Страница 39 из 95
А мыло, тушёнка немецкая откуда?
Так я же с немцами воевал, танк у них захватил, документы, ну и тушёнку с мылом попутно... Может руки развяжете? Совсем затекли уже!
Развяжем, развяжем, подожди чуток и развяжем... - как то неопределенно, будто разговаривая сам с собой, ответил чекист. После чего, подойдя к двери, крикнул:
Воробьёв, Борисов! Ко мне! - затем, дождавшись их появления, приказал, указывая на меня, - глаз не спускать!
Отдав приказания, Куприянов собрал свои бумаги со стола в портфель и вышел с ним из кабинета, оставив меня вместе с внимательно наблюдавшими за мной конвойными. Так мы и стояли минут пятнадцать до возвращения лейтенанта госбезопасности, который, открыв дверь и не заходя в комнату скомандовал:
Ведите его за мной! И сидор его возьмите!
Затем мы поднялись на второй этаж и меня завели в просторный кабинет обставленный богатой дубовой мебелью, очевидно оставшейся от прежних польских хозяев. Здесь на кожаном кресле за массивным столом расположился уже целый майор госбезопасности, широкоплечий, склонный к полноте мужчина с проницательным взглядом опытного чекиста, который при моем появлении сразу же стал отдавать приказы:
Конвойным ожидать снаружи, Куприянов, развяжи ему руки и садись, записывай, - он повелительным движением указал на второй стол у стены.
Когда, наконец, мне освободили руки, я покрутил кистями, разгоняя застоявшуюся кровь и без приглашения уселся на стул напротив майора, на что с его стороны возражений не последовало.
Итак, приступим, - перешёл к делу главчекист, значит Вы, Анджей Ковальский, именующий себя Ковалев Андрей...
Иванович, - добавил я.
Иванович, - повторил за мной майор и продолжил, - утверждаете, что знаете, где находится новейший немецкий танк и некие немецкие документы?
Да именно это я и утверждаю, я ведь сам их там оставил.
А кому ещё об этом известно?
Да кроме Вас двоих больше никто об этом и не знает, я-то один был.
То есть, Вы в одиночку угнали танк... Кстати, где Вы его захватили?
Под Бохней, это недалеко от Кракова.
То есть Вы в одиночку на немецком танке проехали по их тылам от Кракова до Львова, - теперь в его голосе чувствовалось откровенное недоверие.
Ну да, пришлось покрутиться по проселкам да перелескам, ну и повоевал немного, когда меня обложить попытались.
Ладно, подробности позже... Насколько я понимаю, Вы карты читать умеете? - увидев, что я кивнул, майор продолжил, - тогда покажите место расположения танка, - и пододвинул в мою сторону изъятую у меня же карту.
Я, подойдя к столу, взял протянутый мне карандаш и поставил аккуратный крестик. После чего главчекист взял карту и вышел из кабинета, оставив меня наедине с Куприяновым, который, впрочем сидел молча и никак не проявлял своего присутствия. Вернувшись минут через десять, майор приступил к допросу. Он задавал вопросы, я подробно отвечал, а Куприянов записывал, периодически предлагая мне сделать паузу, так как он писал медленнее чем я говорил.
Допрос начали с моих анкетных данных, потом майор расспросил о родителях, далее перешли на войну и я описал бой с немцами и моё последующее бегство.
Ну вот скажите мне, Андрей Иванович, почему Вы, нарушив присягу, сбежали с поля боя и дезертировали?
Я никогда не воспринимал Польшу как свою Родину, это было фашистское государство, в котором угнетались непольские национальности и трудящиеся. Если бы это зависело от моего желания, то я никогда не пошел бы служить в их армию, - отбарабанил я заранее подготовленную речь и по лицу главчекиста было видно, что мои слова ему понравились.
А что же Вы в таком случае раньше не эмигрировали в СССР?
Я же только четыре года назад стал совершеннолетним, но я не мог бросить свою маму, которая в то время тяжело болела, а в тридцать седьмом она умерла, для меня это было тяжёлым ударом и я долгое время был... как бы правильно сказать... - ну не говорить же, что, дескать, у меня была депрессия, они тут и слов-то таких не знают! - Я был потерянным... А потом, в тридцать восьмом меня забрали в армию.
Далее я подробно описал мою дорогу до Бохни, а затем и захват танка.
Но вот тут я решительно Вас не понимаю, Андрей Иванович, таким образом как Вы шли, можно было в одиночку без особых трудностей за десять - пятнадцать дней дойти до Львова, а потом и дальше до советской границы, в случае если бы СССР не решил освободить Западную Украину...
Он налил из графина воды в стакан и выпил, потом предложил воду мне. На что я показал ему на фляжку, так и висевшую у меня на ремне и сказал:
Я, если позволите, из своей фляжки, родниковой воды... - и, после его молчаливого согласия, сделал несколько больших глотков красного вина, ух, как хорошо! А то действительно в горле пересохло.
Так вот, - продолжил допытываться майор, - мог идти себе спокойно, а тут ни с того ни с сего, напал на немцев, двоих зарезал, - (я ведь ему только про двоих рассказал, и то сколько недоверия!), - Танк угнал, пострелял из пушки, прямо сумасшедший дебош какой-то!
"Да баба там была, бесподобно красивая, и, как потом выяснилось, невероятно сладкая, фантастическая женщина, только за одну ночь с которой можно свою жизнь отдать, а я всего-то двух (ну ладно, пятерых!) фрицев зарезал!"
Ну да, - не стал я спорить, - не совсем разумно выглядит, но я после той бомбежки а потом и боя и с немцами был очень сильно напуган, точнее сказать, был в ужасе! Видели бы Вы сколько там было погибших, буквально разорванных на куски... А потом у меня начался... Не знаю, есть ли в русском языке такое слово - отходняк - у меня отец так с похмелья, бывало говорил... Так вот, пока я дошел до Бохни, у меня начался самый настоящий отходняк от того ужаса и такая меня злость взяла, что всякий страх пропал... А тут эти немцы... И танк такой, необычный. Вот я и...