Страница 49 из 61
Я должна была уйти. Выдержать их обоих одновременно было уже слишком. Генри улыбался Скотту незнакомой мне улыбкой — с веселым и злым презрением. Его глаза смеялись, когда он одним взглядом окинул Скотта от носков дорогих итальянских ботинок до узла не менее дорогого шелкового галстука. Меня этот взгляд испугал.
Скотта он даже не задел.
Он знал, что Генри думает о нем.
Скотт перевел взгляд на меня, и я увидела его самодовольную улыбку. «Посмотри, какой он важный, — говорил его взгляд. — Если бы он только знал, кто трахает его красивую подружку».
— Прошу прощения, — сказала я и ускользнула в толпу.
У меня стучало в висках. Я посмотрела в другой конец дворика, надеясь увидеть указатель «Леди». Все будет не так плохо, если половину времени я проведу в уборной. На полпути мое внимание привлекла Петра. Она стояла возле беседки с музыкантами, и махала мне руками, как курица крыльями. «Вернусь через секунду» — я жестом указала в сторону туалета. Она кивнула и продолжила беседу с какой-то незнакомой мне женщиной.
К услугам леди было несколько хромированных туалетных столиков в стиле арт-деко, каждый с лампой и индивидуальным феном. Интерьер напоминал дамскую комнату тридцатых годов: очаровательный и совершенно не современный. Два столика занимали нарядные женщины, болтающие о переходе на болгарскую прислугу, потому что энтузиазм поляков начал убывать.
— Они становятся ленивы, как англичане, — сказала одна другой.
Я села и, пытаясь тянуть время, немного поиграла с волосами. Выйдя из уборной, я заметила, что музыка стихла, и пошла посмотреть, что происходит. Гости выстроились полукругом, их было около ста человек. Надин со Скоттом стояли на ступенях беседки лицом к гостям, я смотрели им в спину. Я быстро присоединилась к группе и нашла Петру и Винса. Я похвалила платье Петры, а она взяла меня за руку. Приподняв подбородок, она ловила каждое слово Надин.
Надин выглядела потрясающе в своем бледно-розовом костюме безупречного покроя. В свои пятьдесят с хвостиком она была красивой и стройной, и кожа ее сияла, как у ребенка. Скотт стоял рядом, улыбаясь жене.
— … и мой подарок, который мы все вместе хранили в секрете от Скотта, — говорила Надин, — это отпуск.
Она повернулась к мужу и взяла его руки в свои, словно собиралась еще раз произнести брачные обеты.
— Отпуск? — повторил Скотт.
Кажется, он немного нервничал.
Я заметила на противоположном конце полукруга Генри. Он улыбнулся мне.
Надин сказала:
— Спасибо за прекрасные двадцать пять лет, Скотт. Это необычная поездка, и я ни за что на свете не пропущу ее. Завтра мы летим на Галапагосы. — Глаза Скотта расширились, но прежде чем он успел что-то сказать, Надин заявила: — Я знаю, о чем ты думаешь. Ты не можешь оставить работу? Все уже устроено, и ты едешь!
Раздались аплодисменты, затем кто-то крикнул:
— Речь! Речь!
Шум стих, и Скотт пробормотал несколько слов. Он сказал, что рад видеть всех своих друзей, и как это прекрасно, когда дети приезжают домой. Жаль, что он сможет провести с ними всего один вечер, но раз они с Надин улетают, то… и вдруг он замолчал.
Он остановился, как будто слова застряли у него в горле, а эмоции были слишком сильны.
И тут он посмотрел прямо на меня.
Его молчание все длилось и длилось, но все вокруг продолжали улыбаться, не понимая, что происходит. Когда тишина стала почти болезненной, лица начали опадать. По толпе пронесся тихий ропот.
Что случилось?
— Скотт, приятель, ты в порядке? — спросил кто-то, но ответа не было.
Надин повернулась к мужу, в ее глазах зарождалась паника.
Скотт продолжал смотреть на меня, и я заметила, что люди, проследив направление его взгляда, тоже поворачиваются.
— Что с ним? — спросила женщина за моей спиной. — Может быть, нужен врач?
А потом случилось ужасное.
Он закрыл глаза и приложил руку к губам.
— Простите, — сказал он. — Простите, но я не могу.
— Скотт? — спросила Надин.
— Я больше не могу, — повторил он.
У меня перехватило дыхание.
— Что ты не можешь? Ты меня пугаешь, Скотт. Что с тобой?
Он потер руками лицо, и я услышала над ухом шепот Петры:
— О, нет.
— Я любою другую, — уверенно сказал он, и по толпе пронесся вздох ужаса. — Я люблю другую женщину, — повторил он, — и верю… нет, я точно знаю, что она любит меня.
Скотт смотрел на меня и ждал.
Я не могла пошевелиться.
Петра отпустила мой локоть и повернулась посмотреть, кто стоит за нами. Видимо, она не обнаружила ни одного достойного кандидата на любовь Скотта, потому что повернулась ко мне и зашептала на ухо:
— Что, черт возьми, происходит?
— Роз? — Подсказал Скотт. А когда я не ответила, он сказал: — Я думаю, это правильно, да? Мы должны им сказать. Дальше так продолжаться не может.
У меня перехватило горло. Невидимая рука сжала мое сердце и дернула его куда-то вниз.
Петра отступила в сторону.
— Господи, — сказала она.
— Нет, — пробормотала я. — Это не…
Надин плакала.
Скотт сказал:
— Мне очень жаль. Я не хотел, чтобы все получилось вот так. Господи… прости меня, Надин.
И вокруг воцарилась тишина. Я стояла, как вкопанная в мраморные плиты дворика, а вокруг меня медленно увеличивалось пустое пространство. Я смутно осознала, что Винс притянул к себе Петру и отводит ее в сторону.
Я искала взглядом Генри. Его изумленное, ошеломленное лицо мелькнула в толпе, а затем его заслонили незнакомые мне люди.
Наконец я обрела свой голос:
— Я не люблю Скотта.
Получилось беспомощно и жалко.
— Это уже не важно! — рявкнула Петра, пытаясь освободиться от Винса. — Смотри, что ты наделала.
Тело Надин, похожее на бесформенную кучу смятого тряпья, лежало возле ступеней беседки. Люди бросились к ней. Петра двинулась ко мне и вцепилась в ворот моего платья. Ее лицо было в дюйме от моего.
— Все не так, как ты думаешь, — сказала я.
— Ты спала с ним? — прошипела она.
Я не ответила.
— Ты спала со Скоттом Элиасом? — повторила она. — Роз, скажи мне!
Я кивнула.
— Да, — сказала я, — но, Петра, все было совсем не так. Выслушай меня…
Но она уже уходила.
*
Музыки не было. Ни музыки, ни голосов, ни смеха — ни единого звука, если не считать приглушенного шепота женщин, окруживших Надин.
Я стояла в одиночестве в двадцати футах от Скотта. Мы долго смотрели друг на друга. Наконец я произнесла одно слово:
— Почему?
Я была оглушена. Ошеломлена тем, что только что произошло. Поэтому, когда он наклонил голову, нахмурился и коротко рассмеялся, я просто не поняла.
Я подошла ближе.
— Я просто не понимаю, — тихо сказала я. — Зачем ты это сделал?
— Ты не оставила мне выбора, — просто сказал он.
— Но посмотри вокруг. Ты потерял всех друзей.
— Они мне не нужны, — ответил он. — Никто из них.
— А твоя жена? Ваши дети. Что они теперь будут думать о тебе?
Он шагнул ко мне:
— Меня не волнует, что думают все вокруг. Меня не волнует, что думают Надин и дети. Кажется, недавно я тебе это объяснил.
— Так ты это спланировал?
Он пожал плечами.
Я молчала. Перед глазами стояло отчаянное выражение на лице Надин.
— Но я не люблю тебя, — сказала я. — Зачем тебе…
— Ты меня пока еще не любишь, — поправил он.
Я смотрела на него с ужасом.
— Я никогда не полюблю тебя.
Скотт коротко вздохнул.
— Может быть, тебе и не нужно меня любить. Может быть, моей любви хватить на нас двоих.
— Ты с ума сошел, — отрезала я и начала отворачиваться. — Мы унижаем твою жену. Я себя унижаю. Давай не будем делать этого здесь.
Он схватил меня за руку:
— Разве ты ничего не поняла?
— Это ты ничего не понял, — сказала я. — Я не хочу тебя, Скотт. Ты мне не нужен.
Я заметила какое-то движение за плечом Скотта. Надин подняли на ноги, и несколько женщин тянули ее назад почти силой. Она оттолкнула их, хотя они умоляли ее не делать то, что она собиралась сделать.