Страница 9 из 61
Помните, как все восхищались Сарой Джессикой Паркер? Ее стиль, яркость завораживали женщин во всем мире. Мужчины этого не понимали. Они чесали подбородки и пожимали плечами, как бы говоря: «И что вы в ней находите?».
У меня что-то вроде того.
Я не красивая. Мою фигуру нельзя назвать безумно сексуальной или изящной, но по совершенно непонятной причине мужчины тянутся ко мне. Может быть, потому что мне все равно? Может быть, после Уинстона и всего того, что было потом, от меня исходят волны безразличия, и мужчин это интригует? Кто знает?
— Одевайтесь, Скотт, — повторила я. — Меня ждет следующий пациент.
Он соскользнул с кушетки. Просунул руку в рукав и начал сгибать и разгибать локоть.
— Стало гораздо лучше, — отметил он. — Просто замечательно. И всего лишь после одного сеанса.
Я пошевелила пальцами и невозмутимо сказала:
— Магия.
Он печально улыбнулся.
— Извините, — сказал он, не сводя с меня взгляда. — Не хотел беспокоить вас. Это было глупо с моей стороны. Прошу прощения.
— Все в порядке, — ответила я.
Я сделала несколько коротких заметок о лечении — перекрестное трение, наложение бандажа, посоветовала использовать лед и при нагрузке давать опору локтю — и пока Скотт приводил себя в порядок, убрала стол. Вернула на место ножницы и ленту, придвинула табурет к стене, чтобы не споткнуться. Постелила свежую простыню на массажный стол.
Наконец, я быстрым движением сдернула резинку с волос, заново собрала их в хвост и улыбнулась Скотту, давая понять, что ему пора идти.
— Думаю, ваш муж полный идиот, — сказал он, когда я двинулась к двери.
— Можно и так сказать.
А потом он протянул руку и коснулся моих пальцев. Он сделал это так, словно просил задержаться на мгновение. Словно собирался сказать что-то важное.
Мой пульс участился.
— Давайте сходим выпить, — сказал он. — Всего по глоточку.
ГЛАВА 6
Могу поделиться с вами подробностями крушения моего брака. В том, что случилось, не было ничего экстраординарного — обычный распад отношений, который наступает после невыполненных обещаний, разбитых сердец, разбитой посуды.
Можно с полной уверенностью сказать, что мы не были одной из тех пар, который сохранили хорошие отношения ради детей. Мы не устраивали совместных праздников и вежливых посиделок с общими друзьями.
Нет, мы расстались, громко хлопнув дверью.
Было много публичных скандалов с оскорблениями и криками, много предательств и иррациональных поступков. Однажды пьяной ночью мы столкнулись в баре и занялись сексом в туалете. Это было некрасиво. Но опять же, когда расставание бывает красивым?
Я относилась к категории женщин, называвших своего бывшего «этим подонком». И все понимали, о ком я говорю.
Мы расстались два года назад, но все еще были женаты, потому что не могли себе позволить роскошь развода. Уинстон был настолько безрассуден, что попытки заставить его подписать любую бумагу, хоть что-нибудь, сделать хоть что-то, требовали от меня такого выброса энергии, что я оставила все надежды.
И да, конечно, Петра была права, когда говорила, что мне нужно разорвать все связи с этим человеком. Я вычеркнула свое имя из всего, что когда-то у нас было общим, потому что не смогла бы получить свою законную долю и жить своей жизнью. Единственное, чего я этим добилась — отказ от ответственности за его ошибки. Единственное, что это мне дало — огромное количество рабочих часов и возможность кое-как держаться на плаву.
«Делай в первую очередь самое неприятное, Роз, — неоднократно просила Петра. — Ты будешь функционировать намного эффективнее, если не будешь бояться целый день». Я представила, что произойдет, если я расскажу Петре о приглашении Скотта. «Печаль во благо»! У нее кукушка слетит.
Петра считала, что у всех людей такой же моральный компас, как у нее. Она искренне удивлялась, когда они оказывались не такими, как она ожидала. Она воспринимала это, как личное оскорбление.
Конечно, я отказала Скотту.
— Я не встречаюсь с женатыми мужчинами, — сказала я ему.
— Я не прошу о свидании, — ответил он, — просто приглашаю выпить. Разве это незаконно? Посидим, поболтаем по-дружески.
— Извините, Скотт, но нет.
— Могу я задать один вопрос? — Теперь он улыбался.
— Пожалуйста.
— Если бы я не был женат, вы бы согласились?
— Но вы женаты.
— А если бы нет?
— Вы женаты.
Он ушел, удивленный. Словно ему понравилось мое упрямство. Я спрашивала себя, было ли такое предложение привычным для него делом? Изменял ли он жене на регулярной основе, и получал ли удовольствия от своих побед над женщинами? И, наверное, я продолжала бы думать о нем все утро, если бы не звонок из школы.
У меня был третий за день ишиас, когда я услышала звонок телефона на стойке регистрации. Я старалась не отвлекаться, так как этот пациент был в плохом состоянии и нуждался в моем полном внимании. Полноценный радикулит встречается довольно редко. Это происходит, когда мягкий студень межпозвоночного диска под большой нагрузкой выдавливается наружу. Это желе попадает на седалищный нерв, вызывая сильную боль и зачастую парализуя ногу пациента. Как только желе потечет, пути назад не будет. Это похоже на попытку вернуть зубную пасту в тюбик. Хирургия — единственное средство. Так что, если врач говорит, что он вставляет ваш межпозвоночный диск на место, можете быть полностью уверены — он идиот.
Но как я уже сказала, стопроцентный радикулит встречается редко. Гораздо чаще пациент растягивает фасцию вокруг нижних позвонков. Я разработала изящный трюк, с помощью которого заставляла пациента наклоняться вперед, а затем приступала к жесткому массажу кончиками пальцев. Зачастую пациенту приходилось полностью сгибаться без возможности манипулировать суставами, а это было больно.
Я была на полпути к успеху, когда Уэйн громко постучал в дверь и сообщил, что у меня срочный телефонный звонок.
— Я перезвоню, — крикнула я.
Старая хиппи, стоявшая передо мной без бюстгальтера, вздрогнула, и ее мышцы рефлекторно сжались. В результате она застряла в позе «зю» и не могла двигаться.
— Это учительница Джорджа, — сквозь зубы процедил Уэйн.
Я не могла оставить пациентку в таком положении — морщинистые груди висят, как уши спаниеля, спина согнута под опасным углом между сорока и пятьюдесятью градусами. Я обещала Уэйну, что перезвоню через две минуты.
Следующие девяносто секунд мой мозг лихорадочно перебирал список травм, которые Джордж мог получить в школе. После неудачной попытки облегчить мышечный спазм пациентки, я временно сдалась, опустила массажный стол на минимальную высоту (двенадцать дюймов от пола), и поддерживала ее под живот, пока она с жалобным кряхтеньем заползала на матрас.
— Идите, милая. Узнайте, что там с вашим сыном.
Я поблагодарила ее и накрыла большим полотенцем, чтобы сохранить ее скромность (или что от той скромности осталось). Затем я бросилась к стойке регистрации, где Уэйн ждал меня с выражением «никаких личный звонков в рабочее время».
Пока я дозванивалась в школу, он делал вид, что полностью занят пачкой одноразовых салфеток, а затем вытиранием своего подбородка.
— Миссис Туви, это Хилари Слейтер.
Хилари Слейтер была директрисой.
— Все в порядке? — спросила я.
— Вообще-то не очень, если честно, — она тяжело вздохнула. — У нас проблема… с Джорджем.
— Он заболел?
Месяцев шесть назад мне начали регулярно звонить из школы с сообщениями, что Джордж плохо себя чувствует, и его надо забрать. Его внезапно начинало тошнить, возникала головная боль или хромота. Как и следовало ожидать, школа серьезно отнеслась к этим симптомам. Как и я поначалу.
Отпрашиваться посреди рабочего дня, чтобы забрать Джорджа из Хоксхеда и отвезти домой или в клинику, не нравилось ни Уэйну ни мне. Особенно потому, что ни один из случаев этого внезапного заболевания не подтвердился. Через двадцать минут внезапная бледность Джорджа исчезала, и он начинать болтать, счастливый и довольный. Я поговорила с учительницей Джорджа. Объяснила, что считаю болезни моего сына следствием потребности во внимании, обещала разобраться, но, «пожалуйста, не могли бы вы в будущем дважды убедиться, прежде чем предположить, что он нездоров».