Аркан душ

– А ну цыц! Замолкни! Слышишь?

– Ну чего еще? Ох… – хриплый разразился потоком непристойной брани. – Л”Шархи! Стая! Откуда?! Валим!

– Мальца… ушонка надо вытащить! Без него нам сверкалов не видать!

– Рехнулся? Сматываемся! – голос резко отдалился, но паника в нем была слышна отчетливо. – К демонам ушастых с их золотом, я не собираюсь здесь подыхать за ради твоей жадности! Брось тряпки, недоносок, бежим!

Дробный топот затих вдали, и какое-то время не было слышно ничего, кроме шелеста деревьев и тихих детских всхлипов. Чего они так испугались? Впрочем, я выясню это позже, сначала Кукушонок.

Да! Ох, как больно… Зато мне удалось не просто пошевелиться, но и перевернуться на живот. Еще одно неимоверное усилие, до боли закушенная губа, и я уже ползу по мокрой от крови траве туда, где плачет мой сын.

Я уже почти доползла до края глубокой ямы, вырытой посреди вытоптанной поляны, когда тихий, на грани слышимости, шипящий рык заставил меня замереть от внезапно накатившего ужаса. Только теперь до меня дошло, что парочка мародеров убежала, бросив всю свою добычу, не просто так.

Оглянуться было страшно, но… здесь мой ребенок. И я должна его защитить, даже если… хотя бы увести опасность за собой, отвлечь. А для этого надо ее видеть.

О господи! Да я этому монстру на один зуб! Эта покрытая бурой свалявшейся шерстью образина размером с лошадь, а пасть у нее, как у крокодила. И еще несколько таких же медленно, не торопясь, окружают поляну, выступая из кустов.

Почти теряя сознание от ужаса, я дернулась в сторону от ямы и громко завизжала… то есть попыталась. Хриплый скулеж – вот все, что у меня получилось. Но тварь послушно кинулась за мной, метнувшись наперерез. Жуткая окровавленная пасть придвинулась вплотную, в лицо пахнуло тухлятиной, а маленькие светящиеся глазки уставились в упор.

Странные глаза, такие знакомые и абсолютно невозможные на этой жуткой харе.

– Най… Найда?! – кажется, я схожу с ума, и все это – либо предсмертный бред, либо галлюцинации шизофреника.

Здоровенная, страшная, как кошмарный сон импрессиониста, тварь радостно завизжала, и в следующую секунду я была вся покрыта липкой, не слишком приятно пахнущей слюной. Но мне было все равно – я хохотала, как ненормальная, обнимая за шею невероятного монстра с глазами моей собаки.

Хохот постепенно перешел в судорожные всхлипы, меня накрыло истерикой, как лавиной. Правда, ненадолго. Даже на грани помешательства я не могла забыть, что в трех шагах, в какой-то яме плачет мой ребенок. А значит… все истерики потом.

– Охраняй! – уверенно скомандовала я, и монстр, в которого превратилась Найда, с готовностью вскочил на ноги, своим телом загородив меня от других таких же чудовищ, и предупреждающе рыкнул. Удивительно, но те сразу отступили, прячась в густеющей тени.

Тело слушалось отвратительно, нормально встать на ноги не получилось, и я вернулась к яме все так же, ползком. Глубокая… Перегнувшись через край, я напряженно всмотрелась в темноту и позвала:

– Никитос! Никитка!

Детский плач мгновенно стих, больше из ямы не доносилось ни звука. Ох… это же не мой голос, даже близко. Неудивительно, что сын его не узнал и затаился.

– Кукушонок, не бойся, я сейчас спущусь за тобой. У мамы просто болит горло, слышишь? Поэтому у нее такой хриплый голос. Спой мне песенку про мишку, твою любимую. Помнишь ее? – заговаривать зубы сыночку я могла хоть в бреду, хоть во сне, натренировалась за два года. Сейчас главное, чтобы ребенок успокоился и дал мне его вытащить.

– Ма-ам? – недоверчиво переспросили из темноты. – Мама-а! Мишка… косолапы-ый по лесу иде-от…

– Ты мой умничка! Молодец, Никитос! Спой еще, солнышко!

Я быстро огляделась, благо зрение к этому моменту вернулось в норму, если не стало даже лучше моих родных минус трех. Так… Да! Ведь не левитацией же сбежавшие мужики собирались доставать малыша из ямы! Вот эта палка с кое-как прикрученными перекладинами и есть здешняя убогая лестница. Плевать, я сейчас и не по таким ступенькам сойду. Несмотря на то, что тело все еще плохо слушается и вообще ведет себя странно. Словно… до земли стало дальше, что ли? И центр тяжести непривычно смещен, отчего меня порядком заносит.

– Я спускаюсь, Кукушонок, не бойся и не ушибись!!

Перепуганный сын вцепился в меня, как только я его нащупала. Свет в яму почти не попадал, и разглядеть что-то было затруднительно. Оно и к лучшему… Боюсь, Кукушонок испугался бы меня, вряд ли я выгляжу нормально. Ничего, главное, живы, а дальше разберемся.

Наверху нас встретил радостный Найдин скулеж и еще одна порция пахучей слюны. Страшенный волосатый крокодил, в которого она превратилась, ликующе припадал на передние лапы, повизгивал и неумело, но с бешеным энтузиазмом вилял задом.

Что удивительно, новую Найду Кукушонок совсем не испугался, наоборот, уверенно отпихнул клыкастую морду, шлепнул по ней ладонью и засмеялся, уворачиваясь от мокрого языка.

А я без сил опустилась на траву рядом с ямой. Ребенок на моих руках был моим сыном, вне всякого сомнения, но… из-под длинных светлых локонов торчало грязное, но однозначно нечеловеческое ухо. Длинный заостренный кончик забавно пошевелился, когда я убрала его волосы, чтобы рассмотреть подробнее. Если это мне не чудится все от перенапряжения, то мой сын – эльф.

Худенький, почти прозрачный, непривычно мелкий, с тонким, очень белокожим личиком и огромными синими глазищами.

Мой Никитос всегда был крупным бутузом, в папу. Ширококостным, основательно приземистым, крепким, как наливное яблоко. А теперь… ручки-веточки, тонкие полупрозрачные пальчики, ни намека на здоровый детский пухлячок. Они его совсем не кормили, что ли?

– Мама, кушать! – подтвердил мои подозрения сынуля и завозился, пытаясь нащупать… хм. Кукушонка я уже больше полугода как отлучила от грудного вскармливания, но, по всей видимости, стресс сработал как хорошая напоминалка.

Вот только молока у этого тела нет и быть не может. Кстати…

Никитос уже давно меня и разглядел и пощупал, но его, кажется, совершенно не смутило то, что мама из невысокой – от горшка два вершка, что называется – пухленькой шатенки вдруг превратилась в довольно рослую, дородную и совершенно незнакомую блондинку.

Он просто не обратил на это внимания! Мама – и все тут.

Я сама далеко не сразу осознала, что это чужое тело, потому и слушается оно меня через пень колоду, хотя чем дальше, тем вроде бы лучше и лучше. Бело-золотые пряди, того самого натурального пшеничного оттенка, которого никакими силами не добиться даже в самой дорогой парикмахерской, выбились из прически и периодически лезли в глаза и в рот, только потому я обратила внимание на их цвет.

Ладно, это все пока не важно. Надо осмотреться, найти чем накормить ребенка и валить отсюда в темпе вальса. Не дай бог, давешние мужики вернутся, вряд ли они обрадуются моему внезапно ожившему телу. Как бы не решили исправить такую ошибку природы. А еще им был нужен мой сын, чтобы отдать какому-то там “заказчику”.

Хрен им всем поперек морды, а не ребенок.

Не обращая внимания на закидоны все еще не слишком послушного тела, я быстро обшарила поляну. Так… яблоко и кусок хлеба тут же вручила Кукушонку, непонятные, по виду парчовые тряпки свернула аккуратным тючком – скорее всего, это платье, которое с меня стянули, но унести не успели. На мне самой было что-то вроде мягкой туники из тонкой шерсти, таких же штанов, заправленных в высокие сапоги – повезло, в общем, с одеждой. Скорее всего, прежняя хозяйка этого тела использовала этот наряд в качестве нижнего белья, но для меня это сейчас лучший вариант.

А вот Никитос таким богатством гардероба похвастаться не мог. Замызганная серая рубашонка, такие же штанишки чуть ли не из дерюги и все. Больше ни одной детской вещички я не нашла.

Уроды, как они собирались куда-то везти моего сына? Босиком, в этом рванье? Хотя они и раньше не слишком бережно относились к ребенку – сунули в яму, и порядок.