Страница 2 из 15
Он внезапно ей разонравился. Любезность и дружелюбие мгновенно слетели с лица. Какая может быть помощь? Ей, конечно, нужна эта работа, но поступиться своими принципами она не была готова. Собственно, из-за этого и не ладилось у нее на новом месте.
– Вы разве не знаете, Андрей Павлович? – Она подняла строгий взгляд на Самойлова. – У нас серьезный конфликт с вашим сыном. Так что… Не уверена, что могу помочь.
– Именно поэтому я к вам и пришел, – нисколько не смутился тот и даже заискивающе улыбнулся. – Я недавно узнал о… ваших разногласиях и хочу заверить, что полностью на вашей стороне.
Она удивленно приподняла брови. Вот как!
– Ну что ж, выслушать вас я готова, но вот большего не обещаю.
– Хорошо. Я изложу свое предложение, а вы решите, соглашаться или нет.
– Предложение? – еще больше удивилась та.
– Да. Никита одаренный мальчик…
Она хмыкнула.
– Он не подарок, я знаю…
Она снова усмехнулась.
– Но он мой сын. И я готов сделать все ради его будущего, несмотря на проделки.
– Проделки, – тихо повторила Анна.
– Это подростковое. Я уверен, это пройдет.
Анна Васильевна иронично хмыкнула, у нее было другое мнение на этот счет, но она промолчала.
– Если у вас есть дети, вы меня поймете, – Самойлов слегка подался вперед и заглянул педагогу в глаза.
Та поджала губы и опустила взгляд. Детей у нее пока не было, но она его понимала, и сама сделала бы ради своего ребенка все возможное и невозможное, только вряд ли ее ребенок станет таким негодяем, как Никита Керкис. Она не допустит.
– Ну так и что же вы хотите от меня? Боюсь, перевоспитывать его уже поздновато.
– Я хочу, чтобы вы стали его репетитором. По английскому или французскому. Все равно, выбирайте сами.
– Но зачем? Мы, мягко говоря, недолюбливаем друг друга. И он вряд ли сам захочет…
– Это неважно. Только вы сможете, м-м-м… укротить его, что ли, ну или приземлить… Я уверен в этом.
– Вы уверены, – глухо повторила она, в сотый раз удивленно подняв брови.
– Так что вы скажете? Оплата, сами понимаете, будет достойной. Очень достойной.
Анна закусила губу. Предложение было заманчивым и очень кстати. Ей нужны были деньги. Мама чувствовала себя неважно, отчего пребывала в депрессии и еще больше болела, и дочери очень хотелось отправить ее в какой-нибудь приличный санаторий. А еще ремонт в квартире сделать наконец, ну или диван маме поменять, а лучше гардероб себе и маме. Да мало ли еще потребностей у человека с учительской зарплатой?
А Самойлов продолжал уговаривать:
– Всего пару занятий в неделю. Я готов платить за урок вашу школьную ставку. Сын намеревается по окончании школы поступить в университет, на факультет журналистики. И я, как отец, чувствую ответственность… Признаюсь, я виноват. Все время занят. И совершил оплошность, доверив его воспитание матери, своей жене. Но я обязан что-то предпринять, помочь. Ему нужна дисциплина, а вы как никто другой можете повлиять на него. Он неплохой мальчик, он исправится, просто сбился… Вы меня понимаете?
Она кивнула, хотя была в корне не согласна. Его сынка исправит только колония, была убеждена Анна. Тут же вспомнился недавний конфликт. Никита «угощал» какими-то таблетками младших школьников, а она, увидев это безобразие, потащила его к директору. Однако тот парня даже не наказал, а вот ей выговорил. Позже Никита подкараулил ее у школы и наговорил такого, что захотелось сразу уволиться. Она еле сдержалась, чуть не врезав ему по наглой физиономии, вовремя подоспела Люба, и рукоприкладства удалось избежать…
– Так что вы скажете, Анна Васильевна? – вырвал ее Самойлов из неприятных воспоминаний.
– Хорошо… – все еще думая о своем, согласилась она, но тут же поспешно поправилась: – Я обещаю подумать над вашим предложением.
Все-таки вот так с ходу соглашаться она не хотела. Мальчик был ей неприятен, и его отец, несмотря на лощеный вид и ухоженную, породистую физиономию, приязни теперь тоже не вызывал. Хотя надо признаться, на других богатых родителей, кичащихся своим состоянием, он не был похож. Говорил складно, вежливо, даже несколько заискивающе. И все же что-то ее смущало. Понять бы, что…
***
– Анюта, даже не думай! Соглашайся. – Любовь Никоненко, завуч гимназии бегала по учительской и уговаривала подругу. – Ты же знаешь, Самойлов большой человек в городе, он хорошо заплатит. Не каждому так фартит.
– Фартит? Люба, слово-то какое! – поморщилась Анна.
– Ну, какое? И какая разница, если за неделю тебе будут платить две твоих зарплаты. А зарплаты у нас не такие уж и маленькие, не как в обычной школе. Вот и посчитай.
– Это да. Но я не пойму, зачем ему это? И почему именно я?
– А что непонятного? Никита скоро поступает. Отец хочет подготовить парня, плюс дисциплина, которую может дать мальчику только такой железный педагог, как ты.
Анна вскинула на подругу изумленный взгляд:
– Ты серьезно? Железный педагог?
– Да, милая моя, именно так тебя называют за твоей спиной. Даже директор. Ты не знала?
Анна расстроенно мотнула головой, неужели она производит такое впечатление?
– А вот Самойлов знает. Потому что дружит с директором, – громким шепотом добавила Люба и хохотнула: – Да ты не переживай, директору это очень даже по душе. Недавно Константин Иванович хвалил тебя.
– Правда? – с надеждой посмотрела Анна.
– Да. Так что, давай-ка, не дрейфь. И потом, – продолжала уговаривать подруга, – это ведь только на два месяца, а там выпуск. Заработаешь бабла и летом можешь куда-нибудь смотаться. На Мальдивы, например.
Анна мечтательно глянула в окно, за которым светило тусклое питерское солнце, беспрепятственно проникающее в кабинет сквозь голые ветви тополей. Весна едва началась, и так хотелось тепла после долгой надоевшей зимы.
– Да, Любаш, ты безусловно права, – оторвала она наконец взгляд от удручающего пейзажа. – Я так устала! Мама постоянно доводит до белого каления. Я держусь, но сколько я смогу выдержать? А так отправила бы ее в санаторий, и она бы здоровье поправила, и я отдохнула. Действительно, улетела куда-нибудь…
– На Мальдивы. Где женихи богатые, – снова подсказала подруга, которая давно мечтала выдать Анну замуж.
– Ну или в Камышовом на даче отдохнула бы месяц-другой. Мне нужна передышка.
– Во-о-т! А я что говорю! Ну, с Камышовкой своей ты, конечно, погорячилась. Что тебе там делать? А на море обязательно съезди. Может, и правда кавалера себе найдешь. Ведь не девочка, тридцать шесть вот-вот стукнет! А этот твой Олег Леонидович…
– А что Олег? – вскинулась Анна.
– В том-то и дело, что ничего. Ни денег, ни Мальдив, ни предложения руки и сердца.
– Он просто занят учебным процессом.
Люба хмыкнула:
– Он у тебя вечно занят! У меня вообще есть сомнения, что он мужик. Вот, Аня, скажи, когда вы в последний раз…
– Все, хватит! – резко перебила та и с осуждением глянула на подругу, но подумав все же сдалась: – Ну хорошо, хорошо. Пожалуй, я соглашусь.
– Вот и чудненько! Так я звоню Самойлову?
Анна нервно вздохнула:
– Ладно, звони.
Глава 2
Городская суета мешала Алексею думать. До раздражения, до ужаса, до нестерпимой душевной боли. Странное дело, когда он размышлял над другими, посторонними делами, ничто не мешало. Вот именно, посторонними, усмехнулся он про себя. А над своим собственным делом он не мог думать в суете и шуме. Здесь нужна тишина, ничто не должно отвлекать от течения мыслей. И думал-то он над ним уже много лет, но оно все не двигалось. От этого еще больше раздражал шум вокруг.
– Посторонись! – нарочито басисто крикнул крепенький пегий мужичок, продираясь сквозь толпу на заднюю площадку автобуса. За ним семенил парнишка лет пятнадцати, навьюченный какими-то торбами и пакетами. – Сынок, за мной! – словно в атаку позвал отец, зыркая по сторонам – вдруг свободное место отыщется.
Место рядом с Алексеем пустовало. Опять же, странное дело, рядом с ним редко кто садился в общественном транспорте, видимо, нутром чувствовали отрицательную энергию, которая пронизывала Алексея насквозь.