Страница 13 из 20
Молодая жена, оказывается, умела предсказывать урожайные и плохие годы. Поэтому во всех хозяйственных предприятиях с ней считались.
Братьев Ху с их матерью мог видеть каждый, когда они иногда являлись проведать молодую.
Невеста-монахиня Чэнь Юнь-ци
Студент Чжэнь Юй происходил из Илина в Чу[89]. Он был сын второго кандидата[90], сам вполне владел стилем и отличался прекрасною наружностью. Он пользовался в этом отношении известностью еще с очень нежного возраста.
Когда он был ребенком, один гадатель, посмотрев на его лицо, сказал так:
– Впоследствии ему суждено будет взять себе в жены даосскую монахиню[91].
Отец с матерью сочли это за шутку. Стали уже приговаривать ему невесту, но, к их огорчению, все не могли ни на ком остановиться: одна была слишком низка, другая – слишком знатна.
Мать студента была урожденная госпожа Цзан. Ее родня жила в Хуангане[92]. Как-то раз по делам студенту пришлось туда идти, чтобы повидать свою вторую бабушку[93]. Ему сказали там слова, ставшие поговоркой[94]:
Дело в том, что в этом уезде был храм Патриарха Люя[96], а в этом храме жили даосские монахини, все прекрасные собой. Отсюда и поговорка[97].
Этот небольшой храм был всего лишь в десяти с чем-то ли от деревни, где жили Цзаны, и наш студент тайком от них направился в храм. Постучался. И в самом деле, там оказались четыре даосские монахини. Они с большим самоуничижением и в то же время с большой охотой бросились его привечать-принимать. Вид у них был очень приличный, чистенький.
Та же из них, что была моложе всех, была так красива, что и во всем просторном мире ничего подобного нельзя было найти. Студенту она пришлась по душе: он устремил на нее весь свой взор. Она же, подперев рукой лицо, смотрела себе куда-то в сторону.
В это время три прочие девы-монахини собирали на стол посуду и кипятили чай. Студент воспользовался удобным случаем, чтобы спросить у младшей, как ее имя и фамилия.
– Меня зовут Юнь-ци, – отвечала она. – А по фамилии – Чэнь!
– Странно, – сказал в шутку студент. – А ведь мне, ничтожному студентику, как раз фамилия Пань![98]
Чэнь краска бросилась в щеки. Она опустила голову и молчала. Потом поднялась и ушла.
Тут же сейчас заварили чай и стали подносить гостю отборные фрукты. Разговорились, сказали, как каждую зовут. Одна назвалась Бай Юнь-шэнь[99].
Ей было тридцать с лишком. Другая оказалась Шэн Юнь-мянь. Этой было с чем-то двадцать. Третью звали Лян Юнь-дун. Она была в возрасте двадцати четырех – двадцати пяти лет, но считалась тем не менее младшей из всех.
Юнь-ци так и не появлялась. Это привело студента в крайнее уныние, и он спросил о ней.
– Эта девчонка[100], – отвечала Бай, – боится незнакомых людей!
Студент поднялся и стал прощаться. Бай употребляла все усилия, чтобы только его удержать, но он не остался и вышел.
– Вот что, – сказала Бай на прощанье, – коли хотите видеть Юнь-ци, можете снова завтра зайти!
Студент вернулся к своим; весь помысел его был охвачен самой пылкой любовью.
На следующий день он опять появился в храме. Даоски были дома, кроме одной Юнь-ци. Студенту было неудобно торопиться с вопросом, а девы-монашки уже накрыли на стол и оставляли его обедать. Студент усиленно отказывался, но его не слушали. Бай наломала ему хлеба[101], дала в руку палочки[102] и принялась самым усердным и сердечным образом его угощать.
Наконец студент спросил:
– А где ж Юнь-ци?
– Придет сама, – был ответ.
Прошло опять довольно много времени. День, по-видимому, уже склонился к вечеру. Студент собрался уходить, но Бай задерживала его, ухватив за руки.
– Посидите пока здесь, – говорила она, – а я пойду и притащу нашу девчонку сюда, чтоб она имела счастье к вам явиться!
Студент остался. Сейчас же заправили лампы, собрали вина. Юнь-мянь тоже ушла. Вино уже обошло по нескольку раз. Студент стал отказываться, говоря, что уже пьян.
– Выпейте три чарки, – сказала ему Бай, – тогда Юнь-ци выйдет!
Студент исполнил это, выпил, сколько ему было сказано. Тогда Лян, в свою очередь, поднесла ему столько же и стала упрашивать, потчевать его. Студент и их осушил до конца. Затем, перевернув чарку, заявил, что он пьян.
Бай взглянула на Лян.
– У нас с тобой, знаешь, лица неважные, – сказала она, – нам с тобой не уговорить его выпить еще. Ты пойди-ка притащи сюда девчонку Чэнь; скажи, что ее милый Пань давно уже поджидает свою Мяо-чан![103]
Лян удалилась, но вскоре вернулась и сообщила определенно, что Юнь-ци не придет. Студент собрался уходить, но была уже глубокая ночь. Он притворился пьяным и лег навзничь.
Прошло несколько дней. Он все не решался опять пойти в монастырь. А в сердце все время думал о Юнь-ци, не мог забыть. И лишь время от времени подходил поближе к монастырю, высматривал ее, поджидал.
Однажды дело было уже к вечеру. Бай вышла из дверей с каким-то юношей и удалилась. Студент был восхищен: Лян-то он не очень боялся. Ринулся к дверям и давай стучать.
К дверям вышла Юнь-мянь. Он спросил ее, кто дома, и узнал, что Лян тоже куда-то ушла. Тогда он осведомился и о Юнь-ци. Шэн провела его и, войдя с ним в какой-то двор, крикнула:
– Юнь-ци! Гость пришел!
Студент только и видел, как дверь в комнату закрылась с шумом.
– Заперла дверь, – сказала с улыбкой Шэн.
Студент стал у окна и сделал вид, будто собрался говорить. Тогда Шэн вышла. Юнь-ци говорила ему через окно:
– Меня, знаете, сударь, здесь держат как приманку, а вас здесь удят… Если будете ходить сюда часто, то жизни вашей конец. Я, правда, не смогу всю жизнь до могилы хранить чистый устав монахинь, но не решусь также воспользоваться этим обстоятельством, чтобы нарушить свой стыд и честь. Я только хотела бы найти такого, как милый Пань, и служить ему!
Тогда студент дал ей обещание быть с ней до белой головы.
– У меня, – сказала Юнь-ци, – есть наставница, вырастившая и выпестовавшая меня. А это ведь нелегко ей далось! Если вы действительно меня полюбили, принесите ей двадцать ланов серебром и выкупите таким образом меня. Я буду ждать вас три года. Если же вы рассчитываете здесь на свидание, как говорится, в тутовых кустах[104], то на это я пойти не могу!
Студент обещал, но только лишь собрался он высказаться перед ней сам, как снова появилась Шэн, и он вышел вслед за ней. Потом откланялся ей и вернулся к себе.
На душе у него было тяжело, брало уныние. Стал думать, как бы так изловчиться, чтобы во что бы то ни стало и через каких-нибудь третьих лиц пробраться к ней и хоть разок еще подойти поближе к ее милому существу; но как раз в это время прибыл из дому слуга, сообщивший ему, что отец захворал; ему пришлось ехать днем и ночью, чтобы только вернуться вовремя.
Вскоре кандидат, его отец, умер. У матери завелись в доме строжайшие порядки, и студент не решался довести до ее сведения о своих сердечных делах. Все, что он мог сделать, это сурово урезывать свои расходы и день за днем копить.
89
…происходил из Илина в Чу. – Китайский литературный стиль любит называть географические пункты соответственными им древними именами. Так, здесь Чу употреблено вместо Хубэй – настоящего названия губернии, о которой идет речь, в то время как Чу – название древнего удела, окончившего свое существование еще в III в. до н. э. Подобное же явление, как известно, наблюдается также в литературном стиле других языков (Альбион, Московия, Land of Sinim, Cathay).
90
…сын второго кандидата… – Собственно говоря, «сыновнею почтительностью и честностью прославленного». Еще во II в. до н. э. ханьский государь У-ди издал манифест, в котором приглашал все местности империи выбрать для управления себе подобными людьми тех, кто прославлен этими двумя основными с китайской точки зрения добродетелями. К ним впоследствии присоединились и «выдающиеся таланты». Еще в XVIII в., при первых государях династии Цин, полагалось повсюду выбирать достойнейших людей, отличающихся, помимо вышеуказанных добродетелей, еще и «прямотой и правомыслием (конфуцианским)», причем тех из них, которые отличались только добродетелями, не имея особых дарований, награждали знаками отличия шестого класса. Талантливых же везли в столицу, подвергали экзамену и давали им должность. Однако эта идеальная система едва ли не оставалась системой на бумаге ввиду слишком большого, открываемого ею поля для злоупотреблений и заменилась совершенно бумажною, но определенною системой литературных конкурсов. И самое название «сынопочтительного, честного (сяолянь)» свелось к литературному, необычному в обиходе дня словоупотреблению вместо всем известного цзюйжэнь – «рекомендованный», кандидат второй (из трех) степени.
91
…взять себе в жены даосскую монахиню. – Монахини-женщины пользуются в Китае скорее дурной, чем хорошею славой. Отчасти их оторванность от семьи и от связанного с нею регламента создает в умах семейных и патриархально настроенных людей предвзятое к ним нерасположение как к женщинам легкого поведения; отчасти же, не защищенные семьей от яростных покушений на нравственное достоинство и честь со стороны первого появившегося авантюриста, они действительно не могут устоять против хмеля житейского соблазна и падают в яму порока, что, конечно, усугубляет сильно преувеличенное в этом направлении общественное мнение. Как бы то ни было, «жениться на монахине» в Китае звучит еще более дико, чем звучало у нас.
92
Ее родня жила в Хуангане. – В той же губернии.
93
…повидать свою вторую бабушку. – Собственно, «внешнюю». «Внешней» родней называется родня жены, как не принимающая участия в создании «нутра», то есть недр семьи, разрастающихся только с помощью мужчин. Женщина же с выходом замуж окончательно отделяется от питавшего ее тела семьи и становится чужой принадлежностью, для которой ее внутренняя семья становится только «внешней».
94
…слова, ставшие поговоркой… – рифмованное двустишие.
95
Четыре облака в Хуане… – Как видно из дальнейшего, слово «облако» – составная часть имен собственных (монахинь).
96
Патриарх Люй – маг, заклинатель и чудотворец Люй Дун-бинь, на котором сосредоточена значительная часть пиетета китайской народной религии.
97
Отсюда и поговорка. – Пу Сун-лин не объясняет поговорки, не желая забегать вперед.
98
…как раз фамилия Пань! – В биографиях видных женщин китайской истории есть повествование об одной буддийской монахине, называвшейся Чэнь Мяо-чан (то есть тою же фамилией, как и Чэнь Юнь-ци) и отличавшейся необыкновенной красотой. Кроме своих природных отличительных качеств, она умела еще писать прекрасные стихи и играть на лютне. Некто Чжан Гань-ху, только что назначенный народоправителем на юг, проездом остановился на ночь в храме, где она жила. Она ему полюбилась, и чиновник стал слагать стихи в ее честь, желая ими склонить ее к любви. Однако монахиня сурово отвергла все его притязания. Прошло некоторое время, и она вступила в тайную связь с другом Чжана, неким Пань Фа-чэном, который об этом своем романе сообщил другу. Чжан велел Паню подать прошение, в котором указать, что Пань давно уже был за монахиню просватан. На этом прошении Чжан, как народоправитель, положил резолюцию: быть им обоим мужем и женой. Этот анекдот лег в основу известной лирической драмы. Пу Сун-лин предполагает его известным монахине, которая при сопоставлении своей фамилии Чэнь с вымышленною фамилией Пань поняла, что он намекает на возможную любовную с ней связь.
99
Бай Юнь-шэнь – Подобно буддийским именам, даосские, исходя из общего принципа даосизма во всем копировать буддизм, стремятся придать себе вероисповедную значительность. В нижеследующих одно за другим именах главную роль играет слово юнь – «тучи», как местопребывание бессмертных, в лоно которых собирается, по идее учения, всякий даос. Юнь-шэнь, в частности, значит «Тучи глубоки».
100
Эта девчонка… – собственно, служанка.
101
Бай наломала ему хлеба… – нечто вроде большой, сухой, плоской и пресной лепешки.
102
…дала в руку палочки… – Китайцы едят пищу, нарезанную до подачи на стол маленькими кусочками, при помощи тонких, круглых, тупых на концах палочек вершков шесть в длину. Они делаются из дерева разных сортов и из кости. Палочки вкладываются, обе сразу, в перемычку между большим и указательным пальцем правой руки. Вслед за тем их предконечные части направляются у одной ко второму пальцу (что напоминает нормальное держание пера или карандаша), у другой – к третьему. Концы палочек выравниваются и надавливаются движением натренированных мускулов до такого положения, при котором они не расходятся ножницами врозь. Затем палочки размыкаются, останавливаются на выбранном куске, сдавливаются мускулами и несут пищу в рот. При поедании риса палочки служат для подталкивания небольшой груды зерен каши прямо в отверстие рта. Для супа предназначаются особые ложки (фарфоровые, металлические, деревянные), для фруктов – двузубые вилки, для жирных сластей… длинные зубочистки.
103
…поджидает свою Мяо-чан! – То есть Чэнь Мяо-чан, героиню сказания, приведенного выше.
104
…как говорится, в тутовых кустах… – В классической книге древних од («Шицзин», I, IV, 4) читаем стихи: «Ах, я рву [траву] тан / В полях Мэй. / Да о ком же думаю? / О красивой старшей Цзян! / Она сказала мне быть в тутах, / Она требует меня в Шангуне, / Она проводит меня на реку Ци!» Отсюда литературный намек на полное подробностей любовное свидание, делаемый при помощи пятого стиха. «В тутах» может быть просто именем древнего угодья, и тогда его надо называть Санчжун.