Время Перемен

«Пожалуй, это не лизоблюдство. Я заслужил такое отношение, недаром ведь стал вождём».

Пиво пьянило, но гораздо сильнее опьяняло осознание — вот эти люди выполнят любую его волю, будут рады услужить, его решение — главное, и это справедливо, честно. Он добился всего: не жалел себя в битвах, оттачивал мастерство, рисковал. Эта сплочённость всех вокруг одного центра — его, Трома — самое лучшее чувство на свете. Вот бы и люди вокруг его узнали, хоть ненадолго. Вождю на миг захотелось устроить праздник — чтобы все гуляли от души, веселились и радовались неделю. Но трясти купчишек в Северной Рудне надлежит вождю, а пора торговли вот-вот наступит. Завтра бы выступить вовремя…

Старший из близнецов что-то увлечённо рассказывал, взмахнул рукой и сбил кружку. Пиво разлилось по столу.

«Ещё час, и они выпьют слишком много».

— Марк, собирай людей, пусть ложатся. Мы с Ежи тоже скоро отвалим.

— Здраво мыслишь. Лучше выйти вовремя, — сотник встал из-за стола и кликнул десятников.

Вскоре люди засобирались, а Ежи и Тром молча попивали из кружек.

— Вождь, ты узнать что-то хотел?

— А, да. Ежи, растолкуй, мне непонятно: ты вроде неплохой воин, там, под Рудней, бился наравне с нами… Я вспомнил тот бой, как следует вспомнил. Почему не ушёл из деревни? Зачем остался? Ты мог быть сотником, иметь уважение, деньги. А тут — клянчишь медяки на баранов. Почему?

— Люди. Они меня слушают, вождь. Когда я вернулся сюда после Рудни — народ разбегался. Толковые воины уходили, молодёжь некому учить. А когда воинов в селе нет — кому нужно такое село? Вот скажи, вождь, тебе нужно?

— Ни мне, ни другим вождям, клянусь мечом.

— Вот я и остался порядок тут наводить. Кто-то же должен. И лучше с мозгами, да крепкими кулаками.

— Это правда, но ответь, почему другие тогда бросают свои деревни? Я вот бросил. Что мне, всю жизнь там прозябать?

— Нет, вождь, каждому своё. Как говорится, топор вешай справа, а меч слева. Ты ведь Горную Страну не бросишь, так?

— Нипочём не брошу.

— А я деревню свою. Получается, одинаковые мы, вождь. Только величина разная. Я на деревню, ты на страну…

— Твоя правда, десятник, но, знаешь, я всё время хочу выше. Едва заколол Комада и стал вождём, сразу подумал о битве с Узваром. Хочу быть первым. Как ты решил остановиться? Как унял жажду?

— Сам не знаю, вождь. Родная деревня мне важнее ратных подвигов, а почему так — не скажу.

— Не понять мне тебя в этом. Но ты воин. Никто тебя не неволит. Деревня-так деревня. Бойцы у тебя справные, отбор ведёшь, делом занимаешься, за это спасибо.

Тром обвёл взглядом пустой зал.

— Покажи, где мои разбили стоянку.

— Иди за мной, вождь.

…

Вышли рано. От ночлега в деревне минуло семь дней. Охотники сразу убежали в поисках свежей дичи, и с ними Марк. Тром смеялся над ним — боец первой сотни лазает по лесу за дичью. Давно ушли времена, когда горные воины сами готовили — сейчас для этого есть охотники, холуи, да прочий сброд. Единственное, для чего дружине может пригодиться лес — незаметно подкрасться к врагу. А Марк смеялся в ответ: «Попробуй сам, это весело, к тому же, помогает в тихих убийствах. Иной раз к зверю сложнее подобраться, чем к воину».

Тром скучал — ни тебе размяться как следует с этой ногой, ни мечом деревянным помахать. Одно радовало — заживает.

Вот и сейчас, меняя повязку, малявка промолвила:

— Затягивается хорошо. Лучше, чем мы ожидали.

— Когда я буду ходить, как раньше?

— Начинайте сегодня, но понемногу. Вечером ещё глянем.

— Хорошо, ступай. Эй, два бойца одинаковых с лица, хочу сегодня ваших новых поглядеть. Вечером устроим поединки с деревянными мечами.

— Вождь, тебе стариков — то не жалко? — ответил младший.

— Каких, нахрен, ещё стариков, Ялло?

— Так мой-то старшой воинов себе под стать набирает. Не десятка у него, а изба со старухами, кривыми да косыми.

Народ заржал, но второй близнец недолго мялся с ответом:

— Молока не забыл своим надоить в деревне? А то у них, неровён час, животики заболят от еды слишком твёрдой. От горшка два вершка, а туда же.

— Чё? Что он там прошамкал? — Ялло приставил ладонь к уху, — Слышал кто-нибудь? Опять вчера с сегодня перепутал? Ну, оно так, старость не радость…

Люди по-доброму смеялись вокруг.

— Бойцов своих готовьте. Остальные десятки завтра посмотрю, — Тром осторожно слез с телеги, ступил шаг, другой. Хромал, но терпимо. Повозка пошла медленнее, а за ней и пешие сбавили шаг. Он как будто приноровился, но метров через сто ляжка заныла как-то иначе, изнутри. Тром немного потерпел и забрался обратно.

Подошла Изергиль:

— Что чувствуете? — ровный, сухой голос без тени эмоций.

«Видно, всё ещё дуется. Ой, какие мы нежные».

— Внутри заболело, будто лопнет сейчас.

— Не страшно. Чередуйте ходьбу с отдыхом, вождь, и всё будет в порядке. Дней через двадцать сможете ходить почти весь день, а к середине лета и вовсе пройдёт всё. Но пока берегите это место.

За день он пробовал идти ещё несколько раз, и каждая следующая попытка давалась легче. Всегда так было: сначала валяешься в бреду, или плачешь, как ребёнок, а потом всё легче и легче с каждым днём, с каждым часом. Не первая рана, но прошлые разы у него не было собственной бабы боли…

Охотники вернулись. Они добыли барсука и мелкого горного козла. Марк взгромоздился на лошадь, довольный собой.

— Ты сияешь, будто юнец, первый раз познавший женщину, — скорчил гримасу Тром.

— Недалеко от правды. Я барсука подстрелил, мой первый трофей на этой дороге.

— В пропасть охоту вашу. Сегодня новичков в поединках будем смотреть. Вот это действительно интересно.

— Отлично, вождь, я тоже разомнусь, раз такое дело.

— О, молодёжь увидит настоящего мастера. Давай-давай.

Остаток дня все провели в предвкушении. Новички нервничали — их в первую очередь будет оценивать вождь. Остальные-то в битвах уже давно проверены. А старожилам в радость: есть на что посмотреть, да и самому позабавиться можно.

Только Изергиль молчала и дулась, как хворая кобыла. Раздражала Трома — такие всегда настроение в отряде сбивают. И когда воины расселись большим кругом, чтобы смотреть на поединщиков, девка села в стороне, за телегами. И чего корёжится? Бабы — глупое племя, только для одного и годны. Да и то не все.

А ребята бились неплохо. Тром подмечал ошибки, недостатки. Смотрел, что можно улучшить. Всего их четверо, все старались, как-никак, вождь смотр устроил. Пока он говорил про ошибки с новичками, вышли братья. Уж эти мастаки с мечом, каких поискать.

Тром сам не заметил, как заулыбался, глядя на их бой. Бойцы тоже не отрывали глаз от дерущихся. Вот она, его жизнь — среди воинов, костров, да ратного дела. Нравилась ему такая жизнь: всё просто, ясно и понятно. Позади славные битвы, впереди — поединок с первым из Великой сотни, в настоящем — почёт, уважение и обычные дела вождя. Без них не обойдёшься. Летом всегда окромя купцов всякий сброд с равнин начинает лезть. Как говно водой поднимает. Границы на замке держать надобно.

Близнецы запыхались и взяли отдых, а Марк бился с одним из десятки Ялло. Впрочем, скорее играл, хоть тот и был закалённым воином. Сотник раза три поразил противника, и боец уже боялся сделать движение, открыться, поэтому ушёл в глухую защиту. Они бились со щитами и мечами из дерева, в доспехах. Но попадание по броне тоже считалось: в бою лучше не пропускать лишнего, а в руках у врага не всегда меч — молот, или топор могут и с бронёй справиться.

К чести защищавшегося, Марк никак не мог пробить его: финты, множество ударов, уловки — ничего не работало. Марк уже вспотел, а воин начал ухмыляться из-за щита. Два удара мечом и сильный пинок в щит стёрли ухмылку — воин упал на спину, а Марк несильно рубанул его по поднятой ступне, потом подал руку:

— Отличная защита. Попробуй провалить в следующий раз. Подойдёшь потом, я покажу, как именно. Эй, Ялло! Отдышался? Не хочешь за своего бойца поквитаться?