Дон Педро

Событие семьдесят первое

Плохо быть умным и скромным одновременно. Скромность не позволяет блеснуть умом, а ум не разрешает похвастаться скромностью.

Скромность, украшающая человека, называется бижутерией.

Мало ли чего в жизни может пригодиться. Из экипажа «Зоркого Сокола» изъяли одного итальянца. Теперь уже «товарищ» владел немецким сносно и мог выступать переводчиком при неожиданной встрече с итальянцами. Всё же поезд будет идти по тем местам, где как раз и расположился итальянский пехотный «Корпус добровольческих сил». Francesco – «Франческо» Дель Боско, что переводится как – «лесной» был ещё при вербовке переименован в Федьку Лешего и поставлен на свое же рабочее место, а был он – торпедистом. Capo di Seconda Classe, он же «маршал, обер-лейтенант 2-го класса», или старшина второй статьи на наши звания, для представительства был повышен тут же в звании до «первого капитана». Повысили бы и больше, но именно эта форма убитого итальянского танкиста имелась в наличии и подходила по размерам. Федька был мужичонком чернявым, худым, как швабра и выше Брехта ростом, под метр восемьдесят. Глиста самая настоящая, только чёрная. Как бывший хозяин формы мог в броневик умещаться – загадка, видимо из-за худобы мог пополам складываться. Штабелями.

Ещё из немецкого батальона взяли одного берлинца. Всё же немецкий Брехта – это совсем не тот немецкий. Пару сотен лет изоляции «русских» немцев языки прилично разделили, а с учётом кучи немецких диалектов, так и подавно. Понять можно. Только ведь, и серба, если тот будет медленного говорить, жестами сопровождать и глаза закатывать, то русский тоже поймёт. Поймёт, но склонит, эдак, голову набок и поинтересуется, а ты, дорогой друг, точно наш – посконный. Хорунжий бывший где-то учился и тоже немецкий знал, но акцент должен быть, да и практики маловато, особенно в последнее время. Потому, выпросили у «Папаши Отто» солидного усатого бюргера с берлинским акцентом. Вильгельма Бруммера.

Русских забрали всех. Единственно капитан Скоробогатов с «Мессером» своим расставаться не захотел и пообещал пару раз вылетать сопровождать поезд, на всякий случай, а потом, когда Брехт уже доберётся до Мадрида, и объяснит местной ПВО, что в этот «Мессершмитт» стрелять не надо, он приземлится. Воссоединится.

Тронулись, как и планировали, ночью. Добрались до линии фронта, вернее, серой зоны, что проходила в десяти примерно километрах к западу от Сарагосы и встали. Там посты, а за ними деревушка Муэла (Muela). Остановились и выгрузились почти все. Подползли к нескольким шпалам, что перегораживали железнодорожное полотно и вырезали вполне себе бодрствующий пост. Эти бодрствовали чересчур, жгли костры – грелись. Зима всё же. Там их Мишка Чувак всех семерых из лука и положил. А нефиг, пусть учат устав караульной службы. Вот сто процентов, что даже у них, в Испании, в этом уставе нет ничего про костры и бутылочку агуардиенте, или «огненной воды». После постовых и остальных три десятка в домиках пристанционных отправили в долину вечных снов.

Убрали шпалы и дальше поехали. Вслед пытались бежать, уже в деревушке, и чего-то кричать, но не догнали. Раскочегарились уже. Машинист из местных сарагосских коммунистов, только покрикивал на русских: «Сuanto antes!» (быстрее), а те и рады, как пулемёты уголёк в топку швыряли.

В городке Ла-Альмуния-де-Донья-Година (La Almunia de Doña Godina) заправились дополнительно водой и продуктами. Не потому, что нужно было, до Мадрида и так бы хватило. Просто Брехт решил проверить, как их легенда работает, да и мчаться по большой станции на всех парах опасно. Переведут стрелку, куда в тупик, и генуг гегенубер. Но немецкая полковничья форма делала свое дело, да ещё начальнику станции показали в зюзю пьяного генерала Сайенса де Буруагу.

– Устал. Сморило. Срочно его превосходительству на войну надо. Мадрид брать!

– Sí, coronel. – И, правда, «Си», быстренько всё начальник станции организовал, и даже пару бутылок вина с ящиком галет для защитников Родины не пожалел. А генералу даже проститутку, тьфу, патриотку, предлагал с собой завернуть. Не взяли. Как там, в «Мёртвых душах», ещё завезём девочку.

Доехали до городка Аркос де Халон. И вот тут случилось … Случилось, так случилось!

Приехали на какие-то запасные пути и Брехт с Вильгельмом Бруммером пошли искать главного «по тарелочка». Покричать, какого лешего тут красный свет большому немецкому начальству включили. Пришли на станцию, а там … на «главного» уже кричат. Мужчина хоть и в штатском, но видно – большой начальник, орёт на главного железнодорожника и аж слюна брызжет на красную физиономию бедняги.

– Was ist los?! – тоже изобразил жажду смертоубийства на своей лопоухой физиономии Дон Педро. – Qué quiere decir esto?

– С кем имею честь? – прервал поток слюны штатский. Адонсия, одетая в форму немецкой медсестры перевела. Точнее, медбрата. Китель от медбрата, а юбку в одном из магазинов Сарагосы серо-зелёную добыли.

– Полковник Брехт. Легион «Кондор». Нам срочно нужно на передовую, а тут загоняют на какие-то запасные пути. Вы тут главный? Наведите порядок! Денерветер! – Немцы они не кричат, они свысока медленно и по слогам объясняют унтерменшам, кто тут команды отдаёт.

– Рамон Серрано Суньер. Я с позавчерашнего дня занимаю пост националистического министра внутренних дел, – худой благообразный мужчина, почти седой в тройке и при галстуке в цвет пиджака. Лощёный такой. Но крикливый.

– Поздравляю вас сеньор Серано. Если вы министр внутренних дел, то соблаговолите навести тут порядок и дать команду срочно отправить наш состав дальше.

– Состав? – министр МВД поскрёб за ухом. Надо жест запомнить, решил Брехт, вполне себе аристократически получилось. У собак или кошек, так не получается.

– Да паровоз и два вагона. Мы направляемся на передовую. В Ториху, это в двадцати километрах от Гвадалахары. Там расположен наш аэродром. – А чёрт его знает, где у того «Кондора» аэродром. Но раз бомбят Гвадалахару и Мадрид, то рядом по-всякому должен быть аэродром.

– Колонель Брехт, вас мне послала сама Дева Мария, – министр радостно хлопнул «немца» по плечу. Ох уж эти горячие южные парни.

– Вы уверены? – Брехт посмотрел на затянутое очередными дождевыми тучами небо. Девы не было. А вот дождь собирался. Или это слёзы самой Марии. Да, нет, перебор.

– Несомненно. Это секрет, я надеюсь на вашу немецкую выдержку, – Рамон Серано, отошёл на шаг и оценивающе окинул взглядом Брехта. Дон Педро проделал то же самое. В эту игру и вдвоём играть можно.

Министр смутился, подошёл вплотную и прошептал Брехту: «Гыр, гыр, быр, дыр».

– Вас? – Прямо интересно стало, он что, не заметил, что разговаривали через Адонсию.

– Ой, простите. Только никому. Генерал Франко вместе со мной и своим братом Николасом и рядом членов правительства направляется на передовую. Как раз в городок Ториха. Там он будет награждать особо отличившихся в боях офицеров, что сейчас находятся в госпитале в Торихе. Так вот, наш паровоз вышел из строя. А этот коммунист, наверное, – министр бросил гневный взгляд на начальника станции, – говорит, что у него нет ни одного исправного паровоза. Каналья! Так вот, полковник, не согласились ли вы, чтобы три наших вагона и платформу с пулемётами и зенитками подцепили к вашему паровозу. Тем более что ехать нам в одну сторону. По пути.

Ни хрена себе хрен! «Так вот», через слово. А ещё министр. Тьфу, не о том думаете товарищ, колонель. Интересно, а президент Мануэль Асанья-и-Диас больше награду даст за живого Франко или за мёртвого? Большущий такой орден с закруткой на спине. Золотой. Это Теркин был согласен на медаль. Нет уж. Орен!!!

– Сеньор министр, для меня будет честью поделиться паровозом с диктатором Франко. Один вождь, одно государство, один народ! – Брехт вскинул руку в нацистском приветствии – правую вперёд и вверх с открытой ладонью.