Надломленный мозг

– Ну! Давай!

– Надо рубаху снять, – испуганно отозвалась она. Квазимодо откинул голову к двери, выдохнул:

– Рви, не жалей!

Подхватившись с места, женщина, которая моложе – худая, в просторном домашнем платье, с волосами, собранными на голове в пучок, с лицом молодым, но каким-то рано потускневшим, с морщинками у глаз и губ, – сунулась в тумбочку, достала ножницы и протянула старшей:

– Вот. Возьми.

Взяв ножницы, та стала аккуратно резать рукав, но Квазимодо прикрикнул:

– Стриги, баба, быстрее! Не тяни резину!

Заспешив, женщина быстро срезала рукав и располосовала половину рубахи. Вторая вытащила пузырек с йодом, кинулась помогать, стала легонько смазывать рану. Квазимодо заскрипел зубами и пробурчал:

– Лей больше!

Вздрогнув, молодая женщина брызнула прямо из пузырька. Квазимодо вытаращил глаза и выругался. Женщина отступила к девочке, прижала к себе, как бы закрывая ее уши, чтобы не слышала мата. Квазимодо хмыкнул:

– Пусть слушает! В жизни пригодится!

Потом женщины откуда-то из-за печки вытащили тряпки и, как смогли, перевязали рану. Квазимодо после этого некоторое время сидел и молчал, прикрыв глаза. Когда открыл, молодая женщина проговорила:

– Мы все сделали. Можете идти. – И тут же пожалела, что произнесла эти слова, потому что Квазимодо глянул на нее таким бешеным взглядом, что у нее все внутри оборвалось, она готова была взять их обратно. Однако вылетевшее слово уже не поймаешь.

Ответ огорошил ее. И не только ее, но и ту, что старше. Они содрогнулись, плюхнулись на стулья и обомлели, когда Квазимодо выдал:

– Я останусь здесь! – И воткнул нож в пол. – Не двигаться! Убью! Сам решу, когда уйти! А сейчас закройте все двери на засовы и зашторьте занавески! И чтобы – ни звука! Никто не должен знать, что я здесь!

– Да кто ж узнает? – успокоила та, что старше. – У нас никого не бывает. И кто из-за забора увидит, что в доме делается? – Между тем вскочила, задвинула занавески на окне и, проскользнув мимо Квазимодо в сени, закрыла на засовы двери. Вернулась на свое место.

Потянулись минуты, потом часы, в течение которых женщины ждали. Слабея, Квазимодо то терял сознание, то, приходя в рассудок, собирал себя в кулак, угрожал женщинам. И часто просил пить. Ему давали воду. Он хрипел, дышал сбивчиво. В это время оперативники обследовали мост и берег – искали тело Квазимодо. Вызвали водолазов, но ничего не обнаружили. Прошли по близлежащим домам. Дважды заходили во двор, стучали в двери и окна дома, где прятался Квазимодо, но тот, сжимая нож, показывал его женщинам, чтобы те молчали. И они молчали. Вечером Квазимодо запретил включать в доме свет, попросил лист бумаги с карандашом, в полутьме царапнул несколько слов и прохрипел молодой женщине:

– Подойди ближе с девчонкой!

Помедлив, та увидала, как он злобно потянулся за ножом, и торопливо подошла к нему вместе с дочерью. Квазимодо вцепился в руку девочке, рванул к себе, а женщине протянул свернутый листок, проговорив:

– Пойдешь туда и скажешь, что я жду, приедешь с ними. Но если побежишь в ментуру, девке твоей копец! Голову отрежу! – Он посадил возле себя всхлипывающую девочку и прижал к ее горлу нож.

Трясясь от испуга, та, что старше, прижимая руки к груди, выронила поспешно:

– Беги, Ксюха, беги скорее с этой запиской!

Скованная страхом, молодая женщина не могла сдвинуться с места. Было нестерпимо подумать о том, чтобы оставить дочь в руках бандита и на ночь глядя куда-то бежать. Но разве был у нее сейчас выбор? Разумеется, она могла бы вырвать ребенка из рук Квазимодо, но чем все это закончилось бы, предположить невозможно. Да и времени на предположения нет. Ужас происходящего именно в этом. Ксюха оглянулась на ту, что старше, как бы выражая надежду, что она защитит ребенка, подхватилась, кинулась за печку, переодела платье и вернулась к двери. Квазимодо пропустил, провожая тяжелым взглядом. Опять в доме потянулось нудное молчание. За окном сгущались сумерки, в доме становилось все темнее. Уверенный, что Ксюха не побежит в полицию, ибо не станет рисковать жизнью дочери, Квазимодо оттолкнул плачущую девочку от себя. Она кинулась к сидевшей на стуле женщине. Та обхватила ее, и они обе застыли. В темноте лишь изредка раздавались всхлипывания ребенка. Без всякой задней мысли, без дум о полиции, гонимая одним желанием скорее избавиться от незваного гостя, Ксюха, запыхавшись, бежала к остановке, ехала на автобусе, нервно боясь, что тех, к кому отправил ее бандит, может не оказаться дома. И тогда неизвестно, что произойдет дальше. В темноте с трудом, по наитию, потому что нигде не было таблички с номером и названием улицы, нашла дом, указанный в записке. Обыкновенный серый панельный с несколькими подъездами. В сумерках мрачноватый, несмотря на ночное освещение вдоль подъездов. На дверях – перечень номеров квартир в подъезде. Нашла нужный, но войти удалось не сразу. Взволнованно дождалась на скамейке, когда появится кто-нибудь из жильцов и откроет кодовый замок. Вошла внутрь вслед за двумя девочками. Сердце билось как сумасшедшее. Обогнав девочек, стала подниматься вверх по лестнице. Только бы на месте были адресаты! В тусклом освещении площадки дверь квартиры показалась покрытой паутиной, как будто ее не открывали сто лет. Ксюха мотнула головой, протерла глаза – фу ты, нормальная дверь, никакой паутины. Мерещится уже! Нашла глазами кнопку звонка, потянулась к ней рукой. И женщине повезло – дверное полотно распахнулось. В освещенном проеме возник парень, похожий, как ей почудилось, на бомжа. Обросший бородой и спутанными волосами, с устойчивым луково-водочным запахом. В трусах и накинутой на голые плечи рубахе. Ноги тонкие, кривые, волосатые. Через порог взял из ее рук записку, прочитал и кликнул кого-то, обернувшись назад. Подошел второй парень такого же пошиба. В одних трусах без майки. Заплывшее и заросшее лицо, толком не разглядишь глаз. Долго вглядывался и в Ксюху, и в записку, точно не мог разобрать писанину, хотя женщина знала, что коряво написанные слова вполне нормально читались. Наконец он хмыкнул и отошел от двери. А тот, что открыл ей дверь, сказал:

– Жди! – И захлопнул.

Оставшись на площадке, она ждала долго. Успела рассмотреть все дверные полотна, все полы, ступени на лестничных маршах, стены в поблекшей краске, местами с выбитой штукатуркой. Устала стоять на одном месте. И даже не устала, а нетерпение, мысли об оставленной в руках бандита дочери подгоняли ее. Думая, что о ней забыли, она снова потянулась к кнопке звонка, но вместо этого постучала в дверь костяшками пальцев. Однако никто не открыл. Ксюха постучала громче, и только после этого дверь вновь отворилась и на пороге вырос все тот же парень с луково-водочным запахом, но уже без рубахи на плечах:

– А, это ты? – сказал он. – Жди! – И опять закрыл.

Снова продолжилось ожидание. Но скоро это вывело женщину из себя. Непонятно, что происходило. Она кулаком забарабанила в дверь. Вновь недовольно выглянул мужчина:

– Сказал тебе, жди! – И стал прикрывать дверное полотно.

Но женщина настойчиво удержала дверь, упрямо прокричала:

– Он не может ждать! Он ранен!

Отступив, парень пропустил ее. Она вошла в квартиру. Кислые запахи ударили в нос. Она сморщилась. Кинула взгляд по грязному полу прихожей, по стене с крючками, на которых висела какая-то одежда, похожая на лохмотья. В углу в кучу свалено грязное тряпье. Парень закрыл дверь и пошел в комнату. Она заглянула туда же. Увидала на грязном столе серию пустых бутылок и объедки, на стульях и по полу разбросаны женская и мужская одежда. А на разложенном зеленом диване две голые полупьяные девушки кувыркаются со вторым парнем. Другой мебели в комнате нет, стены в облезлых неопределенного тона обоях, окно без штор, тюля, занавесок. Заметив Ксюху, одна из девушек, с длинными свалявшимися потными волосами, большой грудью и широкими бедрами, привстала на диване, весело позвала:

– Иди к нам! – И, замотав грудью, взвизгнула, показывая, как им тут хорошо.