Близнецы. Часть вторая

– Я же теперь могу послать туда гонца?

– Совершенно спокойно, – ответил Алеш и накинул на плечо ремень сумки. – Я пойду, если позволишь. Я еще не видел ее и детей.

Владыка улыбнулся и милостивым жестом указал на дверь. Она в тот же миг отворилась, и Алеш услышал:

– Спасибо, Марика. Можешь идти.

Сумка сползла обратно вниз по рукаву. Госпожа Тильбе шагнула вперед, трогая пальцами воздух, блеснула на ее шее нитка речного жемчуга, и Алеш чувствовал кожей его прохладу, когда прижимал Арнику к себе.

– Здравствуй, родная.

– Здравствуй, – отозвалась она шепотом и смахнула выступившие слезы. – Это было непросто.

– Знаю, – сказал он и поцеловал ее влажные пальцы. – Для меня тоже.

Арника встрепенулась и произнесла с беспокойством:

– Мастер Матей… – Она не договорила, почувствовав, как Алеш чуть крепче сжал ее ладонь в своей – поняла, что он уже побывал у постели умирающего. Арника вздохнула и печально улыбнулась. – Как хорошо, что ты здесь.

«Согласен».

– Как ты? Как мальчики?

Ее улыбка расцвела тихой радостью.

– Все в порядке. Они тут о тебе спрашивали.

– Правда?

– Идем к ним, – позвала Арника, потянув его за собой, – расскажу по дороге.

– Постой. – Она обернулась, и Алеш тоже огляделся вокруг: никаких посторонних, бесшумно исчезающих владык. Арника чуть задрала подбородок, приоткрыла рот – она тоже соскучилась по поцелуям. Когда голова уже начала кружиться, Алеш еще раз коротко коснулся губами нежной кожи и сказал: – Теперь идем.

Он захватил сумку и стряхнул с нее мелкое пятно дорожной грязи. Госпожа Тильбе чинно взяла Алеша под руку и, двигаясь прогулочным шагом вдоль замкового коридора, заговорила:

– Так вот, они притащили с улицы лягушку и не могут решить, какое дать ей имя: Озерка или Прудовка – ну, помнишь этот шершавый атлас, который Кашпар в прошлом году подарил? Пришли ко мне, сунули лягушку в руки и давай рассказывать, какая она зеленая. Конрад говорит, что она слишком большая для прудовой, а Лотар пытается меня убедить в обратном оттенками и всякими пятнышками. Я наизусть уже выучила ту страницу, так часто он оттуда зачитывает. Я верю обоим и не знаю, как быть. Они просят рассудить их, а я говорю: «Подождите Алеша».

Он улыбнулся и следующим шагом увел Арнику подальше от стены, чтобы она не задела подолом пятно вытекшего из лампы масла.

– Если честно, я не силен в лягушках.

– Умоляю, придумай что-нибудь! Они скоро замучают и меня, и животное.

В детской было светло и так просторно, будто комната подросла за прошедший год. Ее юные хозяева сидели на коленях у прикроватного столика и увлеченно вглядывались в сетчатый узор салфетки, плотно накрывающей глубокую миску – хотя, конечно, интересовало их кое-что, прячущееся в просветах этого узора. Арника тихонько позвала:

– Мальчики!

– Мама! – откликнулись братья и вместе обернулись.

Алеш поприветствовал их и поставил сумку на стул. Арника села на соседний и наклонилась перешнуровать туфлю.

– Ой, – оживился Конрад, – здравствуйте! Ну скажите, она ведь зелено-коричневая!

Он схватил миску, крепко прижимая к стенкам края салфетки, и быстро отнес на подоконник, к свету. Алеш облокотился рядом, чуть растянул вязаный цветочный лепесток, и оттуда на него воззрился глаз с огромным овальным зрачком.

– Хм. А что думает господин Лотар?

– Да ну его! Он говорит, в большом зале занавески красные, хотя вообще-то они ярко-пунцовые.

«О, давненько не виделись, госпожа Лукия. Держались бы вы подальше от моих детей».

– Альтернативное мнение бывает полезно, – сказал Алеш и снова обратился к Лотару, скромно сложившему руки за спиной. – Ну так что?

– Мне кажется, она немного серенькая, – ответил мальчик, почесывая ногу об ногу, и выставил ладонь вбок, чтобы не завалиться. Прятал он, как оказалось, книгу. – А бока желтые.

– Она просто на солнце выгорела, – заявил Конрад. – Гляньте, какая большая! Это точно Озерка.

– Нет, Прудовка, – спокойно возразил Лотар и обнял атлас. – Вот тут написано…

– Можно?

Мальчик передал Алешу книгу и внимательно следил за шуршащими страницами. К середине он взволнованно привстал на носочки, а Конрад заметил:

– Вы, кажется, пролистали.

– Смотрите. – Алеш положил раскрытый атлас на подоконник рядом с миской. – Вот ваша лягушка. Размером с озерную, но окрас как у прудовой.

Мальчики, изучив картинку, переглянулись, и Лотар спросил:

– Это как?

– Иногда бывает, что виды скрещиваются, и получается что-нибудь среднее. Такое «среднее» зовется гибридом и берет признаки от обоих родителей.

«Мастер Матей говорит, у вас на щеках мои ямочки. Хорошо, что я улыбаюсь редко».

– Ага, – задумчиво протянул Конрад, – от обоих родителей…

– Как в сказке про Ослика и Савраску, – подсказала Арника, присев на подоконник.

– У них родился Трудяжка-мул, – вспомнил Лотар, и мать поцеловала его в макушку.

– Значит, Озерка с Прудовкой полюбили друг друга, и появилась такая лягушка?

– Похоже, что так, – согласился Алеш.

– Тогда почему ее называют… съедобной? – поинтересовался Лотар, еще раз подглядев в книгу.

– А! – воскликнул Конрад. – Я знаю, почему! Дядя-толмач говорил, лесные чудища едят лягушек.

«Кто подпустил к вам этого лодыря?»

– Назовем ее Трудяжкой? – предложил Лотар.

– Можно, – поддержал Конрад.

Арника облегченно выдохнула. Алеш произнес как будто невзначай:

– Было бы славно отпраздновать это миндальными горошками.

Лотар даже подпрыгнул.

– А у вас есть?

Алеш, подмигнув, кивнул на свою сумку. Мальчики ее препарировали с быстротой и аккуратностью опытных лекарей. Услышав шорох обертки, Арника тихонько усмехнулась и слегка повернула голову к Алешу – она всегда так делала, когда чувствовала, что он на нее смотрит.

«Что-то я давненько не писал стихов».

Прожевав лакомство, Конрад сказал:

– Спасибо. – Он постучал ногтем по стенке миски. – А мы ее жуками кормим.

Лотар растерянно огляделся по сторонам, сжимая в пальцах пустую обертку, и Алеш убрал ее в карман чистой куртки. Мальчик поблагодарил его и взял в руки миску.

– Надо теперь Трудяжку папе показать. Мам, где папа?

Конрад тоже взглянул на Арнику, и Алеш сделал тихий глубокий вдох.

«Я здесь, мои мальчики. Я к вам вернулся».

Госпожа Тильбе позвала с лестницы гвардейца Савуша и отправила с детьми к владыке. Потом закрыла дверь, подошла к Алешу и, спрятав руки под его курткой, крепко обняла.

– Я люблю тебя, – вполголоса сказала Арника. – И они тебя любят.

– Знаю, – ответил он и поцеловал ее в лоб. – До вечера?

Арника улыбнулась и кивнула.

– Сейчас тебе пора ехать, – напомнила она, и Алеш проснулся.

Брезжил рассвет, брюзжал военный лагерь, но Алеш, всех проигнорировав, опять закрыл глаза. Он вспоминал, как в тот вечер тайком пришел к Арнике в спальню и задвинул за собой засов. Этажом ниже располагалась каморка, где лежал парализованный наставник.

Они запирались в комнате, пока мастер Матей умирал. Они запирались в комнате, пока умирали их дети.

«Все могло быть иначе, если бы нам не приходилось прятаться».

– Алеш, – позвал Еник, – вставай.

Рядом кто-то шумно высморкался в траву. Алеш сел, хватанул зевком мешанину походных запахов, помял шею и принял из рук Фабека мех с водой. Еник постучал носком ботинка о колесо телеги, стряхивая налипшую грязь.

– Слушай, – обратился к нему Алеш, – я не разговариваю во сне?

Брат остался доволен чистотой левой подошвы и критически осмотрел правую.

– Нет, только храпишь.

Алеш уставился на два лежащих рядом мешка с вещами, пытаясь осознать, который из них его.

«Как это со мной случилось? Когда началось? Если давно, почему Арника ничего не сказала?»

Фабек сосредоточенно глядел в сторону и сумел бы удержаться от смеха, но совершил ошибку, сделав чересчур большой глоток воды. Еник заулыбался и ткнул мальчика кулаком в плечо за то, что тот выдал его с потрохами. Алеш вздохнул и взял мешок потяжелее.