Яблоко транзита

Тем временем Ольга находит пристанище в приюте для женщин, страдающих от домашнего насилия. Девяносто процентов его обитателей – беженки волны пятнадцатого из мусульманских стран. К счастью, Йохана, активистка феминистского движения, вытаскивает Ольгу из приюта, где не с кем было и словом перекинуться, и в нарушение всех правил трудоустраивает Ольгу в своей гостинице с правом проживания.

Восстановить отношения с дочерью не удается – та упрямо сбрасывает звонки матери. Личный же контакт невозможен, поскольку, не покинув страну в установленный срок, Ольга вступила в добровольное общество нелегалов; столкнись она с Францем, сигнал в иммиграционную полицию гарантирован. Да и мысль с ним еще раз пересечься равнозначна наложить на себя руки. Круг замкнулся.

Ксюша же, вундеркинд и, вообще, хорошая девочка, не подумайте ничего такого. Никаких отклонений, Франца и на километр не подпустит. Просто ее замкнуло на немецком порядке, игре по правилам. Еще тошнит от вселенского «Салам Масква», когда за считаные годы коренные москвичи оказались в меньшинстве. Вновь себя в метро представить – лучше удавиться…

Ознакомившись с «историей болезни», Алекс понял, что немецкий социальный случай, попахивающий педофилией – это последнее, чего в его досье – синтез политической акробатики и скалолазания без страховки – не хватало. В особенности, когда в его планах временно обосноваться в Германии, о чем он даже намекнул офицеру БНД.

Но то была лишь сухая констатация профессионала, человек же под тем же именем Алекс Куршин, ведомый противоречиями и возвышенным, решил Ольге помочь. Чего бы это не стоило.

Впрочем, помощь громко сказано. Ибо проблема несовершеннолетней Ксюши, похоже, жертвы заковыристого посттравматического синдрома, не стоила и выеденного яйца. Да и возникла как таковая благодаря истовому поклонению богине Фемиде, женщине дико педантичной и страшно медлительной. Ведь беглый взгляд мало-мальски продвинутого современника отсвечивал: достаточно конспективного обнародования сути происшествия с несовершеннолетней, чтобы дом Франца осадили десятки журналистов и феминисток с непоправимыми репутационными последствиями для последнего.

Он, Франц, воспользовался своеобразным подарком, в основе которого коллаж трудностей подросткового возраста и видовая неповоротливость институтов права. Представить, что крупный управленец этого не понимает, было сложно – не исключено он сам пал жертвой нечистоплотных юристов. Стало быть, непродолжительный, минуты на три, звонок – все, что требовалось, чтобы, не медля, Франц выставил Ксюшу со всеми ее иллюзиями из своей обители вон, прежде вызвав два таксомотора.

Другое дело, куда это все заведет; не возникало сомнений, что дочь и мать – одержимы европейским очагом. Разрыв же с Францем в лучшем случае отодвигал европейскую мечту в долгий ящик (при условии нового брака Ольги с европейцем). Тогда не лучше ли вернуться к мужу и мало-помалу его перевоспитать или как-то к нему приладится? Ему ведь невдомек: лафа с парадом невест – в прошлом, даже третья привозная – редкое стечение обстоятельств. Как бы не остался на бобах (в бобылях)…

Оказалось не лучше. С последовательностью, на которую способны лишь женщины, угодившие в переплет, Ольга переключилась на Алекса, закрыв глаза на двадцатилетнюю разницу в возрасте. Алекс не возражал. По мягкому свечению его глаз угадывалось: ему уютно от одного присутствия Ольги. В результате в считанные дни оба телом и чувствами до упора разомлели, точно всю жизнь к этой встрече шли.

Йохана, хозяйка, соотнеся воспаривший лик Ольги и с поэтической задумчивостью Алекса, пришла в ужас. Как следствие, недовольно покачивала головой и Ольге нечто вполголоса выговаривала, шипя порой. Было ясно, не обломись Алексу статус ВИП-гостя, Ольга бы в этом убежище вряд ли задержалась. А так, едва Йохана убралась восвояси, как они вновь накинулись друг на друга, отнюдь не предаваясь упражнениям сладострастия. То была капсула обожания, когда каждый ревностно держался ее границ в страхе утерять притяжение, столь им дорогое.

Рай в отдельно взятой келье потревожил шум двигателя, хлопок автомобильной дверцы, а чуть позже – настойчивый стук во входную дверь гостиницы. Алекс покосился на Ольгу, спавшую рядом – нулевая реакция. Стук повторился – Алекса кольнуло смутное чувство, напомнившее, что он элемент комбинации незакрытого абонента. Забравшись в тапки, он зашагал к окну, из которого просматривался фасад здания.

Уличное освещение до парадного крыльца не доставало, но силуэт крупного мужчины все же просматривался.

В столь ранний час, да еще в условиях карантина посетитель – как минимум сигнал тревоги. Между тем у Алекса от сердца отлегло. Он почти сразу сообразил: если кого-то и отправят по его душу, то ломиться в лоб тот не станет. Дверь-то в отель запирается только на ночь.

– Что случилось? – промяукала Ольга, откликнувшись на очередной стук и не нащупав Алекса рядом.

– К нам кто-то ожидался в такую рань? – спросил Алекс.

– Йохана не предупреждала… А кто это? – откликнулась, бормоча Ольга.

– Мужик какой-то, – разъяснил Алекс, поморщившись на очередной стук. Заключил: – Пойду разберусь.

– Не иди, мало ли что… – охраняла семейный очаг Ольга, насчитывавший меньше недели. Но увидев, что Алекс устремился на выход, окликнула: – Подожди, я с тобой!

Набросив на себя халат, Алекс быстро спустился с первого этажа на нулевой. После чего включил освещение в лобби и у парадного входа, удивившись, что обнаружил выключатели с первой попытки. Между тем, открывая входную дверь, Алекс поймал себя на том, что действует легкомысленно. Хотя бы потому, что, по меньшей мере, напрашивалось осведомиться, кто посетитель такой. Но, найдя себе оправдание в никаком знании немецкого, Алекс довершил начатое.

Визитер и постоялец недоуменно осматривали друг друга, точно каждый из них предполагал здесь встретить кого-то другого. Затем Алекс сощурился, будто норовя без очков нечто рассмотреть.

– Дай брату пройти, – обратилась Ольга, прижимаясь к спине Алекса и смыкая руки на его животе.

Алекс, словно в замедленной съемке, стал разворачиваться, казалось, вопрошая: как догадалась?!

– Вы сильно похожи, если не считать, что ты моложавый красавчик, а брат твой просто мужчина, – внесла ясность в генеалогическое древо женщина, надо понимать, с претензиями на экстрасенсорику.

Сторониться Алекс не стал, зато потянулся к ручной клади визитера, весьма похоже, нареченного его братом неслучайно. Они впрямь чертами и фактурно были схожи, кроме того, после присоединения к ним Ольги непринужденно вписывались в эпизод как хорошо знакомые люди.

Алекс одной рукой подхватил скарб вновь прибывшего, другой неуклюже изобразил: следуй за мной. Когда троица переместилась в номер, главный квартиросъемщик объявил:

– Женя, ты, наверное, не прочь спать завалиться, резкая смена часового пояса, куда ни смотри. На диване кости бросай…

Увидев, что «на часовом поясе» Ольга вскинула голову, Алекс разъяснил:

– Это мы с тобой провинциалы – обитатели старушки и окрестностей. Женя – гражданин Нового Света, не хухры-мухры!

Ольга обрела растерянный вид, казалось, пасуя перед неподвластными ей истинами. Алекс, наоборот, подтянулся, будто накануне важных открытий. Действительно, вскоре перед ним приоткрылось: его брата, жителя Нью-Йорка Евгения Куршина, с которым разругался больше десяти лет назад, в этот, пусть не забытый, но все же задвинутый Богом на свои задворки уголок, в условиях герметичного карантина могло доставить одно-единственное учреждение – Центральное Разведывательное Управление США. Вследствие чего ко всем иждивенцам его коллизии, во главе которых стоял сам Алекс, добавился еще один человек, точнее семейная единица.

– Саша, как можно было угодить в историю, от которой моя жена за ночь чуть не поседела? – разбирался с причудами геополитики нью-йоркский подрядчик по развозке газет, выспавшись. – Мне казалось, круче твоего залета в бруклинский централь десятилетней давности быть не может. Хорошо мама не дожила…