Герильеро

“Кстати, надо бы ребятам добыть часы. Это хорошо что мы сейчас на прямой видимости, а как согласовать атаку с нескольких сторон, если придется?”

И Вася углубился в мысли, где взять наручные часы и, самое главное, как научить индейцев ими пользоватся. Так-то они прекрасно определяли время и без них — час до рассвета, два часа после, сумерки, два часа после заката — но это никак не годилось для боевой синхронизации. “Сверим часы”, ага. И фонарики не помешали бы. И уоки-токи, если уж мечтать на всю катушку.

За этими мечтами час и пролетел, радостные возгласы полицейских на посту сменились сперва пением, затем ссорой, потом примирением и, наконец, происходящее свелось к невнятному бормотанию в стиле “Ты меня уважаешь?”.

— Быстро они накидались, — констатировал Искай.

— Опыт не пропьешь, — усмехнулся Вася и дал команду к выдвижению.

Дверь на пост даже не была заперта, а из шестерых полицейских только двое попытались подняться навстречу с грозным мычанием. И тут же плюхнулись обратно, получив в лоб от Римака и Катари. Следом двое боевиков вырубили и остальных и группа, выставив часового, принялась обчищать пост.

Не успел Вася порадоваться, что все прошло лучше, чем планировалось, как его возню с несгораемым шкафчиком прервал предсмертный хрип. Резко обернувшись, студент оторопел — Хосе методично резал полицейских одного за другим, и только на последнем прокололся, не сумел сделать это беззвучно.

— Ты что творишь? — прошипел Вася, когда подскочил к Хосе, припер его к стенке и взял за горло.

Боевик нервно дернул шеей, выскользнул из захвата и двинулся к окну.

— Этих свиней надо убивать всех поголовно!

Опять в Васином мозгу словно издалека сложилось понимание — такой боец может легко пойти вразнос. Он дернул Хосе за плечо и, не обращая внимания на нож в его руке, развернул к себе лицом.

— Ты не в Аргентине, гаучо! Твоя война там, а здесь, в Боливии, будешь делать только то, что мы решили, понял?

— Понял, понял, — недовольно скинул руку с плеча Хосе.

— А на выходе — только то, что прикажет командир!

— Да ясно, отстань ты уже от меня!

Вася просто осатанел. Он тряхнул Хосе за грудки и снова припер к стене так, что оказался нос к носу с аргентинцем.

— Не “отстань”, а “так точно, товарищ командир!” — прошипел он прямо в лицо боевика.

Глядя в глаза касику, Хосе отчетливо понял, что этот индеец куда более бешеный, чем он сам. И что Тупак не задумается убить за нарушение приказа.

— Так точно… товарищ командир…

— Свободен, — Вася толкнул Хосе вбок, — собирай оружие и патроны.

Повертев в руках нож, о котором он в стычке даже забыл думать, Хосе обтер его, сунул в ножны и, скептически хмыкнув, принялся за дело.

Стараясь не наступать в кровь, они собрали пистолеты, магазины к ним и вскрытый цинк с патронами. Найденной монтировкой Катари выломал дверцу несгораемого шкафа, откуда извлекли нетолстую пачку купюр и несколько конвертов с деньгами. Затем вырвали телефонные провода и засыпали все вокруг листьями коки из принесенного с собой мешка.

Что самое приятное в профессии партизана? Появляться там и тогда, где тебя совсем не ждут. Кусок мяса, сдобренный хитрыми отварами деда, уложил пса спать не сразу, но надежно, кабыздох только лениво приоткрыл глаз, когда группа кралась мимо него в дом коррехидора.

— Доброе утро, сеньор!

Хозяин, даром что спал, подскочил как будто его ткнули булавкой и оглядел гостей безумными глазами: две темные тени с повязками на лицах и тускло блестящими стволами пистолетов. Он шарахнулся к стене, прикрываясь натянутым на себя одеялом и вскрикнул:

— Помоги…

Но сильная рука заткнула ему рот, а сунутый в нос пистолет, остро пахший маслом и порохом, добавил сговорчивости.

— Не надо шуметь и никто не пострадает.

Коррехидор мелко затряс головой.

— Сеньор Гаррибия, вы же здесь главный? — спросила одна из теней и продолжила после трясения головой. — У нас в вашем кантоне бизнес. Небольшой, но очень серьезный, понимаете?

Вася говорил на испанском, старательно усиливая кастильский акцент, а сам тревожно думал, как там Хосе. Аргентинца после резни на посту он оставил снаружи вместе с Катари, тихо приказав последнему если что — придушить Хосе. Здоровяк только кивнул, вот уж на кого Вася мог положится… Искай должен контролировать служанку и, судя по тишине, у него все в порядке. Так что с коррехидором Вася беседовал на пару с Римаком.

— Мы очень хотим жить с вами в мире, но нам постоянно мешают. Вы бы не могли нам помочь?

Слегка придушенный мэр, которому, наконец-то освободили рот, еле слышно прошептал:

— Чем именно? Я готов, только скажите!

— Нам очень не нравится ваше внимание к одной айлью. Это мешает нашему бизнесу, понимаете?

— Но это не я! Это все полиция! — попытался перевести стрелки Гаррибия, но чуть не обосрался, когда услышал следующие жуткие слова гостя.

— Полиция нам больше не помешает. Никогда. Теперь дело за вами.

— Да-да. Конечно, я понимаю, — залебезил волостной предводитель, — можете рассчитывать… Клянусь Мадонной, я больше никогда…

— Не надо клясться, это грех, — почти ласково сказал гость, зажег ночник и сунул в руки хозяину бумагу и карандаш. — Пишите расписку.

Пока коррехидор писал под диктовку, Васю все больше отвлекался на звуки из глубины дома. На драку это были никак не похоже — сперва бубнение, потом скрип мебели, потом охи и вздохи и, наконец, женский стон.

“Господи, хоть бы Искай там никого не прирезал.”

Вася указал место, где расписаться, свернул бумагу вчетверо и спрятал ее на груди.

— Никому не говори. Не надо. Тем более телефон все равно не работает. — утешил он хозяина и поднялся. — Мы уходим. Надеюсь, вы все поняли и теперь долго нас не увидите. А это вам небольшой аванс.

— Да-да, сеньор… простите, сеньор, как вас называть?

Но пришелец ожег его таким взглядом, что коррехидор заткнулся и еще минут десять молился, зажмурив глаза. Потом пересчитал деньги, поднял трубку, убедился, что сигнала на линии нет, медленно встал и наощупь побрел по дому во двор.

Пес дрых, задрав лапы вверх и только глухо взвизгнул, получив удар ногой в живот.

— Флорита! Флорита, где ты!

Служанка с растрепанными волосами поправляла съехавшую ночную рубашку и счастливо улыбалась.

— Шлюха! — влепил ей пощечину работодатель, хоть так сорвав злость от ночного визита.