Страница 2 из 16
– Саша, ты не понял! Я люблю тебя. Ты ведь тоже меня любишь, да? Мы же можем с тобой встречаться на расстоянии. Я буду тебя ждать из Германии, мы будем видеться на каникулах. Я думаю, родители нас поймут. Они ведь желают нам счастья! – На этих словах я крепко сжимаю его ладонь.
И я вижу, как с Сашиного лица медленно сползает улыбка…
Он тянется почесать затылок, потом нервно прочищает горло.
– Кхм, Катюш, ну что ты такое говоришь…
– Я говорю, что я люблю тебя и что я хочу, чтобы мы с тобой были вместе. Как парень и девушка.
Саша покраснел и закашлял.
– Катюш, – тяжело сглатывает. – Ты не понимаешь, что говоришь. Ты еще такая маленькая и глупенькая, – он пытается разрядить обстановку легким смехом. – Ты ведь моя младшая сестренка, – Саша взлохмачивает мне волосы на макушке. – Это ты, наверное, мелодрам своих глупых насмотрелась. Давай, Котенок, я поехал. Не выдумывай ерунды.
И он быстро хватает чемодан и выбегает из квартиры. А я так и продолжаю стоять с открытым ртом и в полном шоке.
Это он что, отверг меня сейчас?????
Да как он посмел!!!
Меня!!! Катю Ларинову!!!
Перед глазами все плывет, поэтому я спешу ухватиться рукой за дверной косяк. Ноги не держат, и я медленно опускаюсь на пол. По лицу градом текут слезы, воздуха не хватает, сердце разрывается от боли.
Моя жизнь кончена.
Глава 2. Трындец
Шесть лет спустя
– Катюша, ты обязана быть на юбилее Вовы, – безмятежно парирует мне мама, а я застываю с поднесенным ко рту оладушком.
Мой отчим – он же дядя Вова и он же папа Вова – сидит со мной и мамой за кухонным столом и так же уплетает мамины оладьи.
– Да, Катюша. – Строго начинает он. – Чтобы была на моем юбилее обязательно! Все на нем будут, а дочери родной не будет. Дожил!
Отчим искренне считает меня своей родной дочкой. Я в общем-то тоже не против считать его отцом, если бы не было в моей памяти свежо воспоминание о моем родном папе. Он был пожарным и погиб, когда доставал из горящей квартиры щенка. Именно поэтому я ненавижу домашних животных. Особенно собак.
Когда папы не стало, мне было восемь лет. Я хорошо его помню: как они с мамой отводили меня в первый класс, как папа катал меня на шее по квартире, как переодевался в Деда Мороза на Новый год и думал, что я не догадываюсь, что это он…
Именно поэтому я не могу называть отчима папой. Мне кажется, что это будет все-таки предательством по отношению к моему родному отцу. Максимум я могу называть отчима «папа Вова». Хотя, если положить руку на сердце, он давно заслужил, чтобы я называла его папой.
Вернемся к юбилею. Мне на нем быть никак нельзя, потому что на нем будет Саша. На протяжении всех шести лет с того моего позорного признания в любви мне отчаянно везет не встречаться с ним. Каждый раз, когда он приезжал домой на каникулы, я куда-нибудь сваливала. Обычно о приездах Саши из Германии было известно заранее, поэтому я всегда успевала придумать легенду, почему мне срочно куда-то понадобилось.
На зимние каникулы, когда он приезжал, я всегда куда-то уезжала со своей подружкой Ленкой. На летние каникулы я тоже что-нибудь придумывала: то студенческий лагерь, то Ленкина дача, то у бабушки оставалась. Если Саша приезжал не на каникулы, а на дни рождения отчима или моей мамы, я тоже находила причину, почему не могу быть.
Однажды на день рождения моей мамы, на который должен был приехать из Германии Саша, я сочинила родителям, что у Ленки гангрена, и ее готовят к ампутации ноги, поэтому мне надо быть с ней в больнице.
Знаю, я перегнула. Но это первое, что мне пришло в той ситуации на ум. А причина для отсутствия должна была быть уважительной. Саша заявил родителям о своем приезде аккурат ко дню рождения, поэтому у меня не было возможности придумать правдоподобную причину заранее. Пришлось импровизировать. Потом я сказала им, что с Ленкиной ногой все обошлось.
А три месяца назад Саша вернулся из Германии в Москву навсегда. Он отучился там на стоматолога и работает теперь в какой-то столичной клинике.
Саша звонил мне из Германии, как и обещал перед своим отъездом, но я никогда не брала трубку. Первый раз он позвонил мне где-то через неделю. Потом еще через неделю. Он продолжал и продолжал мне звонить, а я упорно не отвечала. Пару раз он писал сообщение: «Возьми трубку», но я удаляла его, не открывая. А однажды Саша перестал мне звонить.
Вообще, я надеялась, что он останется в Германии, и я его больше никогда в своей жизни не увижу. Но ему там, видите ли, не понравилось. Видите ли, менталитет у немцев не тот! На Родине лучше!
Мне из-за его возвращения в Россию пришлось переехать жить к бабушке под предлогом, что она уже старенькая и ей нужен присмотр. На самом деле моя бабушка – это конь с яйцами, и мама это знает. Но я не могла так рисковать и оставаться в нашей квартире, хоть Саша в ней жить и не собирался. Он сразу, как вернулся, снял себе квартиру и живет один. Но все же у него есть ключи от этого жилья, и он в любой момент может нагрянуть.
Вот даже сейчас. Я приехала навестить маму с отчимом, а сама сижу и трясусь. Вдруг Саша заявится, и мне придется перед ним предстать? А он будет на меня смотреть и вспоминать мой подростковый позор. Да еще и посмеиваться про себя.
Господи, как я могла так лохануться?
– Поэтому слышать даже ничего не хочу ни про какие твои важные планы, – грозно продолжает отчим. – Чтобы в следующую субботу была в ресторане, как штык! Иначе обижусь и не прощу!
– И с Сашей ты давно не виделась, – дополняет мама, не отрываясь от разделочной доски, на которой нарезает крабовые палочки для салата. – А он, между прочим, всегда про тебя спрашивает! – На этих словах она поднимает на меня глаза и смотрит с укором.
А мне хочется спрятаться под стол.
Саша про меня спрашивает? Зачем? Чтобы посмеяться надо мной?
– Кхм, да как-то не было случая просто… – Говорю уклончиво, наматывая на палец локон. Недоеденный оладушек валяется на тарелке с воткнутой в него вилкой. Аппетит пропал.
– Ну вот теперь есть случай. Мой юбилей! – Отчим отпивает чай. – А то ведь 6 лет с братом не виделась.
6 лет 1 месяц и 4 дня.
Да, я веду счет своему позору. Худшему дню в своей жизни. Дню, когда я умудрилась признаться в любви сводному брату. Только такая лохушка, как я, могла это сделать.
Я уже давно не люблю Сашу. Думаю, я разлюбила его в тот самый момент, когда он схватил свой чемодан и выбежал из квартиры. Вот только мой позор до сих пор стоит перед глазами и не дает мне спокойно жить. Каждый раз, когда я вспоминаю тот случай, мне хочется провалиться сквозь землю.
И я никак не могу снова предстать перед Сашей… Ну никак… Он ведь будет на меня смотреть и вспоминать тот позорный момент. И я буду на него смотреть и вспоминать. И мы оба будем друг другу улыбаться, как ни в чем не бывало, а сами думать о том моем признании в любви.
Да я лучше сдохну!
– У меня в этот день экзамен в универе. – Нахожу уже десятую отговорку.
– Ничего, пропустишь, – парирует мама.
– Но у меня возникнет задолженность, меня лишат стипендии…
– Какая там у тебя стипендия? Тыща рублей? – Спрашивает отчим. – Я тебе ее дам.
– Тысяча семьсот рублей, – поправляю его.
– Хорошо, дам тебе тыщу семьсот, – и он лезет за кошельком в карман брюк. Отсчитывает ровно 1700 рублей и кладет возле моей тарелки.
Я тут же спешу убрать деньги. Черт, надо было сказать, что у меня стипендия две тысячи. А лучше три.
Я перевожу дыхание.
– Но мне придется идти на пересдачу, это будет считаться второй попыткой. И если я не сдам, меня отправят на комиссию, а после нее отчисление…
– А ты подготовься к экзамену и не отчислят, – басит отчим. – Все, Катя! Не зли меня! Чтобы была на моем юбилее в следующую субботу. И это больше не обсуждается!
И будто в подтверждение своих слов отчим громко опускает на стол пустую кружку от чая.