Герильеро

Пока шел импровизированный военный совет, на котором согласовали действия и решили по возможности избегать контакта, столб пыли приблизился и касик остро пожалел, что у него до сих пор нет бинокля.

— Машина. Большой джип, — опустил руку от глаз гуарани. — Человека три-четыре, не больше.

Пыль двигалась точно по направлению к ним и стоять на месте не имело смысла — прятаться посреди ровной, как стол, саванны негде, а разойтись, может, еще и получится.

Но не получилось, встречные явно нацелились наперерез.

— Это не военные, — выдал через несколько минут наблюдатель.

Невоенные тем временем сокращали дистанцию и вместо жезлов регулировщиков размахивали винтовками.

— Не оторвемся, у них лендровер, он поновее и помощнее, — бросил взгляд на командира Хосе.

Те же мысли пришли в голову и Ньико, который подтвердил их гудком и миганием фар. Ну что же, бог не выдаст, свинья не съест…

Преследователи остановились метрах в пятидесяти, причем трое остались в машине, нацелив винтовки на участников экспедиции, а один, твердо, по-хозяйски ставя ноги на землю, пошел на переговоры.

— Кто такие, что везете? — начал он на испанском.

— На свадьбу к родственнику, в Филадельфию, подарки, — ответил гуарани на родном. — А вы кто будете?

— Милиция Py Nandiх[ii], — осклабился переговорщик. — Добровольная охрана границы.

— Врут, — шепнул Хосе. — Py Nandi на гуарани “оборванцы”, это сельская милиция. У них не то что лендроверов, у них и винтовок порой не было. Такая же сволочь, как и полиция, даже хуже.

Вася вздрогнул и на всякий случай зафиксировал правую руку Хосе.

— Ну так мы поехали? — спросил гуарани.

— Не так быстро, приятель. С тобой-то все ясно, а вот кто эти гринго за рулем?

— Водители, по найму.

— Ну да, ну да. Короче, выходите из машин. Сейчас проверим груз, заплатите пошлину и езжайте.

— Какую пошлину? Кому?

— Нам, — заржал добровольный народный пограничник, но тут же, услышав как в кузове лязгнул железом Римак, заткнулся и отпрыгнул назад, хватаясь за кобуру на поясе.

— Мочи козлов! — заорал Хосе.

Три ствола всегда лучше чем один, а один МГ-34 лучше, чем несколько винтовок — переговорщик не успел достать пистолет, как в него разрядили кольты Вася, Хосе, гуарани и Ньико, а пулемет Римака шарахнул из кузова длинной очередью по лендроверу “оборванцев”.

Шарахнул и заткнулся, как только гильзы долетели до земли.

Уже падая и перекатываясь, Вася слышал, как Римак взорвался ругательствами и долбит рукой по железу. Пальнув пару раз наугад в сторону противника, касик успел подумать “Ну вот и конец экспедиции, на пятидесяти метрах пять пистолетов против трех винтовок не пляшут”, вскочил для перебежки и неожиданно осознал, что преследователи молчат.

Ну ладно переговорщик, три пули 45-го калибра заткнут кого угодно, но почему затихли остальные? Пригибаясь и приседая, Вася двинулся вперед, стараясь забирать левее, в ту сторону, куда сложнее разворачивать стволы. Краем глаза он видел и движение остальных, а потом рыкнул мотор и Хосе заложил вираж, прикрыв их джипом.

Сзади четко клацнул затвор пулемета и переставший ругаться Римак крикнул:

— Готово!

Но стрелять ему больше не потребовалось, еще первой очередью он выключил всех троих: один с дыркой во лбу смотрел мертвыми глазами в потолок, второй прижимал руки к пробитой груди и булькал кровавой пеной, а третий валялся в отключке от болевого шока.

Не успел Вася подивится такой офигительной результативности, как Хосе буднично дострелил раненых и принялся потрошить машину.

— Черт, и двигателю досталось! — досадливо вздохнул добравшийся до лендровера Ньико. — Ладно, сниму, что смогу…

За полчаса мародерки стало ясно, что никакие это не ополченцы и не добровольцы, а вовсе даже обычные контрабандисты — груз не оставлял в этом никакого сомнения, чулки да косметика. Нет, очень может быть, что убитые состояли в партии “Колорадо”, но вот как верно подметил Хосе, на Py Nandi они не походили от слова совсем: хорошие сапожки вроде ковбойских (у переговорщика даже с вышитым узором), у всех “гаранды” и такие же кольты М1911, хорошая одежда и, самое главное — пачечка тысячи на полторы долларов.

— Жадность сгубила, — сплюнул Ньико, вытирая ветошью руки, — мало им своего, решили еще и чужое на халяву прихватить.

— Шли за шерстью, вернулись стрижеными, — хохотнул Хосе, закидывая тючки с товаром в грузовик.

А Вася сидел, привалившись к колесу и, набивая до полного пистолетный магазин, вспомнил читанную в какой-то книжке максиму “попаданцам всегда везет”, улыбнулся, и подумал, что не дай бог к этому везению привыкнуть и на него уповать.

До гордого звания “мотеля” парагвайской гостиничке не хватало всего ничего — кондиционера, телефона, удобств и телевизора в номере, а также улыбающегося до ушей клерка на ресепшене. Зато машины встали прямо под окнами и даже на освещенной площадке, под электрической лампочкой, пусть и тусклой. С вечера, сразу при заселении, мальчишка-посыльный убежал с запиской к суб-офисьялу и продавец явился прямо с утра, демонстрируя свою заинтересованность.

Разумеется, не в помощи самозванным приятелям давно забытого родственника, а в получении максимума материальных ценностей и денежных знаков, желательно в твердой валюте.

О чем и принялся самозабвенно торговатся.

А что у вас есть — а что надо — а сколько стоит — а сколько дадите — вот это вот все. Причем упитанный прапорщик с маленькими вздернутыми усиками чувствовал себя хозяином положения. Он плюхнулся в кресло, положил на стол колоссальную фуражку, которая легко бы сошла за вертолетную площадку и задрал цены в полтора раза. Да еще потребовал за все расплатиться долларами, а не товаром, как было оговорено ранее — контрагенты же приперлись за сотни километров и наверняка не захотят уехать с пустыми руками, так что небольшое изменение условий договора никого не должно смутить. То есть повел себя как настоящий Педро, как он и представился.

Вася и Ньико спорили до хрипоты, на что прапор отвечал в духе “Базар большой, походите, поторгуйтесь”, а Хосе уже начал потихоньку хвататься за пистолет и пугать Васю тем самым шальным блеском, пока еще в глубине глаз.

— Ладно, к черту, — касик решительно встал. — Все, что оговорено раньше, по ранее оговоренным ценам, сверху партия чулков и косметики и тысяча долларов.

Легко пришло — легко ушло, нечего жалеть.

— Это ваше крайнее слово?

— Крайнее не бывает.