Тень

Елена Черткова

Тень

Пролог

Гранатовый город на пороге войны. Набеги варваров на периферию учащаются, но в сердце столицы дождей все еще течет обычная жизнь. В клу́бах, пропахших сладким дымом и терпким вином, вальсирует Уна-Жанел Онри. Дочь известного хирурга, она вошла в пору совершеннолетия и в поисках будущего супруга принимает приглашения на свидания. Несмотря на неравенство социального положения, она выбирает фаворитом полукровку. Однако выясняется, что мужчина, пославший в ее сердце стрелу, владеет тенью. И Уна даже не знает, что сильнее задевает ее. Это беспощадное рабство, которое у людей по этическим соображениям объявлено вне закона? То, что навсегда привязанный к ее избраннику слуга – чистокровный нелюдь? Мало того, холоднокровный! Святая Церковь до сих пор приравнивает таких к животным! А может быть, Уну раздражает прежде всего острый ум и не менее острый язык этого мальчишки, который ведет себя совсем не как смиренный раб?..

Судьба решает все сама. Начинается война, и отца Уны отправляют на линию постоянных столкновений. Единственный способ выжить в городе без покровительства отца – это сделать выбор и встать под крыло мужа. И девушка делает отчаянный шаг, становясь женой тахиса и его загадочной тени.

– Ну как, вы видели его? Расскажите все, милейшая! – ее гувернантка Ру́ми почти подпрыгивала на месте, и косые оборки на юбке трепетали в нетерпении вместе с ней. Вот уже много лет эта внимательная и бесконечно преданная женщина заменяла Уне мать.

У́на-Жане́л устроилась на кровати, подобрав под себя ноги. Сняла шляпку, украшенную живыми цветами, что согласно традиции сообщало окружению о готовности юной леди к замужеству, и со вздохом бросила на край стола. Поток воздуха взволновал пламя в лампе – и тени затанцевали на точеном личике, особенно выразительном из-за игравших на нем чувств.

– Красивый? – шепотом спросила ее собеседница и присела рядом, на край кровати.

Уна уверенно кивнула. Но за годы, проведенные в этом доме, Руми изучила свою подопечную слишком хорошо, чтобы не угадать: та несчастлива. Нет, может быть, и счастлива, но на дне этого чувства прячется что-то еще.

– Что-то не так, милейшая?

– У него есть тень…

Эта фраза, вылетев во внимательную тишину комнаты, будто заморозила в ней все.

Гувернантка тихонько ахнула. Даже в ночном полумраке можно было разобрать, как побледнело ее лицо.

…Уна-Жанел О́нри была старшей дочерью известнейшего хирурга в Цида́д-де-Рома́. Известного в первую очередь тем, что оперировал не только людей, но и нелюдей, и даже полукровок. От последних большинство врачей отказывались, ведь смешение крови могло давать самые непредсказуемые мутации. И неудивительно, что, когда живые цветы появились в волосах Уны, свататься пошли не только люди. Сама она была достаточно терпима к этому и могла бы выбрать кавалера с серьезной примесью нечеловеческой крови. Куда сложнее, чем различия физические, давались культурные особенности: девушка готова была принять многое, но что-то ударялось о ее картину мира, как муха о стекло, и не могло попасть внутрь.

Все развлечения, которые только можно отыскать в Гранатовом городе, прятались под крышами клубов. Крупнейшим и популярнейшим из них был «Ка́лигла». Уна давно мечтала побывать в нем, однако понимала, что роскошь «Калиглы» их семье не по карману. К тому же это место славилось как территория, свободная от предрассудков, а значит, публика и программа могли не прийтись леди по вкусу.

И все же несколькими часами ранее она с трепетом вертела в пальцах блестящее глянцем приглашение. Его доставили еще вчера в красивом винно-красном конверте с золотым тиснением. Бумага пахла пряностями и фруктовым табаком. Девушке мнилось, что это его запах. Того, кто долго держал приглашение в руках перед тем, как отправить. Может быть, волнуясь, а может, сомневаясь…

Карла́й Ва́кхари владел фармацевтическими фабриками, расположенными на севере от Гранатового города. Там же было несколько шахт и ферм, где добывались и выращивались ингредиенты. С отцом Уны Вакхари сотрудничал давно, а если называть вещи своими именами – господин Ри́ган Онри был в восторге от Карлая. Девушка не раз слышала о его честности, достоинстве и необычайной простоте, которые так редко идут в компании с серьезными деньгами и связями. А когда господин Вакхари заговорил о своем желании познакомиться с Уной поближе, отец просто потерял покой.

Карлай видел ее несколько раз, но представлены они не были. Лишь однажды они танцевали вдвоем на городском карнавале, но лицо мужчины скрывала блестящая маска. Возможно, так повлияло отношение отца, но, признаться честно, девушка тоже была приятно впечатлена, даже слегка влюблена – так, как может влюбиться совсем юная особа в построенный фантазией образ. Теперь же, то и дело покрываясь мурашками с головы до пят, она спешила к нему на самое настоящее свидание. И это были не целомудренные смотрины с чинной прогулкой и чаепитием, а приглашение в «Калиглу»! Сам Карлай столь экстравагантный выбор объяснил тем, что узнать друг друга проще, если быть самими собой. А быть им значит заниматься делами до заката, а после отправляться в клуб.

Возразить на это было нечего.

Экипаж остановился около узенького мостика через нулевую артерию, как звались мелкие, несудоходные городские каналы. Дождь прекратился всего четверть часа назад, и мокрый кирпич мостовой, освещенный огнями необычайно высокого здания, переливался, словно драгоценные камни. Клу́бы строились в форме башен, ибо в центре всегда располагалась арена, а над ней несколько ярусов балконов, доступных гостям разного достатка. Стены почти сплошняком состояли из окон. По традиции, сложившейся в Цидад-де-Рома, стекла калились со специальным раствором, придающим желтоватый, а то и бордовый оттенок. Такое стекло скрашивало бесконечную серость небес, ведь в этой части континента дожди шли, почти не прекращаясь. Благодаря цвету и трапециевидной форме окон в темноте здания и вправду напоминали сияющие изнутри гранаты, в каждом семечке которых уютно устроились живые фигурки. Они ели, пили, беседовали, танцевали, играли в карты и вырезанных из кости солдатиков. Иначе говоря, сюжеты за стеклами манили скрыться от забот в приятной компании.

Мостик подвел к украшенным мозаикой дверям верхних лож. Остальных же гостей пускали через подъезды нижнего яруса…

– У входа меня встретил лакей, судя по впечатляющему росту и слишком широко посаженным глазам – не совсем человек, – полушепотом начала рассказывать гувернантке девушка. – С вежливым поклоном принял зонт и пальто, а потом обменял приглашение на опаловый браслет. Он открывает владельцу все двери и тайны клуба. Внутри было шумно, но на удивление уютно. Стены сплошь затянуты тканью с шелковой вышивкой. Цветы, птицы, словно бы это дворцовая спальня, а не лестничный пролет. Несмотря на полумрак и густой от курений воздух, везде горшки с цветами. Причем явно не из наших земель. Клянусь, я чуть не забыла, зачем пришла, – усмехнулась Уна, закатывая большие серые глаза. – Если бы не служащий, обещавший проводить меня к нужной ложе, я бы осталась разглядывать их. С ним мы поднялись на предпоследний этаж. Там в кольце бархатных диванов стояли низкие столы. Над ними висели массивные медные люстры. Воск со свечей свободно тек вниз, образуя небольшие горы. Их недра, вероятно, благодаря скрытому внутри приспособлению, обильно курились благовониями. В гуле голосов и грохоте доносившейся с арены музыки эти конструкции казались миниатюрными вулканами. Из завитков дыма навстречу мне поднялась фигура. И я просто застыла на месте. – Уна закрыла лицо руками, пряча от гувернантки вмиг запылавшие щеки. – Я знала, что господин Карлай тахис. Но… Ожидала, что он чуть больше похож на человека, чем… На птицу. Странную человекоподобную птицу. Слишком острые черты лица, слишком высокий лоб, нос с горбинкой. Даже волосы растут какими-то отдельными прядями, словно перья. А глаза?! – Она на секунду затихла, пытаясь подобрать слова. – Они светятся изнутри. Знаешь, как будто смотришь на свечу через бокал красного вина. Этот огонек вместо темноты зрачка пугает и завораживает. Но стоило этому образу ожить – заговорить, начать двигаться, смеяться… Руми, он становится гипнотически привлекателен! Сначала господин Вакхари отвел меня к балкону, чтобы мы могли немного побыть вдвоем. На арене начинались копытные бои. Визг животных и вой толпы заставляли наклоняться друг к другу, чтобы разговаривать. Я была настолько смущена, что еле находила слова, чтобы отвечать на вопросы. Самые простейшие, в сущности, но каждый раз они почему-то обезоруживали меня. С каждым ударом сердца я все меньше понимала, что происходит вокруг. Голоса, музыка, движения слились, будто мы стояли на карусели. Четкими оставались только мерцающие вишни глаз тахиса и голос, ведущий меня за собой к какой-то неведомой мне ранее… Слово «раскрепощенности» кажется здесь слишком вульгарным. Открытости… К неведомой ранее открытости незнакомцу. Ведь я едва знаю его! А потом он пригласил меня танцевать. И это было красивее и волнительнее самых волшебных снов… Мелодия развивалась, будто описывая полет птицы вокруг горы. Всё выше и выше к вершине… Мы кружились. Он вел так уверенно, что скоро я словно перестала контролировать свое тело. Оно сделалось совершенно послушным ему, я порой откровенно падала на его руки, на широкую грудь. Это было почти преступление против морали. Но мне это нравилось! И особенно легкость, с которой это преступление совершалось! А когда музыка поднялась на максимальную высоту, задевая самые нежные чувственные струны, за его спиной вспыхнули малиновые полосы. Эти всполохи по форме напоминали полураскрытые крылья. Огромные, но изящные. Словно сотканные из огненного кружева. И мои ноги оторвались от пола. Оказалось, что сила тахиса позволяет ему летать! Может быть, не как птице, но… Он прижал меня к себе и, продолжая кружиться, мы поднимались над танцующими парами, над позолотой перил.