Страница 1 из 5

Волшебный фонарь

Стася Холод

Волшебный фонарь

Эту книгу ― и все мое творчество ― посвящаю любимой маме,

Елесиной Наталье Сергеевне.

Все, что я представляю собой в этой жизни, ― все благодаря Ей.

Рассказы

Наживка для обманщика

Частная школа Дарби славилась превосходным полем для гольфа, замечательной библиотекой и вековыми традициями. Она располагалась в необычайно красивом месте у излучины реки, так что любимым развлечением ее обитателей было купание и кормление уток. Кроме того, при школе имелся ботанический сад и небольшой олений питомник. Жизнь в гармонии с природой способствовала смягчению нравов, новичков здесь колотили редко и только по делу, но Эдвиг не понимал своего везения, чувствовал себя одиноким и несчастным. Он был равнодушен к спорту и книгам, гордому красавцу оленю попытался насадить на рог яблоко, и тот его чуть не забодал, к тому же ему очень не хватало няни Бэтти. Особа ограниченная, но льстивая и угодливая, она безмерно потакала капризам своего маленького господина, и, благодаря её медвежьим услугам, Эдвиг привыкал к школьному укладу медленно и трудно.

Долгожданный наследник, от настроения которого совсем недавно зависело все и вся, здесь не имел права первым вступать в разговоры со сверстниками и вынужден был беспрекословно выполнять их многочисленные прихоти. По вечерам в спальную приносили поднос с молоком и булочками. Эдвиг не смел протянуть руки, и ему почти всегда доставалась горелая, а потом он, как слуга, собирал стаканы, расправлял старожилам постели, приводил в порядок одежду, а в случае бессонницы еще и обязан был развлекать их интересными историями. Но более того Эдвиг страдал от необходимости петь школьный гимн, стоя на парте или в садовом вазоне. В раннем детстве няня Бэтти тоже водружала его на стул, и он читал стишки тетушке и двум кузинам, живущим у них в доме на положении вечных гостей. Это было очень трогательно, но публика Дарби разительно отличалась от неимущей родни. Хорошо еще, что Алекс Милтон, чей отец когда-то учился в одном классе с отцом Эдвига, сжалился над ним и помог мудрым советом.

– Прекрати строить сковородники – они всех только забавляют, – сказал он назидательно, – а уж если слезу пустишь, тогда пиши пропало – вызывать на бис будут до посинения. И, вообще, попробуй взглянуть на наш обычай другими глазами. В самом деле, почему бы не воздать хвалу заведению, воспитавшему всех твоих предков со времен Вильгельма Завоевателя?

Эдвиг послушался Алекса, и ему действительно стало легче. Он пел теперь весело и непринужденно, а в конце выступления даже раскланивался, как заправский артист, и насмешки одноклассников утратили былую язвительность, но до окончательного признания своим ему было еще далеко.

Уроки математики в Дарби проходили бурно. Пока мистер Уильямс, опрятный, похожий на пасечника старичок, мирно беседовал сам с собой, объясняя новую тему, мальчишки бегали, прыгали, молотили друг друга задачниками по головам и орали, подобно пациентам буйной палаты. На перемену они вылетали красные, потные и ошалевшие. Какие уж тут формулы, когда в голове стоит гул? К тому же весь класс неизменно получал хорошие оценки и был в восторге от уроков мистера Уильямса, но тот неожиданно попросил у директора расчет. Вскоре в Дарби появился новый учитель. Он возвестил о своем приезде звонкими трелями клаксона, и ребята высыпали во двор смотреть его серебристый автомобиль, а воспитатель приметил среди вещей мистера Доррита сачки и удочки и обрадовался ему как родному. Два заядлых рыболова быстро нашли общий язык: математик подарил мистеру Шэгги свой лучший поплавок, а тот пообещал показать под большим секретом заветное потайное место, известное ему одному во всей школе.

Мистеру Дорриту был присущ здравый смысл и трезвость суждений. Войдя в класс, он первым делом проверил сиденье учительского стула, тому, кто еще раз осмелится подвесить к кафедре дохлую мышь, пообещал засунуть ее за шиворот, пресек на корню малейшие попытки кривляний и выкручиваний. Что касается познаний в математике, то он понял – начинать надо с таблицы умножения. Трудности его не испугали, даже напротив, раззадорили, и он задался целью до вакации хотя бы на толику исправить бедственное положение. В школе началась суровая математическая страда. Каждую свободную минуту мальчишки посвящали решению задач и примеров, тем более что в награду за особые успехи мистер Доррит разрешал посидеть в автомобиле на месте шофера. Эдвиг в число этих счастливчиков никогда не попадал и изнывал от зависти. Он не привык усердно заниматься, был крайне невнимателен на уроках, и рядом с его ответами у доски померкло даже пение гимна. Как-то раз, накануне выходного дня, учитель сообщил, что в понедельник намерен устроить проверочную работу. Все приуныли, Эдвиг же, наоборот, воодушевился: ведь чтобы выполнить ее на «отлично», не обязательно корпеть над учебником. В воскресенье Алекс Милтон велел ему наловить майских жуков. Эдвиг легко справился с поручением, посадил бедняжек в спичечный коробок, но играть в гольф не пошел, а продолжал со снулым, скучающим видом бродить по двору. Мистер Шэгги и мистер Доррит еще с вечера накопали замечательных червей и теперь собирались на рыбалку, а Эдвиг исподтишка наблюдал за ними. И вот они скорым шагом направились к реке. Как только их соломенные шляпы исчезли из виду, Эдвиг приступил к осуществлению своего хитроумного плана: он тоже задумал поймать рыбку – удачу и утереть носы одноклассникам, превратившим его математические терзания в ярмарочный аттракцион. Вполне возможно, мистер Доррит, обескураженный познаниями Эдвига, позволит ему даже прокатиться на автомобиле, и он будет сидеть за рулем и нажимать на клаксон: «Посторонись!» Честолюбивые мечты вскружили Эдвигу голову, и он отважно полез в комнату математика, благо стояла страшная духота и окно было приоткрыто. Сачки, поплавки и грузила лежали здесь вперемешку с шейными платками и книгами, и на письменном столе царила веселая неразбериха. В верхнем ящике Эдвиг обнаружил тетрадь, в которую мистер Доррит постоянно заглядывал во время уроков. Однажды он тоже сунул в нее нос и выяснил, что математик записывает туда примеры и уравнения, причем вместе с решениями, и это навело его на мысль – хорошо бы раздобыть текст проверочной работы. Эдвиг торопливо пролистал тетрадь и чуть не взвизгнул от радости: «Нашёл!».

…Ему оставалось переписать последнее задание, когда во дворе появился учитель истории со сломанным велосипедом. Он расположился в теньке под липой и принялся его ремонтировать. Сынишка привратника тут же стал помогать, библиотекарь из окна – давать советы, потом к ним присоединился повар, и Эдвиг понял, что это надолго. Он представил, как рассердится мистер Доррит, застав у себя незваного гостя, и в отчаянье заметался по комнате. «Приятно, да? Приятно?» – злорадствовали жуки в коробочке. Затеять в одиночку такое рисковое предприятие мог только глупый новичок. Будь с ним товарищ, он отвлек бы внезапно появившихся взрослых и обеспечил бы ему путь к отступлению, но, увы, одноклассники Эдвига играли в гольф и не знали, в какую ловушку он угодил. Дверь была заперта снаружи. Чем только Эдвиг ни пытался ее открыть – перочинным ножиком, рыболовным крючком, кофейной ложкой – все тщетно, наконец, догадался воспользоваться ключом от шкафа, и, к счастью, он подошел. Эдвиг выскочил в коридор, где был тут же схвачен директорским слугой Джеральдом, который заметил, что в замочной скважине кто-то ковыряется, притаился и стал караулить, а, поймав его с поличным, взял за шиворот и торжественно повел к директору. «Мужайся, приятель», – шепнул ему попавшийся навстречу старшеклассник, и от этих слов у Эдвига защемило в животе чуть повыше пупка, и он попробовал договориться со слугой миром, но тот был неподкупен, тогда он счел нужным напомнить ему свою родословную, но Джеральд держал за господина одного директора. Мистер Норвуд, узнав о случившемся, послал сынишку привратника за математиком и воспитателем, и тот стремглав рванул к реке, мелькая загорелыми лодыжками, Эдвигу же приказано было немедленно выложить на стол содержимое карманов, коль скоро он попался на таком недостойном занятии. Директора не соблазнили ни красивые речные камушки, ни обломок душки от очков, ни ястребиный коготь, ни отменный ржавый гвоздь. Его внимание привлекли только спички, которые были в школе строго-настрого запрещены из опасений пожара, но их в коробке и не оказалось, зато крылатые пленники, уже не чаявшие получить свободу, с гудением взмыли под потолок.