Страница 3 из 9
Николай небрежно пожимает плечами:
– Так им же противогазы запретили здесь носить.
– Противогазы? – я буквально ощущаю, как мои брови, более не сдерживаемые вездесущей гравитацией, двумя мохнатыми гусеницами неудержимо ползут вверх по лбу.
Корешок некоторое время удивлённо смотрит на меня, потом, видимо, до чего-то дотумкав, ухмыляется:
– А-а-а, ты же не застал их эпичное явление сюда. Мы все тут просто обхохотались, когда санитары под вопли вновь прибывших сдирали с них изолирующие противогазы. Эти два чудика – члены экипажа танкера-химовоза. Загремели к нам после того, как у них в рейсе произошла утечка токсичного груза. И нет, чтобы вылилось сразу изрядное количество. Автоматика бы тогда отработала штатно. Но сочилось совсем помаленьку. И эти микродозы вызвали у всего экипажа массовую галлюцинацию. В общем, натерпелись там все после прибытия на борт самого Сатаны с инспекцией. А у Анатолия с Сергеем, отвечавших за груз, падший ангел обнаружил ещё и недостачу того самого химиката…
– И что, оклемались уже здесь?
Николай пожимает плечами:
– Судя по вросшим в лица маскам, вряд ли. Они их даже в столовке не снимают – запихивают еду прямо под марлю. Опасаются очередной инспекции от тёмного ангела…
– Ага. Теперь понимаю, почему они на меня так подозрительно косятся…
Как-то ночью я открываю глаза от того, что чувствую тяжесть чужого взгляда. И в неверном свете Луны вижу перед собой огромную крысу. Она, удобно устроившись на моей подушке, в упор смотрит мне прямо в глаза. Я начинаю шарить правой рукой, в поисках чего-нибудь потяжелее, и внезапно чувствую, как кто-то перехватывает меня за кисть. Ужас буквально пронзает раскалённой иглой. Б…!
– Не трогай Мица…
Оказывается, когда я в панике обшаривал всё вокруг себя, то случайно разбудил и Николая.
А крыса тем временем продолжает спокойненько так сидеть рядом, и не думая спасаться бегством. Её чёрные глазёнки неотрывно следят за мною, на тонких длинных усиках подрагивают маленькие капельки воды.
– Это наш подопечный, – поясняет своё вмешательство Николай, – живёт здесь в подвале. К нам заходит иногда пообщаться.
И чему я тут удивляюсь? Это же сумасшедший дом!
– Кыш! – брезгливо смахиваю крысу с подушки, поворачиваюсь на другой бок и пытаюсь заснуть.
– Что есть наша реальность? – неожиданно громко вопрошает карточный ас Александр, – Где её пределы? И как проложить туда верный курс?
Короткий спич местного философа вызывает ответную реакцию Николая:
– Это штурман Александр. Его «крыша» потекла, когда прокладывал курс между Фобосом и Деймосом на туристическом маршруте. Почему-то у него получалось, что у Марса три спутника. Два известных и один новый – невидимый. И он никак не мог рассчитать гравитационный манёвр между ними. Говорят, что даже его автопилот свихнулся, плутая по рассчитанному маршруту.
– Зачем мы бродим по жизни неприкаянно? Повторяя раз за разом установившийся курс от зарплаты до зарплаты. Как сойти с этого порочного рейса?
Мне рассуждения сумасшедшего штурмана не кажутся уж совсем безумными.
– Правда, потом выяснилось, что у штатной логарифмической линейки, по которой он вводил значения переменных в бортовой компьютер, неправильно нанесена насечка на шкале, – Николай некоторое время молчит и затем вздыхает, – Что поделать, заводской брак…
Штурман, толкнув речь, замирает в полной внутренних достоинств позе Цицерона, выступающего перед Сенатом.
Мы сидим втроём – я, Николай и крысы. Для грызуна из сумасшедшем дома она оказывается довольно сообразительной. Разве что говорить ещё не научилась. Правда, я для себя так и не определился – или это просто общая галлюцинация, визуализирующая местное коллективное бессознательное, или всё-таки божья тварь. И тот и другой вариант имеют равное право на существование. Так, невыразительный серый комочек шерсти вполне адекватно отображает наш общий умственный потенциал, бесконечно далёкий от блистательных высот пятого Сольвеевского сборища интеллектуалов. Но и в качестве обыкновенного грызуна, она никак не нарушает основополагающих принципов существования Вселенной – если есть в доме тёмный подвал, должна же там когда-то завестись и крыса. Хотя, вероятно таким странным дуализмом проявляет себя универсальный квантовый детерменизм, недоступный для понимания большинству местных психов.
– А что за стенами дома? – спрашиваю я, отвлекаясь от созерцания неба в клеточку.
– В смысле? – Николай бросает игрища с крысой.
Та, до того с неподдельным энтузиазмом гонявшаяся за бумажным журавликом, который бросал ей мой весёлый сосед, замирает.
– Ну, сколько я ни смотрю вовне, там постоянно одна и та же неизменная картина. Что, однако, наводит…
Николай тоже смотрит в окно. Долго стоит неподвижно, наверное ожидая каких-то изменений в унылой внешней картинке. Не дождавшись, пожимает плечами:
– Там же просто кирпичная стена. КАК? Как она должна по твоему меняться?
Я снова выглядываю наружу.
– Почему кирпичная?
– Ну, как же. Не видишь разве, что она в мелкую клеточку?
– Так это решётка накладывается на перспективу.
– Какая решётка?
– Которая на окне решётка. Железная.
Заинтересовавшись нашим интеллектуальным спором, крыса забывает об уже изрядно потрёпанном журавлике и запрыгивает на подоконник. И также смотрит вовне. Правда, что она там зрит, остаётся на её совести.
– Что там?
Я оглядываюсь. Штурман Александр, на время покинув позу выступающего Цицерона, заинтересованно замирает в ожидании ответа. Его худощавая фигура с вытянутой навстречу мне шеей и выпученные глаза не оставляют ни капли сомнения в его абсолютном внимании.
– Что у нас за окном? – адресую и ему вопрос.
– Хм-м-м. За окном?
Фигура Александра обретает очертания вопросительного знака, наверное штурман в уме прокладывает курс к окошку. Затем, медленно обойдя меня, он швартуется у подоконника:
– Небо. Чёрное. Звёзды. А мы где – на Фобосе или на Деймосе?
Своим вопросом местный философ загоняет в глухой интеллектуальный тупик всех участников диспута. Ещё раз подтверждая, что умением запутать и поднапустить тумана, он способен довести до психушки даже самый продвинутый искусственный интеллект.
– Судя по незначительным колебаниям искусственной гравитации, мы находимся на орбитальной станции, – со знанием дела подключается к нашей теплой компании Кэп в пижаме наоборот…
Однако… Никогда бы не подумал. Хотя, это возможно связано с моим изрядно затупившимся интеллектуальным инструментом.
– Постойте. А как я тогда сюда попал? – Николай впервые со времени нашего знакомства обретает несвойственную ему серьёзность.
А судя по вытянувшимся лицам остальных присутствующих в палате, каждый задаёт себе подобный каверзный вопрос. Мне в этом отношении гораздо проще – я и так лишён всяческих воспоминаний, и такая мелочь, как процедура доставки на орбитальную станцию, не самая страшная потеря из архивов памяти…
– Здесь что-то нечисто…
Не успевают звуковые колебания сентенции Александра развеяться в воздухе, как в дверях появляется суровая Каракурт:
– Что здесь происходит? Почему сборище? Почему у окна?
Все мгновенно забывают о нечистом деле и спешат «рассосаться» по койкам. Даже крыса, испуганно пискнув, кидается прятаться под кровать Кэпа.
Я, поддавшись общей панике, бухаюсь на своё ложе, не забывая при этом поразмышлять над подозрительными странностями орбитального сумасшедшего дома.
Следующий день для всех начинается с бодрящего душа Шарко.
– Эх, зря ты про окно… – делает странное заключение раскрасневшийся Николай, отдуваясь после ледяных струй воды…
Когда возвращаемся после водных процедур в родные пенаты, обнаруживаем полное отсутствие в стене окон. Словно их там и не было никогда.