Проклятый бог

— То есть они, как и мы, не поддерживают связи с внешним миром? — заключила девушка.

— Не совсем, — усмехнулся Ашарх, передавая набросанную от руки карту Мансу, который хотел показать ее остальному отряду. — В свое время они вели затяжную войну с двумя своими ближайшими соседями, ифритами и гоблинами. Конечно же, это не привело ни к чему хорошему, поскольку воевать на два фронта было крайне изнурительно. В итоге внутри самого Леса случился какой-то конфликт, потому что альвов проклял их собственный бог, лишил магии и ушел, в одночасье ослабив весь лесной народ. Тогда их старейшина предложил заключить с одной из сторон мир, поскольку больше они не могли защищать собственные границы. И гоблины неожиданно согласились. Они никогда не были воинственным народом, скорее, торговцами до мозга костей… Поэтому в обмен на нефритовые изделия гоблины начали поставлять известняковые блоки, которые весьма помогли Ивриувайну сдерживать натиск ифритов в последующие века: из них возвели грандиозную стену, тянущуюся вдоль всех границ Леса и по сей день. С тех пор королевство Тхен — это единственная страна, с которой у альвов хорошие отношения. Гоблины ведь не только поставляют в Могучий Лес товары со всего мира, но и добывают любую информацию, пользуясь своей вездесущностью.

Где-то позади громко переговаривались Эрмина и Виек, которым Манс показывал нарисованную профессором карту. Оцарио, скривив хмурую гримасу, ехал поодаль, практически в самом хвосте каравана. Ему бы и самому хотелось поглядеть на карту и обсудить ее с другими членами отряда, но отношения между путешественниками все еще не ладились. Конечно, по прошествии пары дней никто уже особенно не злился на беспечного торговца, чуть не погубившего весь отряд. Гнев давно улегся, но и никакой прежней легкости в общении не было: большую часть времени Оцарио игнорировали, предоставив его самому себе, а в краткие моменты добродушия с находившимся в немилости товарищем говорили намеренно безразлично, как с провинившимся ребенком. Долго такое продолжаться не могло, и было совершенно ясно, что рано или поздно все бы вернулось в привычное русло, но пока что Оцарио нельзя было позавидовать — он спал с лица, был вечно угрюм и задумчив. И с нетерпением ожидал прибытия в Ивриувайн в надежде, что там он окажется полезен группе.

— Говоришь, альвов проклял их собственный бог? — замешкалась Лантея, бросая на своего спутника изумленный взгляд. — Что это за бог такой? И почему он так поступил?

— Признаться, я мало что читал по этой теме, — смутился профессор, чувствуя некоторую неловкость из-за того, что он чего-то не знал. — Я слышал лишь, что их бог, Омеотан, даровал альвам магию повелевать растениями, именно поэтому им удалось превратить засушливые пустыни и степи в Могучий Лес. Что за конфликт произошел во время войны, я понятия не имею. Но после него магия полностью покинула народ Ивриувайна, а часть альвов стала выглядеть иначе. Ходят слухи, что они превратились в ожившие деревья. Насколько это правдиво, не берусь утверждать. Сам я даже простых альвов никогда в жизни не видел.

— Это звучит жутко. Надеюсь, ничем кроме легенд это не окажется.

— Ну, ты знаешь, исполинские деревья Могучего Леса тоже считают легендой в Залмар-Афи, — как-то неуверенно проговорил Ашарх, не сводя взгляд с горизонта. — Но, судя по всему, это правда…

— Почему ты так реш… — Лантея замолчала на полуслове, посмотрев в том же направлении.

Ее взгляду открылась укромная морская бухта, голубая вода которой искрилась отблесками яркого света. С небольшой возвышенности, где остановился весь отряд путешественников, хорошо просматривался другой край бухты. На нем, даже с расстояния в несколько десятков километров, можно было увидеть огромные раскидистые деревья хацу, которые высоко поднимались над массивными оборонительными стенами, бежевой лентой тянувшимися далеко на север. У подножия Леса плескалась широкая река, окаймленная густыми мангровыми зарослями и впадавшая в соленое море. Казалось, словно в этом месте в неравной битве сталкивались редеющие каменные пустыни и дремучие джунгли, и лишь лазурная полоска воды была последним рубежом перед буйством сочной зеленой растительности.

Тысячелетний Лес ждал своих гостей.

Бухта Зукк казалась сокровенным уголком небесной милости, созданным не иначе как для отдыха богов на земле. Окруженная вереницей скалистых рифов, облепленных коралловыми полипами, она была защищена от ветра и волн. В воде то и дело мелькали зеленые морские черепахи, которые призывно вытягивали свои длинные шеи, с любопытством глядя на столь редких в этих местах путников, а в воздухе с оглушительными криками метались белогрудые чайки. На берегу, опираясь на высокие жесткие корни, стояли раскидистые мангры, которых становилось только больше по мере приближения к устью реки Мистис.

Решив сделать привал в таком живописном месте, группа рассеялась по побережью, наслаждаясь свежим морским воздухом. Пока остальные члены посольства приводили себя в порядок, готовясь предстать перед лесным народом, Лантея наполнила свой небольшой поясной мешочек песком. В тех землях, куда они скоро должны были ступить, магия пустынников была бесполезна без песка, а девушка, памятую об осторожности, хотела иметь дополнительную возможность постоять за себя, если бы вдруг что-то пошло не по плану. Конечно, она надеялась на лучшее, но опыт подсказывал, что худшее случалось гораздо чаще, и к нему нужно было готовиться заранее.

Когда отряд вновь оседлал сольпуг и двинулся в сторону Леса, то их облик уже куда больше походил для членов богатого и представительного посольства: гвардейцы почистили свои кожаные доспехи и оружие, отполировали стеклянные пластины нагрудников; Оцарио побрил лицо и приоделся, затянув поверх ярко-желтых шаровар широкий шелковый кушак и залихватски закрутив тюрбан на голове; Манс и Ашарх достали со дна сумок длинные темно-синие рубахи с вышивкой на рукавах и воротнике, а Лантея и вовсе заплела волосы в сложную прическу из кос и нарядилась в роскошный узорчатый халат изумрудного цвета, поверх которого гордо надела свой тяжелый коллар.

Чинно и медленно посольство въехало в мангровые заросли, прокладывая себе путь между спутанными ветвями и выступавшими из зыбкой почвы дыхательными корнями деревьев. Воздух был наполнен прохладой и пением экзотических птиц, которые яркими всполохами метались в кронах и то и дело проносились над головами путников. Едва за стволами деревьев показалась водная гладь реки, как вокруг отряда стали виться толпы гнуса и мелкой мошки, лезшей в лицо и глаза.

Прямо за широкой полосой реки Мистис возвышались бежево-желтые известняковые стены Ивриувайна, но течение было достаточно быстрым, чтобы на другую сторону можно было перебраться вплавь, а для возведения моста вокруг практически не было песка.

— Двинемся вдоль реки? — внесла свое предложение Эрмина.

— Да, постараемся найти переправу или брод, — кивнула ей Лантея и, уже обернувшись к Мансу, попросила: — Отправь письмо в Первый Бархан. Нужно известить Совет, что мы добрались.

Через пять минут почтовый орел взвился в воздух, неся на лапе свиток с доброй вестью о том, что посольству удалось завершить свой долгий путь, и последняя птица вскорости принесет письмо с результатами переговоров, если они состоятся. Одинокий нахохлившийся орел угрюмо забился в угол своей клетки позади Манса и не подозревая, какая важная роль ему досталась: стать предвестником триумфа пустынников или же символом крушения всех их надежд.

Отряд двинулся вдоль берега вверх по течению, постепенно все больше и больше удаляясь от устья реки Мистис. Солнце уже начинало клониться к закату, но окружающая местность не менялась: по-прежнему тесно й чередой тянулись вдоль воды ветвистые деревья, а на другой стороне реки виднелась лишь монолитная оборонительная стена, которая нигде не прерывалась, словно в ней не существовало даже намека на ворота или любые другие проходы. Прямо у подножия неприступной преграды активно разрослись толстые шипастые корни некоего вьющегося растения, поднимавшегося высоко вверх и закрывавшего собой весь низ стены.