Страница 9 из 45
– Только поскорей! А, стой, твой кинжал, – шарила она по одежде.
– У меня есть, чем себя защитить, – теперь уже он ладошками держал её личико и заверял со всей серьёзностью.
Молодой человек солгал. Ди прекрасно знала этот его растерянный взгляд, когда он лишь пытался кого-то убедить, но не верил даже сам себе. У брата не было ни рапиры, ни ножен, в которые ту можно было бы спрятать, ни маленького метательного топорика на поясе.
И, тем не менее, ей пришлось разжать свою хватку, когда он ринулся на улицу, плотно закрыл входную дверь и помчался вдоль их дома, дабы через две постройки от них заглянуть к Виолетте. Черноокая кокетливая особа была тоже довольно нелюдимой, и её редко можно было встретить в компании подруг. Чаще всего одной, читающей какой-нибудь томик поэзии где-нибудь неподалёку на лавочке. Всё, что о ней ещё знала Диана, так это то, что Виола имела высший балл по всем предметам и училась лучше всех в престижной центральной школе вместе с отпрысками знати.
Внутри сестрёнки Вира прозревало даже некое зерно зависти, глядя на его воздыхания. Хотелось быть ничуть не хуже, но не потому, что хотелось ещё больше внимания братишки, а просто, словно эта Виола становилась для неё образцом для подражания. Эталоном образа девушки в глазах старшего брата, а, значит, это переносилось и на неё.
Это помогало неплохо продвигаться в изучении естественных наук. Ди любила задачи и расчёты, примеры на вычисления, черчение геометрических фигур и нахождение углов, применение всего этого в более «объёмных» заданиях на вес и движение тел в пространстве, хотя, конечно, одного только усердия и стремления было мало. Там и тут давала о себе знать невнимательность, не каждая тема давалась легко, так что ошибки вкрадывались тут и там, зато всегда было к чему стремиться.
Подходить к двери и выглядывать наружу она не решилась. Оконные ставни были закрыты, так что даже поглядеть, сколь далеко сейчас от неё туман, она не могла. Просто по совету брата начала собирать сухари да баранки из хлебницы, смотрела, где есть головка твёрдого сыра, где какой-нибудь мешочек с сухофруктами и что-либо ещё, годящееся, чтобы съесть. Она даже отсыпала с собой фундука, не представляя, как в темноте погреба тот вытаскивать из прочной скорлупы на ощупь.
И девушка весьма торопилась, при этом двигаясь чрезвычайно аккуратно, чтобы не скрипеть и не громыхать. Привлекать к себе внимание неведомого нечто из тумана совсем не хотелось. А до ушей уже донёсся этот скрежет по ближайшим строениям, соскребавший кусочки каменной кладки, отчего глиняная миска с инжиром едва не выпала у неё из рук. А вот сердце будто оборвалось в колючую ледяную пропасть.
Кто скрывается на улицах в дымном мороке? Вражеские разведчики, вырезающие мирных горожан? Неистовое чудовище? Свора уродливых детей мрака, выползших, как чума, на эльфийские города из заброшенных осквернённых некрополей давным-давно забытых предков? Вызванные тёмными чародеями демонические силы? Или же нечто иное? Ди не знала, что и думать, каждый вариант был до дрожи пугающим, а оставаться одной посреди неизвестности и вовсе было самым страшным на свете.
Туман был уже здесь. А Вир нет. Брат не успел вернуться, один или с этой своей Виолой, с которой никогда не мог даже внятно поздороваться, а тут вдруг решил погеройствовать. Маленький ровный нос всхлипывал, слёзы опять дождём катились вниз по нежным щекам. Торчащие верхние резцы нервно покусывали губы, а ноги будто отказались сходить с места.
Это не было каким-то магическим таинственным параличом, вызванным туманом. Просто горечь от мыслей про Вира, не успевшего вовремя домой, оглушала и обескураживала настолько, что мешала уже здраво соображать и даже двигаться. Казалось, она вот-вот рухнет в обморок, но оглядывающие комнату в тусклом свете, будто в гулких сумерках, глаза наткнулись на оставленный с утра футляр его флейты.
Вереница воспоминаний завертелась каруселью. Как он помогал ей залезать на верхние полки, когда мама ещё была жива и в доме всё было красиво да прибрано. Как учил играть на красивой свирели. Как защищал от отца, получая нередко вместо неё. И при этом повторял вновь и вновь, подставляя себя под удар, даже если Ди и вправду была в чём-то виновата.
Он научил её жечь сахар в карамель, она едва не спалила дом, но Вир взял всю вину на себя. Ей достался выговор за поведение, а ему десять розг, рассекающих кожу. Он покрывал её воровство, когда какой-то торговец замечал, как девчонка сунула себе в карман платья яблоко или мандарин. Брат всегда выручал и никогда не ругался.
Лет в девять её это даже раздражало. Он никогда не кричал на неё, не велел там постоять в углу, подумать над своим поведением. Не утверждал, что она что-то делает неправильно. Не будь он столь добрым, может, она и не выросла бы воровкой, которой потакают да во всём покрывают. Но, конечно, в своих привычках винить Диана могла только себя. А брата же возвышала идолом, в настоящий культ обожания и сестринской любви. Может, даже чуть большей, чем следовало бы. И жизни своей без Вира она, разумеется, не представляла.
А теперь с каждым мгновением, что он не забегал в дом, становилось всё больнее и больнее от мысли, что он, может, вообще не придёт. Оставалось думать лишь, что Виола или её семья его впустила, что у них там есть безопасное убежище, тоже какой-нибудь тайный погреб. Откуда вообще Вир мог знать, что они только в пристройке хранят припасы, если даже ни разу не был в гостях и толком не общался с самой Виолеттой? Слабый лучик надежды пронзал ледяную тьму отчаяния, казалось, ставшей безразмерной бездной внутри неё.
Вирбий всегда был для сестры авторитетом и героем. Он промывал ей волосы, дрался с мальчишками, которые отпускали в её адрес всякие шуточки или дразнили. Он заботился о ней, не покладая рук. Когда не занимался её обучением, то зарабатывал для них деньги игрой на свирели. А теперь даже она осталась брошенной дома, в то время как владелец инструмента пропал без вести. Растворился в серой зловещей дымке.
Страх подвести надежды брата помог сдвинуться с места и вновь задышать после приступа отчаянной сдавившей всё паники. Ноги едва не подкосились, но Диана всё-таки не упала. Она выстояла перед собственными опасениями, лелея надежду на лучшее. Если Вир просто не успел домой, но где-то спрятался, значит, он до смерти, больше всего на свете где-то там сейчас беспокоится о ней. Чтобы она выполнила все его указания, чтобы она всё сделала правильно. И спряталась в погребе.
Ножки в высоких сапожках сдвинули красный толстый коврик с ромбовидным расплывавшимся рисунком бесконечных завитков и переплетений. Затем маленькие девичьи пальчики кое-как подняли плоскую плиту хода в погреб. Она десять раз предлагала привинтить к нему какую-нибудь ручку, но брат всегда был против, мол, сразу станет заметно, а погреб должен быть вот таким тайным укрытием. Будто тот мечтал или просто надеялся, что это однажды им пригодится. И вот тот день настал.
Открыть ход вниз было непросто, но всё же даже её худенькие ручки были хоть как-то натренированы в процессе лазания по деревьям и крышам. Вир всё обещал уделить побольше внимания её подготовке. Научить отжиманиям и всему такому, но в итоге большая часть их ночных забав оборачивалась погоней по городу да умением использовать подручные средства себе в помощь.
Иногда он, например, одолжив топор у соседа-минотавра, учил её колоть дрова на растопку. Давал те или иные жизненные советы, которые знал сам и считал действительно стоящими. Периодически, ещё с раннего детства, брат с сестрой соревновались между собой в чём угодно: прыжки в длину, забег по улице до определённого объекта, лазанье по дереву в парке или в окрестном лесу, куда выбирались на прогулку. И все эти воспоминания мучительным всплеском ранили её сердце, заставляя сильно волноваться о Вире.
Нырнув вниз с припасами в скором времени, закрыв ход плитой, Ди оказалась почти в кромешной темноте. И прильнув к узенькому зазору, девчушка наблюдала, как сквозь щель под дверью в их дом проникает седой туман, постепенно заполняя собой всё пространство.