Дон Педро

Потом наступило затишье. Готовились националисты, планы вынашивали.

Скоробогатову и Акимушкину нужно по итогам этой войны звание «Героев Советского Союза» присвоить. Медали самой ещё нет, только через два года кому-то умная мысль придёт, и изобретут «Звёздочку». Пока просто звание. Нужно всем ходить и говорить: «Я – Герой Советского Союза», а то, как люди узнают.

Так вот, испанцы придумали. Они уговорили Легион «Кондор» перебросить из Мадрида часть самолётов. Уговаривали долго. Немцы, потеряв кучу самолётов, отнекивались до последнего. Но видно чем-то Франко Гитлера или Геринга заинтересовал, и прислали шесть бомбардировщиков новейших Хейнкелей и шесть истребителей для прикрытия тоже новеньких Мессеров (Messerschmitt Bf 109). Сначала на разведку прилетела тройка Мессершмиттов и даже прошлась по домам из пулемётов. Не ответили им, хоть руки и чесались. Ясно же, что следом пришлют бомбардировщиков. Разбомбить этих интернационалистов к их чёртовой бабушке.

Хейнкель He 111 – это не «тётушка Ю» и быстрее и красивее. Нет дурацкого пропеллера на носу. Даже жалко было в металлолом превращать. Снятые с «Зоркого Сокола» пара 13,2-миллиметровых пулемётов «Гочкисс» (Hotchkiss) образца 1930 года и пара «Браунингов» Акимушкина тройку Хейнкелей (они же «Двойная молния»), уничтожили, не дав тем сбросить ни одой бомбы. Просто разорвали их на куски. А нефиг. Заберись на несколько километров и пикируй оттуда, нет, решили всем продемонстрировать, как не надо воевать – показали унтерменшам красивые самолёты.

А следом на своём Мессере с испанскими флагами Легиона «Кондор» на крыльях и хвосте взлетел Скоробогатов и по пойманному азимуту прямёхонько вышел на новый аэродром подскока. На бреющем прошёл над ним и уничтожил прямо на взлётной полосе все истребители и остатки Хейнкелей. А потом, в конце, и большую цистерну с авиационным бензином поджёг. Удачно поджёг. Бензин с октановым числом 88 небольшим ручейком добрался до склада авиабомб и шандарахнуло так, что на всех соборах Сарагосы цветные витражи повылетали.

После этого три дня была тишина. А нет. Два дня. Солнечным утром шестого февраля на заваленную трупами площадь перед позицией интербрагадовцев пришли франкисты с белым флагом.

Брехт глаза протёр. Неужели сдаваться пришли? Зря радовался. Генерал франкистов Сайенс де Буруага-и-Поланко предложил сдаться республиканцам. Обещал всем справедливый суд и потом, после отбытия наказания, отправку на Родину.

Иван Яковлевич с Адонсией в качестве переводчика и с Мишкой Чуваком в качестве экзотического телохранителя (Специально попросил его полковник зверскую рожу скорчить.) выслушал увешанного медалями и крестами генерала и сказал, что если фалангисты заберут трупы своих товарищей, то стрелять по ним не будут. Потом подошёл поближе и ткнул пальцем в красивый крест.

– У меня такого в коллекции нет.

Немая сцена в «Ревизоре» это жалкая пародия на то, что произошло с франкистами. Они не только онемели, но ещё и двигаться разучились. Остался только один мускул мимический задействован. Он позволял глаза округлять.

– Можно я себе возьму. Вы же всё равно скоро умрёте, а в рай с медалями не пускают, в ад тоже, так что, дорогой генерал Санька, нахрен он тебе больше не нужен. – И сорвал с груди генерала красивый крест. Потом у местных узнал, что это «Королевский военный орден Святого Фердинада». Франко им своих самых преданных сторонников награждает.

Генерал отмер, уставился в прореху на груди, завизжал, как хряк, которого в борова превращают и, спотыкаясь, не дожидаясь свиты из двух полковников, понёсся по заваленной трупами площади. Воняло ужасно, хорошо, что ветер всё время был восточный, со средиземноморья. Генерал поскользнулся в луже из начавших уже сочиться жижей трупов и плюхнулся на труп. Завизжал ещё больше и дальше уже бежал, не разбирая дороги. Всё время, при этом спотыкаясь, и падая на своих бывших солдат.

– Ты, товарищ Брехт, полный отморозок, как ты выражаешься, он же парламентёр – лицо неприкосновенное, – покрутил головой Светлов, когда Иван Яковлевич поднялся наверх.

– Это не так, уважаемый, Иван Ефимович. Это было проделано намеренно. Сейчас этот генерал все свои войска пошлёт сюда на штурм. И без всякой артиллерии и самолётов. На убой. Пока его или не пристрелят свои, или отстранят, в лучшем случае.

Так всё и произошло. Три дня непрерывного штурма. Закончилось всё одновременно, у фалангистов закончились солдаты и офицеры, а у интернационалистов патроны. Последних националистов закидывали остатками гранат. Еле отбились, даже все пистолетные патроны расстреляли. Ещё бы одна атака и хоть в рукопашную с пустыми винтовками иди. Но атаки не последовало. А тут и долгожданный сюрприз пожаловал.

Событие шестьдесят шестое

– Чтобы продать что-нибудь ненужное, нужно сначала купить что-нибудь ненужное.

– И это все? Я теперь менеджер по продажам?

– Да, вот ваш диплом.

Sottotenente di vascello Николо Трегубе, он же Николай Трегубов – блондинистый итальянец стоял на носу «Зоркого Сокола» снова переименованного, на этот раз в «Halcón espectador», что с языка Томаса де Торквемады – главного инквизитора средневековья, переводится как – «Зоркий Сокол», и приветливо махал руками Брехту и Светлову. Рядом монументальной фигурой возвышался кап три Макаров Сергей Васильевич. Этот не махал, этот показывал кулак. Согласитесь, махать кулаками в знак приветствия – моветон. Показывать – другое дело.

Брехт капитана понимал. Подняться вверх по не совсем судоходной реке на приличное расстояние – это почти то же самое, как пройти подо льдами Арктики на подводной лодке Северным Морским путём. За это после капитанам подлодок будут героев давать. Ну, по чесноку за утопления одного «Адмирала Шеера», Макарову тоже героя можно дать, а ведь ещё было куча всякого добра, и каждый следующий, как бы и не круче «Шеера», «Дойчланд» уж точно. А сколько стоит целый огромный пароход с боеприпасами, ну, кроме самого парохода.

Начиналось всё так. Брехт, когда купался вынужденно в реке Эбро, оценил, что речка-то не мелкая и вполне широкая. А продуктов нет, а патроны заканчиваются, а … Много чего нужно. Но доставлять всё это по железной дороге дорого, долго и, самое главное, что до Бельчите поезд не идёт, а переправлять припасы на двух вечно ломающихся грузовичках, которые и тонны груза не берут, задача из области фантастики. Тут он и вспомнил про непонятно чей сейчас корабль. По идее, нужно передать республиканцам. И отпираться от всего. Не были, не видели, ничего не знаем. Но есть такое хордовое, да чего там – хордовое, есть такое земноводное бесхвостое – жаба называется. И она душила Ивана Яковлевича своими пупырчатыми лапками. Подарить стометровый новенький с иголочки корабль, стоивший огромные деньги, и являющийся образцом для подражания для всех эсминцев мира, республиканцам, которые через год с небольшим проиграют войну. И тогда шикарный корабль достанется Франко, нет, и не уговаривайте, «на это я пойтить никак не могу», как Папанов сказал.

Макаров, к которому Брехт перед приходом в Барселону обратился с таким вопросом, снял с головы итальянскую фуражку и бросил её на пол. Топтать не стал. Поднял.

– Как отдать, да вы что, Иван Яковлевич, да это будет лучший эсминец черноморского флота. Чуть усилить артиллерию и его даже в ранге повысить можно – крейсером станет!

– Ну, проливы? – развёл руками Брехт.

– Проливы. А вы в каких отношениях с представителями СССР в Испании.

– В отношениях. Да я знать никого не знаю. Был Мерецков, так он уехал, а Штерна не видел ни разу.

– Плохо. Тут такая задумка родилась. Мы, ну, вы, корабль передаёте Испанцам, а они через пару месяцев продают его за небольшие деньги СССР, Все документы будут оформлены. Турки уже не придерутся.

– Спорный вопрос. Насчёт турок не знаю, но есть ещё итальянцы. Мы передадим пленных в международный «Красный Крест», а они через год всё одно попадут в Италию. И что тогда?