Страница 6 из 17
С некоторым трудом установив голову в нужное положение, я обозрела окрестности. В гостиной и впрямь наблюдалась образцовая тишь да гладь. Мали и ее подруги успели даже убрать со стола… хотя долго ли убирать одноразовую посуду…
– Одноразовая посуда, Мики, замечательно удобная вещь, – доверительно сообщила я. – Берешь одноразовую скатерть за четыре угла и – р-р-раз! – стол чист! Хотела бы я, чтобы так же сделали и с моей поганой жизнью. Вот ты Бог, ты, наверно, можешь, а? Возьми мою поганую жизнь за четыре угла…
Незаметно подошедшая Мали тронула меня за плечо.
– Батшевуш, милая… Я уложила Арика. Они с Рои обрадовались, что будут спать вместе. Перемигивались, дурачки, хотели всю ночь бедокурить и оба заснули, едва коснувшись подушки. Такие смешные. Тебе тоже пора, нет? Я постелю тебе здесь, в салоне.
Мики поднялся со стула и церемонно поклонился хозяйке.
– Спасибо, Мали. Вечеринка была прекрасной. У тебя замечательная племянница… – он повернулся ко мне. – Батшева, еще раз с днем рождения.
«Сейчас уйдет, – поняла я. – Сейчас он уйдет, и все кончится. Кончится день рождения. Кончится праздник. Не будет ни шуточек, ни костюма, ни галстука. Останется только Мени Царфати, его чертова бритва и Джесси-факинг-Каган…»
– Стой, – сказала я вслух. – Стой, Мики. Ты вроде бы грозился отвезти меня домой?
– Брось, Батшева! – вмешалась Мали. – Тебе лучше остаться здесь. Я постелю…
– Мне лучше уехать, – перебила ее я. – Я уже большая девочка, тетя Мали. Не забывай: в нашей семье беременеют в пятнадцать лет и сразу от семи отцов. Или от семидесяти семи… Если не возражаешь, Арик побудет у тебя денек-другой. Здесь ему будет лучше, чем в моем дворце. Мики?
Он подхватил меня под руку и помог встать. Совместными усилиями мы пересекли гостиную и вышли на улицу. Мали беспомощно смотрела нам вслед. Вот будет номер, если Менины солдаты действительно наблюдают за домом. Вот будет номер, если из какой-нибудь машины сейчас вылезет мой муженек собственной персоной. Вот будет номер, если бедному Мики придется расплачиваться за мои грехи…
– Моя тачка на соседней улице, – сказал Мики. – Дойдешь со мной или подождешь здесь?
– Дойду, – твердо ответила я, вцепившись в его надежную руку. – Если надо будет, доползу. Я не останусь здесь одна, Мики. Я лучше сдохну, чем останусь одна в этом чертовом месте. Хотя ты и утверждаешь, что черта нет.
Так – на четырех ногах, две из которых то и дело подкашивались, мы добрались до переулка и двинулись вдоль строя демократических «юндаев», «мазд» и пикапов, характерных для здешнего служилого и рабочего люда. Внезапно блеснувшая справа кошачья морда спортивного «ягуара» выглядела в этом ряду столь же неуместной, сколь и дорогой костюм моего провожатого в компании джинсов и футболок. Поэтому я почти не удивилась, когда выяснилось, что это и есть «тачка», о которой говорил Мики. Он распахнул дверь и со всей осторожностью помог мне всунуться на кожаное сиденье. Меня вдруг потянуло на слезы.
– Мики…
– Да, милая?
– Мне жалко твою машину… – всхлипнула я. – Что будет, если я заблюю тебе этот космический корабль?
– Куплю новый, – проговорил он, уверенно выворачивая руль. – Слушай, ты не против, если я буду звать тебя Бетти? А то Батшева слишком…
– …многоотцово… – подсказала я.
Мики рассмеялся.
– Слишком архаично и годится только для местного употребления. Зато Бетти везде как родная. И в Европе, и в Штатах.
– Эк ты куда хватил… – хмыкнула я. – Штаты… Ты, может, не поверишь, но мне никогда не приходилось бывать северней Нетании и западней Тель-Авива. Не подумай только, что я предпочитаю юг или восток. С Индией и Китаем мои дороги тоже не пересекались. У меня и паспорта-то нет. Ну какая из меня Бетти?
– Теперь все пойдет по-другому!
Это было что-то новое – как костюм, как «ягуар», как флирт. Мне часто угрожали, но никогда еще ничего не обещали. Меня брали просто так, без обещаний и объяснений. И даже если я ни на секунду не верила в это веселое «по-другому», в самом факте Микиного обещания была несомненная новизна, пусть и не подтвержденная какой-либо надеждой. Когда тебе вот-вот, не сегодня, так завтра, порежут на лохмотья обе щеки, а то и вовсе закопают под дюной, отчего бы не насладиться напоследок красивой иллюзией и поездкой в космическом корабле?
Машина вырулила на автостраду и понеслась в сторону Тель-Авива. Мики ткнул пальцем в кнопку, и заиграла музыка. «Адон олам». Господин мира.
«Адон олам… – пел скромный ашкеназский мужской голос, – царил всегда… во тьме времен, до света дней…»
– А, так ты же у нас Бог… – вспомнила я. – Царишь всегда. Смотри, чего доброго, я поверю и попрошу чего-нибудь.
Мики рассмеялся.
– Проси, чего хочешь, Бетти. Бог слушает. Правда, лично я, в отличие от Него, не всесилен. Я – как бы это объяснить – работаю Богом на ограниченном кусочке мира.
– Ну вот, начинаются отговорки…
– Но песня и впрямь хорошая… – он прибавил звук. – Послушай. Узи Хитман. Люблю этого певца. Он мне особенно близок…
«…и Он один, и нет други-их…» – тянул особенно близкий певец.
Я скептически покачала головой:
– Слабоват голосок… Ашкеназы не поют, а мучаются. То ли дело Зоар. Знаешь Зоара? Он мне особенно близок. Как наркоман и насильник…
Мы проехали Глилот и теперь неслись по пустынному в этот час Аялонскому шоссе. Хитман запел что-то другое, и Мики резко убавил звук. Хочет сказать что-то важное, поняла я. Мужчины имеют обыкновение драматизировать такие моменты.
– Слушай, Бетти, – сказал Мики после небольшой, но внушительной паузы. – Зэвик обрисовал мне твою проблему. Не знаю, где ты прячешься от своего бандита, но, если он тебя ищет, резонно время от времени менять убежище.
– Поднимайся на следующем выезде, – сказала я.
Если этот парень на «ягуаре» думал, что я затаю дыхание и вся обращусь в слух, то ошибался. Что такого он может мне сообщить, чего бы я не знала? Что хочет меня трахнуть? Подумаешь, новость…
Мики кашлянул, привлекая мое внимание.
– В общем, я предлагаю тебе переехать. Конкретно ко мне. У меня большой дом. Будет удобно. И не подумай, что я… гм… имею на тебя виды.
– А вот это уже обидно, – сказала я. – Тут направо.
Он смутился и немного утратил свою божественную самоуверенность.
– Не подумай только… ты мне очень нравишься.
– Подумай… не подумай… – ухмыльнулась я. – Все в порядке, Мики. Честно говоря, я так напилась, что мне думается с трудом. И не думается тоже. Останови вон у того фонаря. Вот мы и приехали. Спасибо, что подвез.
– Ты хочешь сказать, что живешь здесь? – изумленно проговорил он.
Вид, открывающийся через лобовое стекло «ягуара», и в самом деле оставлял желать много лучшего. Меж переполненных мусорных баков взад-вперед прогуливались группами по трое – по четверо темные во всех смыслах личности в цветастых блузах и шароварах. Почти каждый сжимал в одной руке бутылку, из которой то и дело отхлебывал, а другой отмахивался от затейливо раздетых проституток обоих полов, которые наперебой приглашали в свои переливающиеся огоньками гирлянд полуподвальные заведения.
Более дешевые работницы ртом призывно махали из-за баков, из тупиков и из редких сгустков тени, то есть отовсюду, где можно в относительной приватности опуститься на колени перед расстегнутыми штанами клиента. Их сутенеры, развалясь на пластиковых стульях, зорко следили за уровнем эффективности торгового процесса и изредка подзывали подопечных, чтобы взбодрить их парой звонких пощечин. Из заваленных всевозможным хламом эритрейских и суданских лавчонок звучала заунывная музыка. Шустрые черные подростки сновали из конца в конец улицы с пакетиками ганжи, гашиша и синтетической дряни неизвестного происхождения. Тут и там вспыхивали пьяные драки – обычно быстро прекращаемые во имя продолжения коммерции.
Прибытие нашего серебристого космического корабля произвело на моих соседей впечатление, схожее, видимо, лишь с гипотетическим приземлением настоящей летающей тарелки. Уверена, что они куда меньше удивились бы появлению живого ягуара. Улица замерла, и челюсти отвисли буквально у всех – даже у тех, кто открывал здесь рот лишь по производственной необходимости.