Страница 2 из 8
Раньше мне как-то удавалось вытащить себя на прогулку, хотя бы за хлебом, но однажды я представила, что сейчас, подойдя к дому, увижу себя саму, смотрящую в окно, и мне стало страшно. Я обошла дом с другой стороны, чтобы не видеть собственных окон, и долго стояла перед входной дверью. Даже мелькнула безумная мысль позвонить – а вдруг она откроет?! Но все-таки как-то ухитрилась повернуть ключ в замке. Нырнула внутрь и стремительно промчалась по квартире, везде включая свет. Конечно, никакой второй меня там не было.
Это странное ощущение мучает меня с раннего детства. Всегда, когда я откуда-нибудь ухожу, мне мерещится, что я там осталась. Вторая я. Не знаю, как лучше объяснить. Я очень четко ощущаю собственную двойственность и плохо понимаю, как с этим жить, а главное – как управлять. Может, нас и должно было родиться двое? Но получилась одна я – Иоланда, прикинувшаяся Леной. Кстати, я и родилась под знаком Близнецов.
Еще несколько раз повторялась эта дурацкая заморочка, а потом я поняла: вполне может случиться, что я так и не смогу войти в квартиру и буду обречена вечно скитаться по улицам. Вообще-то у нас красивый город, в котором старинные особняки в стиле модерн чудесным образом соседствуют с панельными пятиэтажками, а кирпичные двухэтажные домики с черепичными крышами прекрасно уживаются с современными высотками. Много зелени: бульвары, два больших парка – в одном даже есть озерцо с лебедями и утками. Маленький зоопарк, два театра, цирк и множество магазинчиков и кафешек. А еще рынок и большой торговый центр с кинотеатром. Короче, есть где погулять такой любительнице глазеть по сторонам, как я.
Я очень люблю неспешно прогуливаться и «наблюдать жизнь». Особенно мне нравится то вечернее время, когда солнце уже село, но еще не совсем темно и свет уличных фонарей прозрачен, а огоньки машин и светофоров кажутся особенно яркими. В такие часы хорошо бродить по почти пустым улицам или ехать на переднем сиденье маршрутки. Вот маршрутка замирает на перекрестке: горит один красный для всех направлений, по полоскам зебры переходит улицу мальчик с мячом, он ведет мяч, стараясь попадать на полоску, а на переходе соседней улицы идет пара, ведя на поводке длинненькую и низенькую таксу, бодро семенящую лапками. Потом маршрутка проезжает вдоль березовой рощицы, призрачно прекрасной в сумерках, и какие-то белые мелкие цветы волшебно светятся внизу, в подлеске…
В детстве я пыталась пересказывать свои впечатления маме, но не нашла понимания. Вот папа бы меня понял! Но папы нет. Мама даже не всегда мне верила, считая, что я выдумываю, а это почему-то страшно ее раздражало. И я никак не могла объяснить, что говорю чистую правду. Я вообще врать не люблю, да и не умею. Например, однажды я шла из школы и увидела на зеленом газоне пятнистую кошку с разноцветными котятами: белый, черный, коричневый и один такой же пятнистый, как мамка. Было полное ощущение, что это кошкины пятна сползли со шкурки и превратились в котят. Иду дальше, вижу чуть вдалеке, как за поворот медленно уходит большой серый кот – слышно его громкое басовитое мяуканье, и в ту же секунду оттуда, так же мяукая, выезжает на велосипеде дяденька – круглолицый, в панамке и сером спортивном костюме. Словно кот за углом превратился в человека. А мама ничему не поверила: ни разноцветным котятам, ни мяукающему дяденьке. Мне было так обидно!
Да, гулять я любила. Но возвращаться домой тоже. Так что мне вовсе не хотелось превращаться в бомжа, тем более что конец марта и начало апреля выдались на редкость дождливыми. Но, похоже, такая опасность мне грозила. И я не стала больше рисковать, заказывая на дом все, что нужно. Пока были деньги. Сейчас у меня осталось всего 432 рубля 57 копеек. Негусто. Мама, конечно, присылала мне время от времени переводы и даже посылки. Раз в полгода примерно. Последний перевод был в конце декабря – что-то вроде новогоднего подарка. Так что следующую «матпомощь» – «мампомощь»! – можно было ожидать только в июне. К моему дню рождения, не раньше. А до июня еще дожить надо. Или не надо? Отчаянье овладело мной. Оно струилось в моих жилах вместо крови, я дышала им вместо воздуха…
В общем, сидела я на диване, сидела, а потом подумала: может, хватит с меня? Зачем вообще живу, непонятно. Толку от меня никакого, только зря мучаюсь. Встала, направилась к окну и замерла. Потому что вспомнила про улитку. Ну да, у меня есть ручная улитка. Я нашла ее в кочанном салате, когда работала в овощном магазине. Маленькая такая, смешная! Ползает, трогательные рожки высовывает. Вообще-то это глазки, а не рожки. Назвала я улитку Маней, поселила в стеклянной банке, устроила ей там миниатюрный лесочек. Постучу по стеклу: «Привет, Маня!» Она мне кивает: «Привет». Ну, или мне так кажется, что кивает. И на кого я покину свою Маню? Она же без меня пропадет! В общем, я передумала прыгать в окно. Решила, что еще поживу. Вот подрастет Маня, настанет лето, я выпущу ее в пампасы, а там видно будет.
К тому же ночь уже как-то незаметно перетекла в утро. А утром жизнь всегда кажется прекрасней, чем вечером. Я подошла к окну, распахнула створки и выглянула наружу. Всю ночь со двора доносились зверские пьяные вопли, так что подсознательно я ожидала увидеть там картину в духе Тарантино: кровища на детской площадке и гора трупов в песочнице. Нет, никаких трупов, только меланхоличный дворник в зеленой униформе и в белых перчатках брел вдоль бортика тротуара, равномерно сметая в кучку невнятный мусор. Перед ним катилась тележка, сделанная из детской коляски и приспособленная для сбора этого самого мусора. Дворник толкал ее, коляска сама собой и тоже как-то меланхолично ехала вперед, а он подгребал к ней с очередной порцией. Утренние развлечения дворников!
Некоторое время я зачарованно глазела на перемещения дворника, а потом увидела, что у подъезда длинного дома (того, что справа от кофейни) стоит машина «Скорой помощи» и двое санитаров вытаскивают инвалидное кресло, в котором кто-то находится. Издалека я не могла разобрать, кто там сидит. Машина уехала, а около инвалидной коляски обнаружился тот самый лысый мужчина. Он стоял, нагнувшись к человеку в коляске, потом оглянулся на подъезд – никакого пандуса не было и в помине. Очевидно, он думал, как лучше поступить, и жалел, что не попросил санитаров о помощи. Не знаю, что на меня нашло, но я так и рванула к нему. Как была, в пижаме. Хорошо, что она похожа на спортивный костюм, но тогда я об этом не думала. Вообще ни о чем не думала. Даже толком не помню, как выбежала из квартиры, спустилась вниз и помчалась на ту сторону. Может, просто вылетела в окно?! Я подскочила к лысому и, запыхавшись, сказала:
– Давайте помогу!
Он кивнул:
– Спасибо. Я возьму Капустку, а вы коляску. Сможете?
Капустку?! Я наконец посмотрела, кто там такой. Это оказалась девочка лет двенадцати. Сердце у меня так и сжалось: как я посмела предаваться дурацкому отчаянью, когда у меня целы руки-ноги! Когда я могу дышать, двигаться! Даже бегать! Руки-ноги у девочки были целы, да и дышать она могла. А вот двигаться, похоже, нет.
– Это моя дочь. Капустка – прозвище, а на самом деле она Наташа. А я Николай, можно просто Ник.
– Меня зовут Иоланда, – произнесла я и сама удивилась. Если Нику мое имя и показалось странным, он этого никак не показал. Да и чего ждать от человека, прозвавшего свою дочь Капусткой! Ник объяснил мне, как сложить коляску, и мы двинулись – к счастью, недалеко, а то коляска все-таки оказалась тяжелой. Квартира Ника находилась на втором этаже. Навстречу нам вышла немолодая женщина в зеленом форменном халатике, и я догадалась, что это сиделка. Пока я топталась в прихожей, робко оглядываясь по сторонам, Ник уложил Капустку на специальную кровать, оснащенную рычагами и поручнями, поцеловал в лоб и направился к выходу. Я за ним. Шел он быстро, я почти бежала по ступенькам и тараторила ему в спину:
– Простите, пожалуйста, но у вас случайно нет для меня какой-нибудь работы? Я могу убираться, готовить, ходить за покупками, да что угодно! Я старательная, правда! Готовлю я, конечно, не очень хорошо и убираться не так уж люблю, но я буду прилагать все усилия, честное слово! Мне очень, очень нужна какая-нибудь работа! Я живу рядом, в доме напротив…