Время Перемен

***

— Затянулось преотлично, — проскрипела старуха Изергиль, склонившись над ногой Трома, — Будет ещё один ужасный шрам, но тебе, вождь, наверное, уже не важно. Одним больше, одним меньше — какая разница?

— Наплевать, — Тром спрыгнул с койки, подтянул штаны и завязал бечёвку.

Странно и непривычно было опять лежать в этой избе боли, на той же койке, что и в прошлый раз, и давать щупать свою ногу этой старухе. Особенно после того, как три месяца кряду его смотрела молодая девчонка. Тром только сейчас, почувствовав прикосновения старухи, понял, как привык к её внучке. Последний раз девка смотрела его ногу ещё в пути, на привале, где они решили поставить крепость…

В голову пришла идея сделать младшую Изергиль своей личной бабой боли. Вождь может себе позволить.

Тром обнаружил, что старуха внимательно смотрит на него, и взглянул в её сморщенное, сухое лицо.

— О чём-то задумался, вождь? — карга не отводила взгляд.

— Да. Холуи помогли с запасами? У тебя есть всё, что нужно?

— Спасибо, что вспомнил, вождь. Почти всё сделано, осталось только запасти достаточно дров. Они уже приступили, недели за две натаскают.

В комнату вошла её внучка, и, смущённо опустив глаза, стала в стороне. Тихо, незаметно. Бросила быстрый взгляд на Трома и опять уставилась в пол.

— Что ты стоишь? Иди, лечи раненого, — не оборачиваясь, громко сказала старуха, будто у неё были глаза на затылке.

Вождь сначала оторопел — думал, это ему.

Но девка неожиданно злобно ответила:

— Я уже всё сделала давно! И рану зашила, и повязку наложила. Лежит твой раненый, спит, понятно? — она резко развернулась к двери и быстрыми шагами вышла прочь.

— От демоново семя, — пробормотала старуха себе под нос, — Чего убегаешь тогда, раз всё сделала? Дитё малое. Как вернулась из похода, совсем умом тронулась. И раньше-то не подарок была, а теперь… Её там по голове не били, вождь?

— Нет, вроде бы…

— А бременем никто не наделил?

— Чего? А, да не знаю я, старая. Что-ж я, слежу за ней? Думаешь, дел других у меня нет? — слегка рассердился Тром.

— Извини, вождь, и правда. Чегой-то я, старая? А, пойду сама у неё и спрошу. За заботу спасибо.

Старуха Изергиль прошаркала из светлой комнаты куда-то внутрь избы, оставив Трома одного.

Он прогуливался вдоль коек и разглядывал всё вокруг. Вон на той койке лежал воин без руки, а на этой — мальчишка со сломанной ногой. Всё было так же. И, одновременно, не так. Избу готовили к зиме — возле печи высилась стопка дров, койки уже накрыли тёплыми одеялами.

Ночи становились всё холоднее, вокруг чувствовалось осеннее увядание, и Тром был этому рад. До глубокой весны торговать не нужно — он мог посвятить себя закалке и тренировкам, полностью отдавшись подготовке к бою с Узваром.

«Если этот чванливый идиот думает, что мне достаточно быть четвёртым в сотне, что-ж, тем хуже для него».

Тром вышел из избы боли и обвёл взглядом столицу горной страны. Отсюда он видел поляну, на которой победил Комада, крепость у чёрной воды вдалеке, корчму, в которой они праздновали победу и кучу всяких домиков разного размера, усыпавших окрестные склоны. Где-то там стоял и его дом.

Он сделал глубокий вдох. Никогда ещё Тром не чувствовал себя так хорошо. Ему удалось стать вождём, он провёл великолепное лето со своей дружиной, выжимая каждого купчишку до предела, а впереди, уже в следующем году, Тром бросит вызов Узвару. И станет первым из Великой Сотни, главным из вождей. У него обязательно получится — он чувствовал это.

Кругом копошились люди: холуи сновали туда-сюда со всяким скарбом, или перегоняли животину, бабы занимались своими, бабьими делами, воины спешили куда-то, или тренировались. И он был выше любого из них. Только там, среди домов, ещё существуют три человека, кто стоит выше Трома. Но скоро он их обойдёт.

Его захлестнул восторг, вроде того, который он испытал, когда победил в поединке за место в Великой Сотне, но посильнее.

Великий поединщик спускался к корчме и размышлял, каким он будет вождём — суровым и справедливым, правильно судящим о людях и помогающим тем, кому должно помочь, но жестоко карающим тех, кого должно карать. О нём будут говорить, да что там — о нём уже говорят, но будут ещё больше.

Два молодых воина, что дрались учебными мечами, прервали поединок и подняли мечи вверх, приветствуя Трома. Он поднял руку в ответ — величественно, как и подобает вождю.

Холуй, проходя мимо, пригнул голову к земле, проявляя уважение. Тром слегка кивнул в ответ, показывая, что его поклон был замечен, но тут же внутренне одёрнул себя: «Игги с Узваром холуям не кивают, пора и мне перестать. Слишком высоко взлетел, обойдутся».

Тром приближался к харчевне. Было приятно ходить пешком после двух недель в седле. Да, в походе он часто спешивался и вёл лошадь под узцы, но это не то.

Уже возле двери он вспомнил о той кудряшке, что привечала его тут в прошлый раз.

«Нужно будет проверить, как она. Давно у меня не было бабы, аж с Западной Рудни».

— Тром, я хочу быть, как ты — быстрый, сильный и свирепый! — прокричал один мальчишка, пробегая мимо.

Другой малчуган ударил его в грудь кулаком:

— Узвар покромсает его на куски, дурачина! Ты видел, что он сделал с последним претендентом?

Тот, что был за Трома, ударил обидчика в нос, тут же получил в ответ и завязалась драка. Очень скоро оба повалились на землю и стали бить друг друга уже лёжа, одновременно пытаясь оказаться сверху. Одному из них это удалось, он уселся на соперника и ударил его с размаху, но тут же был сброшен, и всё продолжилось. Тром хотел уйти, но детская драчка становилась всё злее и взрослее. У обоих уже разбиты губы и носы, у одного поломано ухо, второй светит фонарём под глазом. Один опять уселся сверху, схватил второго за шею и долбанул об землю — один раз, второй… Лежачий выгнулся и сбросил его с себя, оба стали подниматься. Тот, кто поднялся быстрее, ударил второго ногой по голове, повалив на землю. Бросился сверху, но лежачий лягнул его пяткой под дых и сразу ещё раз — уже в голову. Кровь из носа брызнула в разные стороны.

Неподалёку стоял ещё один мальчишка, пожиже, и просто смотрел.

«Марк бы точно не прошёл мимо. Но я вождь, мне недосуг разнимать каких-то мальчишек, пусть они и перегибают немного. А, ладно, в последний раз» — он махнул рукой и зашагал к дерущимся. Взял за шиворот одного и второго. Они рвались друг к другу, но, увидев, кто их держит, сразу притихли. Грязные, рваные, окровавленные, они ждали, что скажет вождь.

— Биться насмерть могут только воины, понятно вам? Драка зашла слишком далеко. Отныне я разрешаю вам драться лишь до первой крови, пока не получите настоящие мечи.

— Вождь, но он говорил, что Узвар изрежет тебя на куски!

— Что с того? Он не может знать исход этого боя наверняка, как и ты. Даже я не могу. Я могу лишь предполагать и готовиться, только меч рассудит верно. Не ваша драка. Вы поняли?

Оба кивнули.

— Идите, и впредь деритесь, как я сказал — до первой крови.

Они отошли. Мальчишка, дравшийся за Узвара, отвесил пинка хлипкому, что смотрел в сторонке, и сказал:

— Воды принеси, да побольше.

Наблюдатель убежал, а Тром подумал, что и по этим уже понятно, кому быть воином, а кому нет.

«Неужели всё решено заранее, когда мы рождаемся?»

— Подойди, — поманил он мальчишку, который дрался за него, затем присел и тихо сказал, — Я смогу победить Узвара, но не болтай об этом, понял?

Парень просиял улыбкой и ждал, что ещё скажет вождь.

— Возьми своего друга и сходите в избу боли. Изергиль позаботится о вас. Негоже портить таких хороших воинов ещё в детстве. Вы оба достойно дрались. Уважайте друг друга, понятно?

Мальчик кивнул, Тром хлопнул его по плечу и зашагал дальше. Какое ему было дело до этих мальчишек? Но пройти мимо он не смог. Когда Тром вытворял что-то подобное, он про себя называл это: «Во мне проснулся кусочек Марка». Что было важнее — жизни каких-то мальчишек, или время вождя? Да он точно знал, что второе. И всё равно вмешался. Помрёт один — что с того? Баба ещё нарожает. Так нет, всё одно влез.