Страница 6 из 12
В машине рассказал эту историю Петру, только год не уточнял, посмеялись над бухариком. А может, жертвой начинающей клофелинщицы, как знать? Получил инструктаж:
– Дела комсомольские не обсуждаешь.
– Угу
– Алкоголь не хлещешь. И просто не пьешь.
– А шампанское?
– Чуть-чуть можно. Никого не подначиваешь, прогнозов не даешь, на картах не гадаешь.
– Песни пень можно?
– А умеешь?
– Нет.
– Тогда можно. Ничего я не забыл?
– Еще стульчак не обоссывать и к хозяйке дома не подкатывать.
– Соображаешь. Тьфу, опять поддел! На чем ты подкатывать к хозяйке дома собрался? Сначала хотя бы мопед заведи, потом подкатывай к взрослым тетям.
– А к девочкам на велике можно?
– Вот только что на велике и можно. К девочкам. Но на рамке не катать!
Хорошо устроился Родимцев, квартира на улице Тимура Фрунзе недалеко от метро «Парк Культуры»
– А Фрунзе разве не Михаил?
– Темнота! Тимур его сын, летчик герой Советского Союза, погиб в сорок втором.
– Интересно, откуда мне это знать. У нас с патриотическим воспитанием так здорово, что сели на одного коня и погоняем, пока не сдохнет.
– Критикуя, предлагай.
– Человечнее надо быть и смелее. У нас пока сверху не одобрят, никто слова не скажет от страха за свою карьеру. Смелые только рабочие, им терять нечего. Всё богатство – руки и голова. А прочие, чем выше, тем больше страха.
– Ну-ну.
– Я директора школы спросил, кто страшнее ГОРОНО или Юнкерсы. Знаешь, что он ответил?
– Даже не представляю, продолжай.
– Сказал, лично он их не боится. Он боится за школу, за труд своей жизни. Фронтовик боится, что эти проверяйки разрушат его детище. Как Юнкерсы фашистские.
– Ну тут ты загнул чересчур, сравнил теток из РОНО с немецкими бомбардировщиками. Но в принципе, могут нагадить.
– Во! Сам говоришь, могут нагадить советские люди советскому человеку с использованием своего положения. С кем коммунизм строить? С этими или с той теткой, которая на меня утром наорать пыталась?
– За что?
– Я, по её словам, должен был хулиганов из электрички не выкидывать, а сдать в милицию. Самосудом я занимался, оказывается.
– Представляю, что ты ей сказал.
– Да ничего особенного, предложил прогуляться в отделение, составить протокол. Сама убежала.
– Идиоты при любом строе будут. Нам их что, на Луну отправлять?
– К власти не подпускать, этого будет достаточно.
– А вот это задача важная. И трудная. Ты как бы сформулировал одну из важнейших задач государственного управления.
– Угу, это как с педерастами. Они половым путем вроде не размножаются, зато своих протаскивают активно. Один попал в теплое место, сразу второго тянет. Так и идиоты. А мы всё стесняемся их собственными именами называть, глаза отводим.
– Жора, я не могу комментировать твои слова, но искренне поддерживаю мысль. О, уже приехали!
– Да, Москва город небольшой.
– Ты видел больше?
– Я прикидываю, какой Москва будет через сорок лет.
– Да уж, электромобили, аэромобили, метро до аэропортов…
– С метро угадал, с остальным вряд ли.
– Это почему же?
– Бензином машина заправляется за пару-тройку минут. Прикинь, что такой же объем энергии надо разово закачать в машину через электророзетку. Для этого нужна или сеть с огромной пропускной способностью, или заряжать много часов. Опять же бензин в бочке можно привезти в любое место, шланг сунул – заправка готова. А построить электрозаправку весьма непросто. А насчет аэромобилей совсем беда.
– Какая?
– Купил себе права урод какой или не себе, а любовнице подарил. Сижу на кухне, чай пью, а мне в окно вламывается авто – не справился водитель с управлением. А у меня чай не колени пролился и рубашка в варенье.
– Глубоко мыслишь. Ладно, пошли подъезд искать.
Мы не стали заезжать во двор через арку, проще было ножками, чем на большой машине по узкому двору маневрировать. С подъездом вообще оказалось легко, он был один. Судя по табличке на двери, в доме двадцать восемь квартир. Непростой дом. Пять высоченных этажей, явно дореволюционная постройка. И уверен, что наш фотограф не в коммуналке живет. На третий этаж по длинным пролетам плохо освещенной лестницы, Петр идет первым, если стрелять начнут, он первый попадет под огонь. Стреляют в эти времена запросто. Любой может подойти к любому, не взирая на социальные группы, и стрельнуть сигаретку. Потому как покурить в СССР – это святое.
Что значит, бомонд – дверь в нужную нам квартиру не то что не заперта, даже приоткрыта. Чтоб видно было, где тусовка. Изнутри доносится говор, играет музыка какая-то, нормальная атмосфера там у них. Открываем дверь, погружаемся в атмосферу. Первый же мой взгляд на ноги присутствующих. Опытному человеку он многое скажет. Мне сказал: не разуваемся, все в туфлях, в тапках никого. Полы паркетные не идеального состояния. Ковров на полу нет. Значит, часто гости заходят, как там в песне: «Заходите, друзья! Мои двери открыты!» Угадал, квартира совсем не коммунальная, хотя раньше и могла быть такой. В восьмидесятые годы некоторые деятели уже начали потихоньку расселять коммуналки и всякими правдами и неправдами превращать их в отдельные квартиры. Главная сложность и статья расходов не с отделкой, а с документальным оформлением. Количество комнат пока не знаю, но потолки зачетные, выше трех метров. Раз зашли без стука, демократично, то и хозяин не вышел встречать. Догадываюсь, что дверь приоткрыта с таким расчетом – чтоб не скакать за каждым гостем.
Вечеринка в фуршетном стиле, народ дрейфует по квартире, пара столиков с закуской и напитками. Подходи, наливай себе сам, закусывай. Никаких тостов, никаких обязаловок по опрокинутым рюмкам – я такой формат приветствую. Знакомиться тут тоже со всеми необязательно. Тут или тебя познакомят, или сам завяжешь с кем беседу и познакомишься, если будет интересно. Не вижу Ротару, а так хотелось закрутить… шучу. Не на велосипеде же к ней подкатывать.
– Ага! Этого молодого человека я сегодня видел! И на стене, и на фуршете, получается един в двух лицах!
– На стене не я висел.
– Как так?
– На стене висело мое изображение, а меня пока вешать не за что. Во всяком случае, пока ничего не доказали.
– Отлично! Замечание принимается. Фёдор.
– Жорж.
– Жорж, чем занимаетесь в жизни?
– Учеба, спорт, литераторство, общественная работа.
– «Отличница, спортсменка, комсомолка»?
– Дайте угадаю… это цитата?
– Федя, отстань от юноши. Ему и так неловко среди взрослых. – ухоженная женщина потянула за локоть бородатого дядьку в кожаном пиджаке.
– Спасибо, сударыня! Вы спасли меня от этого вербального монстра.
– Вербальный монстр? Шикарно! Я еще не слышала такого выражения.
– Вы, Жора, умеете пользоваться языком.
– Угу, я им марки облизываю, когда на конверты клею. Вот раздумываю бросить эпистолярный жанр и пойти в юмористы. Конкуренции только боюсь.
– Такой молодой, и вдруг чего-то боится? Не верю вам, Жорж!
– Таки я и не боялся раньше. Прихожу в Москонцерт, мол готов выступать с эстрады с монологами. А мне сразу: ви из наших?. Я сразу в несознанку, нет, я монологи читать буду. А мне: а чьи ви монологи будете читать, наших авторов? Свои, говорю – С какого я стану платить кому-то, если и сам написать могу. Таки ви из наших… А фамилия ваша? Милославский, говорю. Они: уже сменил, умный юноша. Аркадий Исаакович за вас уже хлопотал, вы же Костя. Я шо, таки похож на Костю?! Хлопнул дверью и ушел. А возвращаться неудобно, попросят куртку кожаную обратно принести. Я вас умоляю, там не куртка, одно название. Мне за нее двести рублей только и дали.
К концу монолога в комнате стало чуть более людно, чем вначале. Кто-то засмеялся, кто-то просто улыбался.
– Позвольте полюбопытствовать, это экспромт или заранее писалось? – пожилой мужчина подслеповато щурился, очки постеснялся носить, чтоб выглядеть моложе?
– То есть вы не верите, что я рассказал грустную историю своего опыта покорения Москонцерта? Ви не из наших? – и снова смех. Как и предполагал, я тут самый молодой. Хоть по росту уже не самый мелкий, практически среднего роста. Но щупловат я пока на общем фоне, этого не отнять. Засветился, и ладно. Спокойнее надо себя вести, не поддаваться на провокации. С другой стороны понимаю, одним просто интересно, что за юноша, выпадающий из формата, нарисовался. А кто-то попытается утвердиться за счет заведомо слабой жертвы. Вот последним я как раз не дам на мне потоптаться. Гуляю, рассматриваю жилище Родимцева, вполне классическое место обитания представителя творческой интеллигенции. Огромные фотографии на стене ожидаемы, рисунки углем тоже, статуэтки на полочках, пошловатые на взгляд стороннего наблюдателя из двадцать первого века. С другой стороны, они вполне могут быть трофеями из поездок хозяина квартиры. Вдруг понял, почему старые на вид фигурки не вписываются – отделка квартиры довольно свежая. А коллекции всякой мелочевки хорошо смотрятся в старых интерьерах, где они копятся годами и сами находят свои места. Откуда знаю? Двоюродная тетка живет на Садово-Каретной в такой же старой квартире, такой же творческой, но только недорасселенной. Запахи ночных бдений, пропитанных табаком обоев и пыльных статуэток мне знакомы.