Страница 46 из 65
– Ни в жизнь.
– А у тебя бывает, что кажется, как будто все на тебя смотрят, – Розке очень хотелось с кем-то поделиться, но еще ни разу не выпадала такая возможность, – и смеются, только не вслух, а так, про себя?
– Брось, Розалия, – серьезно сказал Вася. – Люди обычно смотрят только на себя. Нагулялась? Ладно, пошли, я тебя до дому провожу.
– А… может, еще немножко погуляем?
Розка надеялась, что она наткнется еще на кого-нибудь и, демонстрируя Васю, поднимет свой социальный статус.
– Я, Розалия, утомился, – сказал Вася. – Даже переутомился. Сяду на пенек, съем пирожок, а потом в постель. Баиньки.
Оркестр заиграл вальс из «Маскарада», вокруг смеялись люди, на танцплощадке под липами танцевало всякое старичье, мимо Розки пролетел, задев ей волосы, воздушный шарик, три алкаша скромно соображали на троих в кустах, и даже проходивший мимо милиционер не сказал им ни слова.
– Мама, – сказал сердитый маленький мальчик, – вон та тетя сказала, что сейчас меня съест.
– Она пошутила, малыш, – нежно ответила женщина.
– Вилен Владимирович, на каком основании меня не пускают в мой кабинет? Я прихожу на работу, какие-то посторонние люди, меня не пускают, сейф опечатан, бумаги опечатаны.
– Елена Сергеевна, ты сама хотела. Ты откуда звонишь, кстати?
– От Чашек Петри… Тьфу ты, из СЭС-один.
– Я тебя, Елена, не понимаю. Кто через голову мою фактически на Маркина давил? Извини, я теперь ничего сделать не могу.
– Что это за люди, кто их прислал?
– Москва. У них полномочия, Елена Сергеевна. И нечего мне тут в ухо орать. Сама виновата.
– Но нам работать надо, – растерянно сказала она.
– Тебе, Елена Сергеевна, возможно, вообще не придется тут работать.
– Но график…
– А твои люди на месте и не сидят. Они по магазинам бегают. А Вася твой в диспетчерской ошивается. Распустила ты их, Елена Сергеевна. Пройдет аврал, займусь вашей конторой.
– Что он сказал? – спросил у нее за спиной Вася.
– Он сказал, – растерянно сказала Петрищенко, кладя трубку на рычаг, – что меня отстраняют.
– Не понял.
– Чего тут, Вася, не понять. Они сейчас скажут, что были допущены грубейшие нарушения, что дисциплина у нас никуда, несоблюдение всего, я не знаю… И назначат кого-нибудь… сверху. Даже на такое паршивое место найдутся желающие.
– Может, вы преувеличиваете, Лена Сергеевна?
– Ничего я не преувеличиваю.
Она задумалась, потом резко повернулась на каблуках:
– Ладно. Все к лучшему.
– Куда вы, Лена Сергеевна?
– Домой, – сказала Петрищенко. Так боялась неприятностей, а когда они начались, перестала бояться. Наоборот, ей стало легко и весело; словно она скользила на американских горках; сладкий ужас и пустота. – А ты иди, иди, работай.
– Сегодня окно, Лена Сергеевна. Я, наверное, тоже пойду. Хоть отосплюсь. А то две ночи не спал, да и вчера тоже…
– Тебе чего, Белкина?
Розка стояла с растерянным видом, переводя взгляд с Васи на Петрищенко и явно не понимая, что происходит.
– А у нас чего? – наконец спросила она.
– Комиссия, – неопределенно сказал Вася. – Я ж тебе сказал, без меня никуда. Я тебе сказал? Ты что тут вообще делаешь?
– Я книжку взять. Я ее вчера забыла. В столе.
– Неужели Леви-Стросса? – удивился Вася.
– Нет, «Анжелику». «Анжелику в Новом Свете». Леви-Стросса я еще раньше забыла.
– Что? – Вася насторожился. – Почему в Новом Свете?
– Ну… она эмигрировала.
– Как, – удивился Вася, – и она тоже? Из благословенной Франции?
– Там гугенотов притесняли, – сказала Розка, почерпнувшая из «Анжелики» много нового и интересного. – А она… Ну и ее муж, он пират был, он тоже…
– Тоже эмигрировал? Ясно. И как они там, в Канаде? Начали новую жизнь?
– Да, они даже форт построили, и там все поселились. И пираты поселились, и Анжелика. Но им все время индейцы мешали. И французы. И высшие силы. Духи природы на них ополчились, вот что. Потому что они были белые, а саграморы… и сиу…
– Господи, – сказал Вася, – вот оно что. А я-то голову ломал! – Он невесело расхохотался. – Какая-то паршивая, пошлая книжонка! Нет, вы подумайте, Лена Сергеевна, даже не Фенимор Купер!
– Я что-то не поняла, – сказала Розка, подозрительно его разглядывая. – Ты, Вася, о чем?
– Ни о чем. Иди, Розалия. Иди отсюда. Забирай свою «Анжелику» и иди.
– Она вовсе не пошлая, – защищалась Розка. – Там много исторических сведений. Даже про индейские племена есть, и как они казнят своих пленников. И про духов леса. И…
Она обиженно фыркнула, когда Вася взял ее за плечи, повернул и выставил из комнаты.
– Вот оно в чем дело, Лена Сергеевна! А я все гадаю, чего он к ней прицепился? Надо же, у нее, оказывается, воображение есть, а с виду и не скажешь. Читать вообще вредно. Ладно, это уже не важно. Теперь уже все без нас…
– Басаргин, – сказал бледный незнакомый человек, заглянув в лаборантскую, – зайдите в кабинет.
Вася обернулся на Петрищенко, но та равнодушно кивнула. Мыслями она была уже далеко.
– Вася, не знаешь, случайно, – остановила она его, когда он, виновато взглянув в ее сторону, пошел к двери, – а Стефан Михайлович сейчас где?
Человек сидел за столом Петрищенко, это было неприятно и непривычно. На столе перед ним были разложены бумаги, и он время от времени делал пометки в блокнот. Правильный такой человек, как по заказу. И вовсе не в замшевом пиджаке. Жаль, подумал Вася, с теми, кто в замшевых пиджаках, по крайней мере, можно найти общий язык.
Он еще немножко постоял для вежливости и сел, не дождавшись приглашения.
– Какой у вас опыт работы?
– Два с половиной года, – сказал Вася. – По распределению. До этого производственная практика на Севере.
– Почему так поздно подняли тревогу?
– Как это – поздно? – удивился Вася. – У нас все четко. Идентифицировали, локализовали очаг поражения. Стадион закрыли, точки все поблизости закрыли.
– Почему не вернули объект в естественную среду?
– Он не очень-то хочет возвращаться, – сказал Вася. – Упирается.
– Это не смешно, – сказал его собеседник.
– Я не смеюсь. Понимаете, мы обычно имеем дело с формами, которым тут неуютно. Здесь сильная конкуренция и чужая среда. Но некоторые пытаются приспособиться. Этот приспособился.
– В общих чертах понятно. Какого вы мнения о вашем непосредственном начальнике, кстати?
И почему это, интересно, подумал Вася, «кстати» обычно говорят, когда заводят разговор о чем-то совершенно не относящемся к делу.
– Лена Сергеевна? Ну, душевная женщина. Хорошая. Болеет за свое дело.
– У меня другие сведения, – сказал человек, у которого не было замшевого пиджака. – Она нечетко работает. Нерешительна. И попадает под влияние чуждых элементов.
– Если вы про Стефана Михайловича, то это по моей рекомендации. И Лещинский разрешил.
– С ним мы потом поговорим на эту тему. Устроили тут, понимаешь, самодеятельность. В общем, Василий Трофимович, – человек поднялся, – есть утвержденные методики, по ним и действуем. Есть бригада специалистов, серьезные люди. Если хотите помочь, присоединяйтесь.
Вася подумал.
– А… Лена Сергеевна?
– Я бы сугубо неофициально вам рекомендовал ориентироваться на нас. А не на нее. Тогда все получится. Ясно?
– Ясно. Куда уж яснее.
– Я вам добра хочу, – сказал москвич. – Неужели трудно понять? Чтобы хотя бы кто-то из вашего подразделения принял участие в уничтожении объекта. Кстати, эта ваша тоже просилась. Каганец. Я отказал.
Вася подумал, что москвич гораздо симпатичнее, чем кажется на первый взгляд.
– Есть, товарищ полковник, – сказал он. – Я готов.
– Пока только майор, – усмехнулся москвич.
– Что здесь происходит? – Женщина с сумками остановилась и удивленно поглядела по сторонам. – Киносъемка?
– Киносъемка, – сказал Вася. – Про Виннету снимают. Вождя апачей.