Страница 14 из 95
Прошу не делать глупостей, господа воры, вы на прицеле, я и мои друзья стреляем метко.
Поляки дернулись, но за оружие хвататься не стали, а медленно развернулись ко мне лицом.
Вот, сразу видно умных людей! Ну так скажите мне, умники, какого хрена вам надо от моего танка?
Пока унтеры хлопали в темноте глазами, хорунжий попытался меня построить:
А вы собственно кто такой, представьтесь по уставу!
Во-первых, вопросы здесь задаю я, во-вторых, пошел ты нахрен со своими уставами, а в-третьих, если вам нужен танк, идите и захватывайте у немцев, или мои люди тут всю вашу трусливую компанию закопают! - Эти поляки, в испуге прятавшиеся в лесу, были и до встречи со мной полностью деморализованы, а от моего наглого наезда окончательно растерялись.
Ну, что непонятного? - продолжил я давить, - быстро собрали своих людей и бегом марш отсюда! Десять километров на юго-восток отсюда держат оборону польские регулярные части, идите туда и забудьте, что здесь видели! - Сказав это, я отступил в тень, исчезнув из их поля зрения.
Поляки с полминуты покрутили головами, пошушукались и стали созывать своих людей, после чего удалились в указанном мной направлении. А я облегчённо выдохнул. Прошел по грани. Если бы началась пальба, я бы, скорее всего, всех их перебил, пользуясь превосходством в ночном зрении - их всего-то человек пятнадцать было. Но, во-первых, крайне не хотелось их убивать, а во-вторых, шальная пуля на то и шальная, что авторитетов не признаёт. Постояв так минут пять, я проведал Болеславу, которая, как оказалось, все это время крепко спала, завернувшись в мою шинель на командирском месте. Сказав ей, что может спать дальше, я пошел по следу поляков. Незаметно проводив их на три километра, я убедился, что ляхи продолжают двигаться в том же направлении и не собираются возвращаться. Ну а мне пора на базу. Насыщенная ночь выдалась, устал и хочется спать, а ещё столько дел! Пока я шел обратно, наступило утро, моё восьмое утро в этом времени. Блин, а ведь я здесь всего неделю, а произошло столько событий! Я пробежался мысленным взором по моим приключениям и поставил себе четверку. Были некоторые косяки, но главное, я жив, здоров, и у меня есть танк.
Когда я вернулся, Болеслава ещё спала, что не могло не радовать. Значит, у девушки устойчивая психика и с этой стороны серьезных проблем ожидать не приходится. Ох, как же я заблуждался! Пока я шел назад, у меня было время подумать о дальнейших действиях и мне стало очевидно, что необходимо сменить стоянку, поэтому, запустив двигатель, я проехал на север два километра и остановился на поляне у небольшого ручья. Здесь я поручил проснувшейся девушке заняться приготовлением завтрака из найденных в танке продуктов, замаскировал панцер ветками, затем вернулся по следу и установил растяжки, использовав две последние лимонки. Тем временем Болеслава приготовила кашу с тушёнкой, съев которую, я завалился спать под танком. Устал.
Проснувшись, я сладко потянулся и посмотрел на часы. Четыре часа. Дня (судя по светлому времени суток). Вспомнив, что вокруг идёт война, прислушался к окружающим звукам, осторожно выполз из под панцера, а затем, не обнаружив опасности, встал, обозревая представившуюся моему взгляду живописную картину. Голая Болеслава сидела на берегу ручья и отпивала из горла бутылки шнапс. Я подошёл к ней и не нашелся ничего сказать кроме:
Доброе утро, пани!
Девушка подняла на меня пьяные заплаканные глаза и заплетающимся языком ответила:
А, спаситель проснулся! Хорошо выспался? Вот скажи мне, где ты был, пока этот гад в меня пихал?.. - она отбросила бутылку и, скрючившись на земле, зашлась в рыданиях. Я молча сел рядом. Что тут скажешь? Поначалу мне казалось, что она довольно легко перенесла насилие, но человеческая психика, тем более женская, сложна и непредсказуема, чему я уже много раз ранее был свидетелем, это наблюдаю и сейчас. Чтобы хоть как-то успокоить, я стал гладить девушку по голове. Неожиданно для меня, это подействовало. Сначала она затихла, потом положила мне голову на колени. А я продолжал гладить, опасаясь, что если остановлюсь, то истерика может возобновиться. Так продолжалось с полчаса, потом она села, прижавшись ко мне сбоку, положила мне голову на плечо и шепотом сказала:
Я хотела помыться, а оно не отмывается...
Что, оно? - Я не сразу понял, о чем она говорит.
Плохое, оно не отмывается, я песком терла, мылом мыла, а оно не отмывается, теперь я всегда буду плохая и грязная. - Она немного всплакнула, потом, всхлипнув, продолжила:
Я думала, от водки станет легче, выпила, а стало так тошно, поскорей бы все кончилось... Забери меня с собой, а, пожалуйста? Не оставляй меня тут!
Не бойся, не оставлю, если хочешь, поехали со мной.
В ответ на мои слова она извернулась и обняв меня руками за шею прижалась ко мне грудью и стала быстро шептать на ухо:
Спасибо, спасибо! Я боялась, что возвратишься к себе, а меня оставишь! А я ведь не смогу здесь жить, я бы сама себя убила, но ведь это грех. Пожалуйста, сделай это скорей, а то мне страшно, но я готова! Ты ведь только душу заберёшь?
Что за бред? Она что свихнулась? Я схватил её за плечи, отстранил от себя, потом заглянув в горящие фанатичным блеском глаза, переспросил, стараясь говорить как можно мягче:
О чем ты говоришь? Зачем мне забирать твою душу?
Ты же сказал, что заберёшь меня, а на небеса ведь тело не берут.
Стоп, ты что придумываешь? Какие небеса?
Ну как какие? Ты ведь ангел! Ты живёшь на небесах и заберёшь меня с собой!
Я крепко прижал её к себе и едва не не расплакался. Мое сердце надрывались от жалости к несчастной девушке, не выдержавшей надругательства и сошедшей с ума.
Все будет хорошо, милая Бася, все будет хорошо, я заберу тебя с собой, мы вместе уедем отсюда, но я не ангел, ты ошиблась, я простой солдат.
Она упёрлась ладонями мне в грудь, отстранилась и упёрлась взглядом мне в глаза. Так мы и сидели: она пыталась увидеть в моих глазах ответы на свои вопросы, а я, глядя на неё, печально думал о низком уровне развития современной психиатрии. Через некоторое время она, не отводя глаз сказала: