Страница 52 из 61
Только когда каталку с Надин вывезли из палаты, одна из медсестер по имени Кайла, сказала, указывая на занавес:
— Ну, теперь мы можем снести эту Иерихонскую стену?
Мои родители приезжали и уезжали. Уинстон приехал и уехал. Затем он вернулся с сандвичами и остался.
Приехала полиция, и по их словам, все было довольно просто. Свидетели видели, как Надин потеряла контроль, когда перед ней выскочил тот злополучный «Фиат» со стариком за рулем. При поступлении в больницу был проверен уровень алкоголя в ее крови, и он оказался в пределах допустимой нормы. Хотя она и признала, что пила. Она так же сообщила, что только что узнала о романе мужа, так что ее психическое состояние могло повлиять на скорость реакции. Она сообщила им, что очень сожалеет о случившемся.
Мы все очень сожалели.
Петра приехала и осталась. И заплакала. А потом она еще немного поплакала. Она три дня сидела возле Джорджа, всхлипывая, ломая руки и умоляя его проснуться. Иногда она смотрела на меня, и я видела, как напрягаются мышцы у нее на шее.
— Скажи уже, — попросила я через несколько часов.
— Что, — спросила она.
— Что собиралась.
Она убрала волосы со лба Джорджа.
— Не о чем тут говорить.
— Ты думаешь, это я виновата.
Она резко развернулась ко мне всем телом:
— Я бы ни за что так не сказала.
— Все и так ясно, Петра.
Она поднесла руку ко рту, чтобы подавить очередное рыдание. Затем сделала глубокий вдох и ухватилась за металлический поручень кровати, как будто нуждалась в дополнительной опоре.
— Я тебя не обвиняю, — сказала она.
Ее слова звучали уверенно и твердо, но с оттенком горечи.
— Зато я себя обвиняю, — ответила я и посмотрела ей в глаза. — Это я во всем виновата. Всегда. Тебе не нужно ничего говорить.
— Не преувеличивай! — вспыхнула она.
— Я не преувеличиваю. Конечно, это я виновата! Это последствие моих ошибок. Я все признаю. Но я не хочу, чтобы ты всхлипывала и изображала из себя оскорбленную невинность. Во всяком случае, не возле моего сына.
— Твоего сына, — беззвучно повторила она.
— Да, Петра, это мой сын. Хорошая или плохая, но я его мать. Поэтому либо выскажи все сразу или успокойся. Потому что еще и твои истерики я сейчас не выдержу.
Она отошла от Джорджа, встала в изножье кровати и поманила меня. Ее лицо было жестким.
— Ты глупая и безответственная женщина. Мне стыдно за тебя, — сказала она. — Мне стыдно, что ты моя сестра.
— Продолжай.
— Ты в очередной раз доказала, что всегда стараешься решить все самым легким способом. Всегда за чужой счет. Ты никогда не думаешь о других людях. Ты никогда не думаешь, чем это может кончиться.
Я видела, что она старается сдерживаться. Выбор слов, почти официально-деловой, говорил о том, что она уважает место, где находится.
Она покачала головой:
— Поверить не могу, что ты спала с ним. Что у вас был роман…
— Не было никакого романа.
— Не могу поверить, что ты крутила роман с мужем моей подруги. — Ее глаза наполнились слезами. Она взмахнула рукой перед лицом, словно отгоняя непрошенные образы. — Роз, ты опозорила себя и меня. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь…
Джордж открыл глаза.
Он смотрел на нас с недоумением. Он пытался что-то сказать, и не мог понять, почему у него не получается. Он поднял руку ко рту и осознал, что там находится что-то странное. Он нахмурился, когда его пальцы коснулись интубационной трубки.
Я бросилась к нему:
— Не пытайся пока говорить, милый. У тебя все нормально?
Он кивнул. Он не испугался. Он просто смотрел так, словно рад был меня видеть. Он всегда так смотрел, когда я будила его, еще маленького. Он открывал глаза, видел, что я стою рядом с кроватью и улыбался довольной сонной улыбкой. Как будто говорил: «Ты все время была здесь?»
— Джордж, ты знаешь, где ты? — спросила Петра дрожащим голосом. — Ты что-нибудь помнишь?
Я закатила глаза и попросила минутку помолчать, чтобы он сориентировался. Ее лицо упало.
Джордж моргнул, и было видно, как он пытается понять, что же происходит. Он скосил глаза вниз и увидел фиксатор на ноге.
Я прошептала Петре:
— Скажи медсестре, что он очнулся.
Она кивнула и поспешила прочь.
Я присела рядом с сыном.
— Джордж. Ты в больнице. Эта штука во рту помогает тебе дышать. Видишь?
Я медленно провела пальцем по трубке до места, где она была прикреплена к аппарату искусственной вентиляции легких.
— Эта машина дышит за тебя. Слышишь? — Джордж улыбнулся, и я сказала: — Правда круто, да? — Он несколько секунд смотрел, потом его взгляд вернулся ко мне. — Ты серьезно повредил ногу. Поэтому тебе вставили эти спицы. Чтобы скрепить кость. Тебе больно?
Он уставился на свою ногу, словно пытаясь определить, болит она или нет. Затем покачал головой.
— Хорошо. Тебе дали лекарство от боли.
Я сказала, как рада, что он проснулся. Сказала, что мне было грустно от того, что он не мог говорить со мной. Объяснила, что его отец скоро придет, он ушел, чтобы принести мне нужные вещи.
— Но он очень скоро вернется.
Джордж был довольно пассивным, и я надеялась, что таким он пока и останется.
— Ну, привет! — раздался голос слева от меня.
Медсестра Кайла стояла в ногах кровати и улыбалась. Она сообщила Джорджу, что с открытыми глазами он выглядит гораздо красивее. Джордж смутился.
— Его можно отключить от ИВЛ? — спросила я, и Кайла ответила, что да.
Вполне вероятно, раз он пришел в сознание, но пока не вынут дренаж из груди он все равно будет на кислороде. Я взъерошила волосы Джорджа и снова сказала, как рада, что он проснулся, а затем я увидела, как его лицо изменилось.
— Ты в порядке? — спросила я.
Он уставился на меня безумными, испуганными глазами, а потом попытался подняться.
— Что случилось? Джордж, лежи. Что такое? Где болит?
Петра, пытаясь успокоить его, куковала:
— Все в порядке, все в порядке, — но Джордж вытянулся и напрягся.
Первой моей мыслью было: травма головы. У него отек мозга и сейчас случится припадок. Я повернулась к медсестре, но она не выглядела слишком обеспокоенной.
— Ты помнишь, что случилось, Джордж? — мягко спросила она.
Джордж несколько раз кивнул, все больше и больше волнуясь.
Я наклонилась ближе.
— Ты попал в аварию, — сказала я.
Никакой реакции.
— Джордж, тебя ударила машина.
Он пожал плечами, как будто это было не важно. Он выглядел одновременно расстроенным и напуганным.
Затем он попытался заговорить:
— Фокси…
*
ГЛАВА 39
У меня было шесть пропущенных звонков от детектива-сержанта Эспинелл, а так же два текстовых сообщения с просьбой связаться с ней как можно скорее. Я не пользуюсь голосовой почтой. Просто не умею. С таким же успехом вы можете написать мне послание на клочке бумаги и бросить его в озеро.
Уинстон вернулся в больницу, я оставила его и Петру дежурить возле Джорджа, а сама вышла в коридор, чтобы позвонить Селии и узнать, как дела у Фокси.
Насколько мне было известно, собака не пострадала. Я не помнила, видела ли ее раздавленной или раненой, но я тогда вообще мало что видела. Этого было недостаточно, чтобы успокоить Джорджа. Он так сильно расстроился, что даже заплакал, и тогда медсестра предложила позвонить хозяевам собаки.
Коридор был занят. Ко мне подошли два молодых врача — свежие, полные энтузиазма парни. В больницах существует неписаное правило, согласно которому врачи носят стетоскопы выставленными напоказ на шее, но те, кто пользуется ими постоянно — физиотерапевты, медсестры и прочие — должны держать свои стетоскопы в карманах. Просто, чтобы обозначить свое место во внутрибольничной иерархии. Проходя мимо меня, врачи перестали разговаривать и кивнули, безмолвно подтверждая мое право находиться в отделении интенсивной терапии. «Это было тактично», — подумала я.