Опасный министр

– Конечно.

– Умеешь варить борщ!? – изумляется.

– Да.

Никольский смотрит на меня с сомнением.

– А что тебя так удивляет?

– Я никогда не встречал молодую девушку, которая бы умела варить борщ.

Теперь уже моя очередь удивляться.

– Да ладно? Твоя сестра не умеет варить борщ?

– Моя сестра умеет. Но ей 32 года, у нее муж и двое детей. Я имею в виду девушек примерно твоего возраста.

– И много в твоем окружении девушек примерно моего возраста?

– Достаточно.

В этот момент снова появляется официантка, теперь уже с ароматным борщом. Быстро она заказ принесла. Меня почему-то задели слова Ярослава о том, что в его окружении «достаточно» девушек примерно моего возраста. Что же его, интересно, с ними связывает? Вряд ли работа.

Борщ оказывается настолько вкусным, что хочется застонать от удовольствия.

– Нет, такой вкусный борщ я не умею готовить, – признаюсь.

– Я уверен, что твой борщ еще вкуснее.

– Нет, – качаю головой.

– Я люблю составлять обо всем свое личное мнение. Так что я должен попробовать твой борщ, чтобы сравнить с этим.

Я застываю с поднесенной ко рту ложкой.

Он шутит?

Поднимаю взгляд от тарелки на Ярослава. Ест, как ни в чем не бывало.

– Хорошо, – отвечаю, помедлив. – Однажды когда-нибудь угощу тебя борщом собственного приготовления.

– «Однажды когда-нибудь» – это когда?

– А когда ты хочешь?

– Чем скорее, тем лучше.

Я молча ем, размышляя, что говорить дальше.

– А что я получу взамен? – иду ва-банк.

– А что ты хочешь?

– Три честных ответа на три мои вопроса.

– Спрашивай.

К нам снова подходит официантка и кладет на стол две тарелки с пюре и котлетами. Когда она удаляется, я говорю:

– Обсуждается ли сейчас в правительстве повышение налоговой нагрузки для граждан?

– Нет.

Черт. Это плохо. В смысле плохо не то, что людям не собираются повышать налоги, это как раз хорошо. Плохо то, что я впустую использовала одну попытку. Так, пораскинь мозгами, Алена. Надо задать такие вопросы, ответы на которые точно дадут тебе темы для статей.

Я откладываю в сторону ложку и принимаюсь думать. Конечно, следовало заранее подготовить для Никольского список вопросов, но я сегодня была в таком состоянии, что ни о чем кроме разбитой вазочки думать не могла.

Итак, сейчас сентябрь. Значит, подготовка проекта бюджета на следующий год выходит на финальную стадию перед его одобрением в правительстве. В последних числах сентября бюджет внесут в Госдуму. Об основных параметрах бюджета Паша уже узнал и несколько текстов написал. Но отдельно по статьям расходов информации еще не было.

– Сколько составят расходы на социальную сферу в следующем году и насколько они изменятся по сравнению с этим годом?

Ярослав отодвигает в сторону пустую тарелку от борща и придвигает пюре с котлетами. Берет в руки приборы и разрезает котлету. Не торопится отвечать.

– На всю социалку восемь триллионов. Это здравоохранение, образование, пенсии, выплаты на детей и все остальное, что подпадает под категорию «социальная политика». По сравнению с этим годом расходы изменились в большую сторону, но незначительно.

– Незначительно – это сколько?

– Пара процентов.

Итак, у меня остался последний вопрос для Никольского. Молча доедаю борщ и отодвигаю тарелку. Придвигаю пюре с котлетами. Выглядят очень аппетитно, но я уже наелась. Задумчиво верчу в пальцах вилку. Делаю глоток компота.

– У меня есть для тебя интересная тема, – врывается в мысли его голос. – Нефтяники написали мне и министру финансов письмо с просьбой дать им денег из бюджета на реализацию их инвестиционных программ.

Я смотрю на Ярослава во все глаза.

– А не обнаглели ли они!? – возмущенно выпаливаю.

– Нефтяники давно обнаглели.

– Я хочу это письмо, – безапелляционно заявляю.

– Без проблем. Только его нет в электронном виде, так что тебе нужно будет приехать в министерство.

– Когда можно?

– Когда хочешь, начиная с завтрашнего дня.

– Завтра и приеду.

– Только у меня на вечер совещание стоит.

– Во сколько мне тогда приехать?

– Часов в десять вечера.

Согласно киваю головой. Да, мне нужно это письмо, хотя я прекрасно понимаю, что Яр предложил мне его сам. Значит, ему это выгодно, как и тогда со штрафами для супермаркетов. Никольский хочет замочить нефтяников? А вот это уже действительно интересно. Нефтяники – это настоящие тяжеловесы. Они не чиновники и формально не принимают решений в государстве, но их голос имеет куда больший вес, чем голос половины министров.

– Но все-таки у меня еще осталось право на один вопрос в обмен на тарелку моего борща, – замечаю.

– Ты можешь использовать это право.

– В другой раз.

Я решаю больше не обсуждать с Никольским работу. На сегодня достаточно. Нам приносят чай и десерты, и я прошу Ярослава рассказать мне о бейсболе. Его глаза загораются озорным огоньком, и он пускается в воспоминания о соревнованиях, на которые когда-то ездил.

Мне по-прежнему ничего непонятно о бейсболе, но я слушаю Ярослава с восхищением, забывая дышать. Мне хочется его слушать, что бы он ни рассказывал: хоть про бейсбол, хоть про квантовую физику. Его голос пробирается под кожу.

Это абсолютно точно и бесповоротно: мужчин умнее, интереснее, красивее и, черт возьми, сексуальнее Ярослава я за 22 года своей жизни еще не встречала.

Через полчаса Ярослав расплачивается, и мы идем к машине. Я несу в руках цветы, но уже не испытываю стеснения. Никольский, кажется, тоже. По дороге до моего дома я несколько раз опускаюсь лицом в красные бутоны и вдыхаю их умопомрачительный запах.

Неловкость все-таки возникает. Когда Ярослав тормозит у моего подъезда.

– Спасибо за вечер, – искренне благодарю.

Мне удалось отвлечься от грустных мыслей о Косте, удалось узнать кое-что важное по работе. Да и в целом находиться в компании Ярослава – одно удовольствие.

– И тебе спасибо, Алена. Мне нравится проводить с тобой время.

От этих слов из легких будто весь воздух вышибает. На улице уже темно, в салоне автомобиля свет не горит, поэтому я могу надеяться, что Ярослав не видит моих резко вспыхнувших щек.

Он кладет ладонь на мою спину и притягивает к себе в объятия. Целует в щеку, но задерживается на ней губами дольше положенного. Я прикрываю глаза и проваливаюсь в пучину наслаждения от близости этого мужчины. Шумно выдыхаю и обнимаю его одной рукой за шею.

Черт, что я творю…?

Ярослав зарывается лицом в мои волосы. Чувствую его горячее дыхание на затылке, оно провоцирует табун мурашек по всему телу. Внизу живота разливается приятное тепло. При живом Косте я обнимаю другого мужчину… И не просто мужчину, а источника. Нарушаю все мыслимые и немыслимые правила, журналистскую этику… Но, господи, какое же это наслаждение – находиться в его руках, ощущать тепло его тела, вдыхать его запах…

Ярослав целует меня в шею, и я резко дергаюсь, как от удара током.

– Яр… – произношу с испугом, слегка от него отстранившись.

Никольский перемещает одну ладонь мне на щеку и мягко гладит, отчего по всему телу разливается новая волна тепла.

– Алена, ты мне нравишься. – От этих слов в крови происходит резкий выброс адреналина, а сердце пускается вскачь галопом.

– В каком смысле? – задаю самый идиотский вопрос, какой только возможно в этой ситуации.

– В том самом смысле, в котором чертовски красивая и вдобавок умная девушка может нравиться мужчине.

В горле пересыхает. Я смотрю в блестящие глаза в десяти сантиметрах от моего лица и не знаю, что нужно ответить. Что он тоже мне нравится? Что я прямо сейчас в данную секунду при живом Косте хочу достать из бардачка ту самую пачку презервативов и…

– Я бы хотел проводить с тобой время. Много времени, – перебивает вихрь мыслей в моей голове. – Подумай об этом перед тем, как прийти ко мне завтра.

Моих сил хватает только на то, чтобы кивнуть головой.