Хищная. Книга 2

Сучка.

Я оборачиваюсь к Елене.

– А почему вы мне никогда не говорили о произошедшем?

Она пожала плечами.

– Так вы ведь с Максимом не общались. Насколько я помню, вы все время игнорировали друг друга. К тому же, когда я сама несколько раз спрашивала у сына, как складываются ваши отношения, он всегда говорил, что никак, что вы не общаетесь. Я думала, тебе неинтересна жизнь Максима.

А вот это сейчас шах и мат. Это сейчас наглядные последствия нашего с Максимом решения не рассказывать о нас родителям.

Я полностью владею собой и происходящей ситуацией. Внутри меня бушует пламя, но внешне я спокойна, как слон. Это замечательно. Это прекрасно. Действительно Гарвард многому научил. Даже присутствие Максима меня сейчас не обезоруживает.

А он все продолжает на меня смотреть… Сейчас старается делать это не так явно. Ковыряет в тарелке, засовывает в рот кусочки мяса, но все же бросается в меня взглядами. А мне же кусок в горло не лезет.

Восемь лет я ничего не знала… Восемь проклятых лет я была уверена, что он вычеркнул меня из своей жизни…

– Давайте выпьем за встречу! – Старается, как можно более радостно сказать отец, но я различаю в его интонации напряжение. Он разливает всем вино по бокалам, и я с удивлением замечаю, что он наливает и Максиму.

– Пап, Максим ведь не пьёт.

– Уже давно пьёт, – цедит мне Олейникова.

Максим лишь слегка улыбается.

– Чего еще я о тебе не знаю? – Тихо спрашиваю его, игнорируя выпад Ольги.

– А что ты обо мне знаешь? – Так же тихо спрашивает меня. Будто сейчас нет никого рядом с нами.

Я пожимаю плечами.

– Всё.

Максима удивляет мой ответ. Он снова пристально смотрит мне в глаза, но больше ничего не говорит. Обстановка за столом немного напряженная. Олейникова уже метает молнии, Елена смотрит на нас с большим изумлением, папа ёрзает на стуле.

– Ну, за встречу! – Начинает торжественно отец. – Наконец-то вся семья в сборе!

Мы ударяемся бокалами, я делаю глоток и снова замечаю, что Максим не сводит с меня глаз.

Разговор за столом не клеится весь вечер. Папа пытается разрядить обстановку, но выходит не очень. Я погружена в свои мысли, Максим продолжает, не стесняясь, меня рассматривать. Олейникова все видит, и ей это явно не нравится. Она то и дело пытается отвлечь своего жениха от меня. Он отвечает на ее вопросы, передаёт ей то соль, то перец, то салфетки, но после этого снова и снова возвращается глазами ко мне.

Он смотрит на меня очень жадно. Всматривается в каждый миллиметр моего лица, шеи, рук. А стоит мне поднять на него взгляд, как он тут же впивается своими глазами в мои. Он пытается меня вспомнить? А если нет, то зачем он еще это делает?

Что я чувствую, когда смотрю на него?

Что люблю. Безмерно. Бесконечно.

Мой герой. Мой единственный. Все эти восемь лет был только он. Как же я была глупа, когда пыталась стереть с себя его губы и руки с помощью других мужчин. Как же я была наивна, когда думала, что смогу его забыть.

Нет, никогда не смогу. Поэтому я сделаю все возможное для того, чтобы вернуть его себе. Илья прав: Максим мой. Всегда был моим. И я сделаю все для того, чтобы мы снова были вместе. Я уничтожу любого, кто встанет на моем пути.

Он женится? Плевать. Разведётся. Олейникова мне не соперница. Однажды он уже бросил ее из-за меня. Бросит и второй раз.

После ужина папа и Елена поднимаются на свой третий этаж, а Максим и Ольга уходят в его комнату. Меня же ноги на второй этаж не несут. Не хочу думать о том, что они делают за закрытой дверью. Не хочу представлять их спящими на его кровати. На той, где мы с Максимом проводили каждую ночь перед моим отъездом. На той, где Максим признавался мне в любви.

Я иду в сад и ложусь на свой любимый гамак. Просто тупо смотрю в небо и думаю о том, как несправедлива жизнь. Восемь лет я не жила, а выживала, думая, что Максим меня больше не любит. Восемь лет я была уверена в его предательстве.

Слышу папины шаги. Он тихо садится на стул рядом с гамаком и виновато смотрит на меня.

– Ты не имел права утаивать это от меня, – говорю ему бесцветным голосом.

– Я не утаивал. Ты не спрашивала о нем, я и не говорил. Ты могла бы приехать и сама все узнать, но ты не хотела.

– Ты сказал мне, что Максим сменил номер телефона, потому что явно не хочет с кем-то общаться. Что я должна была подумать?

– В этом я тебе соврал, да. Это было сразу после того, как мы узнали об аварии, я не хотел тебя беспокоить. Я действительно думал, что ты приедешь на Новый год. Но ты не приехала ни разу за восемь лет, Кристина. И ни разу не спрашивала меня о Максиме. Я думал, он тебе больше не интересен.

Я лишь хмыкаю.

– А ты знаешь, пап, что со мной творилось, когда я думала, что Максим вычеркнул меня из своей жизни? Ты знаешь, что я чуть вены себе не перерезала? Ты знаешь, что я провалялась в осколках зеркал несколько часов не в силах встать с пола? Ты знаешь, что меня в США хотели в психушку посадить, потому что думали, что у меня суицидальные наклонности? А они ведь у меня и правда были. Каждый раз, когда я приезжала в Нью-Йорк и поднималась на смотровую небоскрёба Empire State Building, я думала, что не будь тут решетки, я бы с удовольствием сорвалась вниз. Именно так я представляла себе свою идеальную смерть: прыжок с Empire State Building. И все почему? Потому что ты мне наврал о том, что Максим поменял номер телефона, а после не рассказал правду.

Я повернула голову на отца. В его глазах читалось чувство вины.

– Я верну себе его, пап. Чего бы мне это ни стоило.

– Не лезь в чужую семью, Кристина. Прошло восемь лет, Максим уже давно счастлив с другой девушкой, они женятся, у них семья. Не смей разбивать чужую семью. Лучше создай свою. Да, я виноват, что не сказал тебе ничего. Но ты могла быть хоть раз приехать.

Я медленно встаю с гамака и подхожу к отцу. Он поднимается со стула. Мы стоим очень близко друг к другу и смотрим прямо в глаза.

– Я верну себе Максима. И только попробуй мне помешать.

Папе явно не нравится мой тон.

– Не смей. Лезть. В чужую. Семью, – цедит мне каждое слово. Я лишь громко смеюсь.

– А то что? Не отдашь мне компанию? Лишишь меня наследства? Я знаю, что фирма в полной заднице, Токарев-младший рассказал мне. И я правда в шоке от того, что ты довёл ее до такого состояния. Ты ничего мне не сделаешь, папа, потому что прекрасно понимаешь, что если не я, то твой «Капитал-Строй» просто обанкротится. Я нужна тебе, как воздух, поэтому теперь все будет так, как я скажу, а не ты!

Отец сглатывает, но ничего не отвечает мне.

– Я сотру в порошок любого, кто попытается помешать мне быть с Максимом, папа. Даже тебя.

– Что они там с тобой сделали в этом Гарварде? В кого они тебя там превратили, что ты говоришь такие вещи даже родному отцу?

– Вероятно, они сделали меня той, кем ты хотел, чтобы я стала.

– Нет, Кристина. Я просто хотел, чтобы ты получила хорошее бизнес-образование. Но они превратили тебя в хищную стерву, способную идти по головам, угрожать родному отцу и разбивать чужие семьи.

Мой смех уже похож на истерический.

– Хищная стерва? Приму за комплимент.

Я разворачиваюсь и ухожу в дом. Быстро поднимаюсь по ступенькам и залетаю в свою комнату, успев заметить щелку света из спальни Максима. Я захлопываю свою дверь и просто сползаю по ее обратной стороне.

Вот теперь можно снять с себя броню и дать волю слезам.

Глава 6.

Этой ночью я почти не сплю. Сначала я несколько часов прорыдала в подушку, но потом все же взяла себя в руки и стала думать, что делать дальше. Нет смысла сейчас посыпать голову пеплом, винить отца за то, что не сказал правду, или винить себя за то, что не приезжала. Что сделано, то сделано. Восемь лет безнадежно протеряны. Теперь надо думать, как выкручиваться из сложившейся ситуации, и не потерять еще восемь лет. А то и больше.

Сейчас я абсолютно уверена в том, что Максим любил меня по-настоящему. Да, когда я уезжала, он ставил мне ультиматум, угрожал расставанием, но это было потому, что он боялся меня потерять, не хотел отпускать меня от себя. К тому же такие поцелуи, нежные прикосновения и признания в любви, которые он мне дарил – нельзя подделать. Максим меня любил. И как я только посмела сомневаться в этом?