Страница 1 из 22

Солнце в ежевичнике

Стася Холод

Солнце в ежевичнике

Повести

Солнце в ежевичнике

Где ночует солнце? Когда Джордж был маленьким, он думал, что в приютском ежевичнике. Мистер Уильямс брал его на руки, и они вместе наблюдали, стоя у открытого окна, как сияющий шар неторопливо скатывается туда, неистово пламенеет в листве, потом угасает и, спрятав последний золотой луч, засыпает до утра.

Джордж думал: «Неужели ему там не холодно и не колко?» Закат отгорал, сгущались сумерки, из сада доносились загадочные звуки и шорохи, и Джорджу представлялось что-то невероятное, а мистер Уильямс относил его в кроватку и рассказывал какую-нибудь чудесную сказку. В ту пору воспитатель сам собирал для него спелую ежевику. Джорджу запомнились иссиня-чёрные ягоды, налитые вязким смолистым соком, такие крупные, что на ладони их умещалось всего две или три.

С годами они становились более мелкими, но не менее вкусными, и так же, как все мальчишки, Джордж объедался ими и вылезал из зарослей чумазый и счастливый. Стоит ли говорить, что пирожки с ежевикой они уплетали за обе щеки, и компот из неё получался отменный, а когда повар мистер Тэмпл варил на зиму варенье и джем, над приютом плыло облако сладкого аромата.

Мистер Уильямс тоже делал заготовки, но несколько иного толка. Он редко ходил в аптеку, таблетки и микстуры считал медленным ядом и знал наверняка, что отвар из ежевичного листа – лучшее лекарство от любой простуды. Воспитатель сушил его на чердаке и раскладывал по холщовым мешочкам, а Джордж ему помогал. Здесь необыкновенно легко дышалось и мечталось, поскольку воздух был напоен духом целебных трав и очарованием прошлого.

Джордж относился к истории Блэкберри-хауса с большим интересом и трепетом, и немудрено, ведь сам способ его появления здесь был, если можно так выразиться, старинным. Всех его товарищей оставили в родильных отделениях муниципальных больниц. Наверное, это очень обидно, когда тебя оставляют. С ним же всё было иначе – его, наоборот, нашли.

Однажды вечером к мистеру Уильямсу прибежали взволнованные мальчишки и сообщили, что в ежевичнике заблудился котёнок, ему там темно и страшно, он жалобно мяукает, и воспитатель, не теряя ни минуты, отправился на выручку, освещая дорогу электрическим фонариком, с которым ходил в кладовку. Ежевичник Блэкберри-хауса хитросплетением тропинок мог соперничать с Кенсингтонским лабиринтом, но мистер Уильямс всё же нашёл его, нашёл и понёс в приют, сопровождаемый ликующими сорванцами, каждый из которых так и норовил заглянуть в пищащий свёрток. Он дал ему красивое и гордое имя – Джордж.

Чердак был настоящим кладезем бесценных вещей. Если хорошенько покопаться, здесь можно было отыскать учебник грамматики, изданный при королеве Виктории, пуговицу, оторвавшуюся от форменного сюртука сто лет назад, да так и не пришитую, грифельную доску или колпачок для тушения свечей… таинственные весточки из приютской жизни минувшего века – века, когда телефон был в стадии разработки, а строительство железных дорог вызывало в Англии жаркие споры. Пёрышко с засохшими чернилами, потрёпанная тетрадка со смешными рожицами на полях, запах свежего ежевичного листа – прошлое и настоящее сливались здесь воедино, и это завораживало и навевало странное чувство, будто времени не существует, а есть одна большая вечность.

И Джордж решил написать книгу о приюте Блэкберри-хаус по примеру местного краеведа, только тот занимался историей всего Холбрука, был дружен с мистером Уильямсом и ему первому приносил для прочтения уже готовые главы. У воспитателя вообще было много друзей: и лаборант из кабинета химии, и водопроводчик Пол Рэй (они познакомились, когда в душевой приключился потоп), и даже водитель экскурсионного автобуса.

Библиотекарь благоволил к Джорджу и доверял ему ключи от книгохранилища, и он проводил там немало времени в поисках материалов для своего исследования. Как-то раз он обнаружил альбом с довоенными марками, каких уже не купишь ни на одной почте, показал своему приятелю Генри Никсону, и они со всех ног помчались к воспитателю. Мистер Уильямс коллекционировал марки с детства, и неудивительно, что все его ребята неплохо разбирались в филателии, но едва ли кому-то из них доводилось сделать ему такой подарок! Он был сам не свой от радости, любовно гладил пожелтевшие от времени страницы, расправлял уголки. Вдруг из альбома выпала фотокарточка. На ней улыбались двое мальчишек в школьных блейзерах, и, увидев их, мистер Уильямс изменился в лице.

– Что с вами? – испугался Генри.

– Кто это? – спросил Джордж. – Вы их знаете?

– Да… Знал когда-то, – с трудом произнёс воспитатель, протирая стёкла очков.

– Они из нашего приюта?

Мистер Уильямс ничего не ответил и велел им пойти поиграть в футбол, а вечером позвал к себе на чай и рассказал историю этих ребят.

Их звали Джордж и Эд, они были закадычными друзьями и всё делали сообща: сбегали с уроков, обследовали заброшенные железнодорожные пути, ходили в кино. Им ужасно нравилось кататься на качелях, отважно взлетая до самого неба, и воображать себя пилотами, ведущими самолёт. Они часто говорили о том, кем станут, когда вырастут: сначала – пожарниками, потом – машинистами, потом – разведчиками и продавцами мороженого, а может, сначала продавцами мороженого, наедятся его от пуза и уж потом – разведчиками, но обязательно вместе, чтобы не расставаться.

Джордж был старше Эда на целых две недели и считал, что тот должен его слушаться. В играх и проказах он был заводилой и ответ за них нередко держал один. Самому Эду такое положение вещей не очень нравилось, но попробуй с ним поспорь, когда он старше на целых две недели.

Друзья любили родную Картрайт-стрит, и свой многоквартирный дом в рабочем квартале, и бетонную площадку, на которой играли в мяч, и думали, что так будет всегда, но началась война. Осенью 1940 года школу, где они учились, эвакуировали в тихий провинциальный городок. Многие ребята были огорчены и не хотели покидать Лондон, но только не Эд и Джордж: они давно мечтали о путешествиях.

Ученики в сопровождении молоденькой учительницы выгрузились из поезда на станции Холбрук, и их отвели в зал ожидания. Они должны были поселиться у местных жителей, которые приходили туда и выбирали, кому кто приглянется. Сначала разобрали девчонок и тихих опрятных мальчиков, о каких у школьных забияк обычно чешутся кулаки, потом распределили остальных, но на наших друзей охотников так и не нашлось. А ведь они раз десять, не меньше, устраивали замечательную воздушную тревогу. Эд выл сиреной, а Джордж носился по залу, раскинув руки, и очень правдоподобно изображал пикирующий бомбардировщик, к тому же из кармана у него торчал лучший в классе деревянный самострел. Одна пожилая леди уже совсем было согласилась их принять, но Эд, желая её рассмешить, примерил газовую маску, и она передумала.

– Что, доигрались? – сказала мисс Смит чуть не плача. – Говорила вам, ведите себя прилично. Куда я вас теперь дену?

Эд произнёс дежурную фразу:

– Мы ничего не сделали, – но ей от этого легче не стало.

Собравшись с силами, она вооружилась телефонным справочником, пустила в ход все свои организаторские способности и наконец договорилась с директором Блэкберри-хауса, старинного приюта для мальчиков, расположенного в полутора милях от городка. «Может, это и к лучшему», – подумала мисс Смит. Она не представляла, кто из жителей долго вытерпит у себя дома эту парочку, и была рада, что сама избавилась от неё хотя бы до окончания войны. Джорджа и Эда такой поворот событий тоже устраивал. Они видели фахверковое здание приюта из окон поезда и уже тогда предположили, что там водятся привидения.