый день. У Асы было достаточно монет, чтобы купить лошадь, но ходьба давала ей время подумать над тем, что она узнала, и решить, что делать дальше. Но это вело к сильному голоду. И голод, как ей часто говорили мастера, обучавшие ее, был лучшей приправой. Аса думала, что ела лучшую лапшу, которую когда-либо пробовала.
Весть о смерти Такаши распространилась быстрее, чем она шла. Его знали и любили в округе, и Аса была на грани. Она боялась, что ее вызовут на казнь, но отсутствие преследования беспокоило ее в чем-то больше, чем отряд на ее хвосте. Она не носила черное одеяние, которое было ей подарено в день, когда она прошла испытания, подтвердившие, что она — клинок ночи, на публике. Не сейчас. Она предпочла остаться анонимной.
Уйти из деревни Такаши было очень тяжело. Весь народ окружил зал, и Аса опасалась, что местные жители нанесут ответный удар. К счастью, они слишком боялись ее, чтобы атаковать, и она ушла так быстро, как только могла. Она ушла в дикую природу, все время использовала чувство, чтобы увидеть, идет ли кто-нибудь за ней. Но никто этого не сделал.
С тех пор Аса старалась держаться подальше от дорог. Эти места были не очень населенными, и все незнакомцы, проходящие через них, как правило, привлекали внимание. Чем меньше людей встретит Аса, тем она будет счастливее. Но ароматы, доносившиеся из лапшичной, когда она проходила мимо деревни, были слишком соблазнительными, чтобы их игнорировать.
В лапшичной, как и в деревне, было тихо и сонно. Аса была одним из трех посетителей, только она действительно ела. Двое других были местными юношами, которых больше интересовала симпатичная работница — без сомнения, внучка старого владельца магазина, — чем еда. Аса не возражала. Часть ее разума отслеживала слабые попытки юношей завязать романтические отношения с девушкой. По оценке Асы, она была хотя бы на четыре года старше них, и вряд ли у них получилось бы. Но Асе нравилось смотреть, как они пробуют.
На миг казалось, что все в мире было в порядке. Ее ноги устали, но были готовы идти еще полдня. Ее желудок был почти полон, и тепло внутри прогнало холод весеннего воздуха. На мгновение она снова стала маленькой девочкой в деревне, не слишком отличающейся от этой. В ее деревне, ближайшей к ферме, где она родилась, также была небольшая лапшичная, и старик там провел всю свою жизнь, добиваясь совершенства в приготовлении лапши. Одно из ее последних воспоминаний об отце было в том месте, когда она наслаждалась едой с ним. Он водил ее туда одну, особенное удовольствие только для них двоих.