Отто фон Штиглиц

– Смотри, мирная хорошая жизнь. Счастливы люди, зачем тебе это надо было? Чего не хватало? Десять миллионов человек погибнет. Это твоя мечта?

Дойдя до конца Эльза-Брэндштрём-штрассе, Иван Яковлевич огляделся, отсюда дом Гудериана не виден, улица не по прямой линии выстроена, есть загиб. Пошёл назад. Вот теперь виден дом. Огляделся, ища места для засады.

И тут всё опять пошло не по плану. Позади него рявкнул сигналом автомобиль и полковник отскочил на тротуар, и только после этого взглянул, кому это он помешал. Мать жеж твою жеж! Гудериан. Машина, притормозив и подождав, пока олух в виде Брехта покинет проезжую часть, и тронулась, обдавая Ивана Яковлевича бензиновым смрадом, не должна она пройти экологический стандарт на евро пять. Быстрым шагом полковник поспешил следом до дома метров сто, ну, да пока дверцы открывать будут, да пока тушку его извлекать.

Машина была та самая, которая нарисована у Хемингуэя в журнале. Мерседес. Mercedes-Benz 500K, такой же, как сейчас есть у Брехта, только красного цвета, брезентовый верх спущен и там, кроме водителя, два человека. Один точно генерал Гудериан, весь в дубовых листьях. А вот рядом? Рожа знакомая? Где его мог видеть полковник? Форма тоже полковничья. Где вообще Брехт мог видеть немецких танковых полковников? Так-то ни с одним не пересекался.

– Стоять. Бояться. Не, ну, прёт прямо как в рояльном романе. Это же командир бронетанкового немецкого батальона танковой группы легиона «Кондор» из Испании – полковник Вильгельм фон Тома. Как там его полное имя? Там ещё титул прикольный. Показывали ему в наркомате обороны, когда готовили к отправке в Испанию. Типа, его бы грохнуть. Брехт ещё тогда подумал, что похож на этого товарища, как сын родной. Такое же худое, лопоухое, блондинистое лицо.

– Ну, здравствуй папа, вот и свиделись. – Как же звали?

Вильгельм Йозеф риттер фон Тома. Риттер. Это рыцарский титул в Ойропе, типа шевалье, наверное. Пока догонял машину, полковник лопоухий и генерал мордатый уже вылезли из красного чуда. Не шатались. Твёрдо на родной земле стояли. Тем не менее, водитель вышел из кабриолета и остановился радом с танкистами.

– Папа! – бросился Брехт к Тома, обнял его и … выстрелил в живот. В необнимающей руке глухо рявкнул «Вальтер». Иван Яковлевич отступил на шаг от хватающего воздух танкиста и выстрелил в голову хлопающего глазами Гудериана. Ещё полшага назад и выстрел в ухо обер-фельдфебелю. И теперь два шага вперёд и контрольный выстрел в голову Тома.

– Не стать тебе, папа, генералом.

Событие шестьдесят восьмое

– Доченька, этот парень хромой, косоглазый и лысый. Не выходи за него.

– А мне и не нужен красавец!

– Я не о том. Пожалей парня, ему и так от жизни досталось…

Красный «Мерседес» дёрнулся и заглох. Нервы, да и отвык от механики, за долгие годы, там лет двадцать на коробке автомате ездил. Слишком резко сейчас сцепление отпустил. Не стал сразу хвататься за ключ. Закрыл глаза и посчитал до десяти. Полно людей на улице и они сейчас разбегались. Вот, ведь. Забыл записку выложить. Не выходит из него хладнокровный киллер. Всё время чего-нибудь забывает.

Иван Яковлевич вышел из «Мерседеса» и приколол к груди Гудериана послание Германии от «Свободной Франции». Потом прошёл назад, сел за руль и повернул ключ, мотор мощно зарычал. Пять литров это вам не хухры-мухры. Плавно газанул и потихоньку отпустил сцепление. Улица за это время опустела. Народ забился в дома. Названивают сейчас, наверное, в полицию. Поздно. Нет теперь у Германии двух козырных тузов. Вот теперь и посмотрим, как там влияет личность на историю. Кто прав, Толстой или его оппоненты.

Автомобиль выехал на центральную улицу и, не выбиваясь из общего потока, повёз Брехта к центру города. Потом свернул полковник на поперечную улицу, взяв правее, и проделав приличный круг, заехал уже с северо-запада по «Потсдамер штрассе» снова в центр города. На Курфюрстендамм возле управления полиции Брехт заглушил мотор «Мерседеса», достал из кармана очередную записку от «Свободной Франции», в которой говорилось, что они будут убивать всех немецких генералов, пока они не закончатся, а потом в извращённой форме поимеют самого бесноватого ефрейтора.

Всё, если и это не сподвигнет Гитлера на войну с Францией, то тогда уже ничего не сподвигнет. Ультиматумы он им ставит! Войну надо объявлять. Только это будет другая война, без мощи, что дала Германии Австрия, Чехословакия с её промышленностью, без Польши, где оттачивали свое умение германские генералы. Особенно «Шкода» – значимая недостача, которая, после захвата Чехословакии немцами, начала штамповать танки десятками и сотнями. Ещё авиация не та, новые самолёты в армии можно по пальцам одной руки пересчитать, да и бригада Брехта солидно проредила в Испании лучших немецких лётчиков. Половина «Кондора» на ноль помножена. Вместо ассов оттуда вернутся битые русскими ассами пацаны, потому, что лучших выбили.

Ну и вишенка есть на торте, во Франции тоже после убийства министров и маршала буча идёт. По крайней мере, газеты настроены воинственно, так ему Энгельгардт сказал. В Германии уже неделю запрещена продажа иностранных газет, только для австрийских исключение сделано, так Австрии уже и нет, есть «Восточная Марка» – неотъемлемая часть Великой Германии, Третьего Рейха.

На Курфюрстендамм было оживлённо, к управлению подлетали, скрипя тормозами, автомобили из них выбегали люди, когда военные, а когда и штатские. Они прямо галопом неслись к управлению полиции и исчезали за огромными дверями. И из этих дверей тоже выскакивали люди и бежали к другим или этим же машинам. Брехт снял курку, вывернул её прямо в салоне на другую сторону, достал из сумки раскладную тросточку и шляпу, потом надел снова куртку, но уже синей стороной наверх, напялил шляпу, чуть набекрень, и вылез из машины. Бросать такой роскошный автомобиль было жалко. Но, уж тут он своё земноводное задавил. Пожить ещё немного хотелось, да и куда им второй. Их зелёный ничем не хуже. Брат – близнец. На двух машинах с пацанами не уедешь же в Польшу. Тем более, сто процентов, что если генеральский «мерс» исчезнет, то его подадут в розыск. Хрен на нём границу Германии пересечёшь. Не с боем же прорываться.

Поймать такси на Курфюрстендамм представлялось делом сомнительным. Брехт сориентировался и пошагал на Унтер-ден-Линден, там, у отеля «Берлин», точно должны быть такси. Хромая, точнее, чуть подволакивая левую ногу, опираясь о тросточку, молодой человек не спеша шёл по Берлину. Пока вот здесь, не у здания полицейского управления, город жил нормальной жизнью.

Ещё издали у отеля Брехт увидел давнего знакомого таксиста на пафосном автомобиле. Точная копия той машины, что стояла в гараже снимаемого ими домика, стояла и ждала пассажиров, готовых выложить приличное количество рейхсмарок за удовольствие посидеть в этом зелёном чуде.

– Guten Abend. Wie geht es dir? (Добрый вечер! Как у тебя дела?)

Глава 25

Событие шестьдесят девятое

Шахматы – самая распространённая игра в мире: зародилась в Индии, шах пришёл из Персии, гамбит – из Италии, цугцванг – из Германии, и только русский мат сделал её по-настоящему народной.

Сидели в домике и играли в шахматы. Иван Яковлевич международным гроссмейстером не был. Даже задрипанным мастером спорта и то не удосужился стать. Да и не мог, там у этих проклятых шахматистов, что-то с головой не так. Несколько раз в студенческие годы Брехт играл с обычным кандидатом в мастера спорта. Так тот лежал на койке в общаге с закрытыми глазами и диктовал ходы, а у тебя перед глазами доска, сходил, сообщил товарищу кандидату свой ход, над которым думал несколько минут, а он практически сразу тебе ответ выдаёт. То есть, он в голове держит шахматную доску и помнит, где все твои и его фигуры стоят. Брехт тогда попробовал схитрить, не потому, что характер такой, а потому что ум пытливый. Назвал неправильно положение коня. Так кандидат, мать его, поправил, типа, так лошади не ходят. Проиграл тогда. Один раз, правда, выиграл у Коли, так звали этого «ясновидящего». Уговорил того сыграть без ферзя. И не стал гамбитами со всякими испанскими началами итальянской партии заморачиваться, тупо, при малейшей возможности шёл на обмен. Коля, поздно осознал, что произойдёт, а когда понял, было уже не до гамбитов. Доска почти пуста и ферзь может резвиться напропалую. Пытался противник вилки ставить, но когда фигур мало, то это уже и такому профану видно, что ловушка. Словом, выиграл, но повторить успех уже не смог. Коля на тупые размены не шёл больше, старался в вилки эти самые и заманить. Пришлось ферзя поменять на слона, ну, а дальше всё посыпалось.