Hey Kids

Да и разве она не права? Почему если нас обидит один человек, то тратится на антидепрессанты и врачей должны мы, а не наши обидчики? – Мэй, – задумалась тётя, держа её за руку – ты знаешь, если бы все имели твой образ мышления, то наш мир был бы похож на ту самую страну чудес, но, к сожалению, некоторые люди привыкли поджигать других людей чтобы самим гореть, и только дикарь сочтёт это за "благие намерения". Ты предпочтёшь уделить своё внимание неблагодарным невежам, но для чего?

– Не каждый сторонник такой же логики, как у тебя, тётя, придёт к благому. Как ты и доктор можешь помочь мне спасти мою уставшую голову? Что можете вы, чего не могу я? – спросила Мэйшес.

– Взрослые умеют выстраивать свои громоздкие стены – защиты, когда кто-то пытается их "ударить", дети – нет. – объясняла ей мисс Фоам, вдыхая утренний воздух и оглядываясь по сторонам, – Существует три стадии равнодушия на протяжении жизни.

Я думаю, ты разберёшься в этом позже, когда станешь несколько старше. – невесело усмехнулась мисс Фоам, – Так скажем, твоя жажда справедливости таит в себе отчасти трагедию.

– Знаешь, я могу превратить эти три стадии равнодушия в ничто всего лишь отправившись нырять в какое-нибудь Софтберковское озеро. – Девочка недовольно хмыкнула, аккуратно ступая в след за тётей (из Мэй была плохая пловчиха).

– Разве ты не понимаешь, что для людей, загадавших постругать твоё сердце раз, твоё желание продемонстрировать то, что они буяны? Месть будет чуть больше чем пустым звуком? – мисс Фоам с вопрошающим видом взглянула на ребёнка, а затем снова приподняла голову смотря вперёд, а затем под ноги – Не потому, что это плохо, а потому что они безнравственные дебоширы чужих переживаний.

– Как мне помочь самой себе, если мои печали так огромны для маленького ребёнка? Я ведь и сама это понимаю, но… Я что, заслуживаю лишь одних печалей? – на её детских глазах выступили слёзы, какие обычно выступают от чудовищных обид, – Раздававший каждому по количеству печали в этом мире, должно быть, иногда бывает изрядно пьян.

– Не будь излишне самонадеянной, – она достала свой платок из кармана пальто и, сев на корточки, принялась вытирать ей стеклянную пелену с глаз, – не беги от реальности, а прими её и не бери всё на свой счёт, моя девочка. И главное, извлекай из своих страданий уроки и не забывай вовремя восстанавливаться, иначе рискуешь оставить их опытом на своём теле. Помни об этом.

– Я не понимаю, о чём ты, тёть, но, по-моему, от сигарет тебя штормит, тёть, – Мэй чуть отстранилась от неё, не хотя огорчать тётю, как только при близком контакте небольшой запах табака ударил ей в нос.

– А, по-моему, малыш, кто-то испачкал свою игрушку. Мы попросим отстирать её в детском саду. – Пожелав успокоить ребёнка, оторвала тётя Фоам в ответ на возможное возникновение новых переживаний и если бы та раньше заметила "казус".

– Мне греет сердце то, что ты так внимательна ко мне. – Мэйшес смущённо улыбнулась, а на щеках появился лёгкий розовый румянец. Ей нравилось, когда люди вокруг замечали вещи, происходящие с ней или возможные повлиять на её чувства.

Вдруг детскую голову одолели переживания:

– Ты думаешь, я сейчас понравлюсь ребятам? – забеспокоилась Мэйшес, сжимая крепче руку взрослого.

– Конечно понравишься, – продолжая успокаивать ребёнка, с добродушностью в голосе утверждала мисс Фоам, – твои переживания абсолютно адекватны, все мы хотим и заслуживаем любви. Прошлый опыт есть прошлый опыт. – Она усмехнулась, пытаясь подбодрить Мэйшес, и слегка ласково щёлкнула своим указательным пальчиком по носу ребёнка – К тому же, я слышала, что мисс Машрум одна из лучших воспитательниц. Уверена, она придётся тебе по душе.

Тётя вела Мэйшес за руку с надеждой, что всё именно будет так как они только что обсудили. Обе они были в умеренно хорошем настроении, освещая своей улыбкой дорогу. Улицу с различными заведениями сменила аллея со множеством изящных и интересных деревьев, а затем паре глаз показался детский сад. Забор в "прованском" стиле и кусты изящных роз окружали здание, вымощенное розовым кирпичом со скатной крышей из лесно-зелёного сланца. От порога строения шла тропинка из камня в форме сердец, придающая виду ещё больше романтики.

– Так, – тётя Фоам присела на корточки, разглядывая реакцию Мэй на вид, представший ею: невооружённым взглядом можно было заметить, что ребёнок в восторге, её все время привлекала подобная атмосфера, по-детски спокойная для её эстетического вкуса. Она чувствовала комфорт находясь рядом с такими местами.

– Обещаешь сохранять такое же спокойствие внутри и, если чуть что – не плакать? – без злобы и искренне улыбаясь в глаза ребёнку, тётя задавала вопросы и разговаривала с Мэй перед тем, как они подойдут к зданию.

– Обещаю, – улыбаясь в ответ взрослому, сказала Мэй, смотря на свою тётю сверху вниз, – только если ты обещаешь мне поскорее вернуться.

Она вновь любезно и интеллигентно усмехнулась и, взяв её за запястье, погладила ладонью ребёнка собственную щёку. Вокруг было очень спокойно, утро ещё только-только наступало. Вовсю щебетали маленькие птички, а кожу обдувал приятный летний ветерок. На кустах и деревьях радуя взор играло солнце, играя тенями и отдавая своим светом на разных участках листьев бликами.

От находившихся позади детского сада сосен, дубов и елей, образующих маленький лесок позади детского сада, веяло прохладой.

В их ветвях, должно быть, проживали свою жизнь тысячи маленьких зверушек. Бутоны розочек мягко время от времени колыхались от тёплых потоков воздуха, окружая здание и территорию возле соответствующим лёгким ароматом. Казалось, поток времени здесь тёк так беззаботно и не спеша, тем самым клоня в сон всех пришедших и находившихся здесь.

– Ну, что, – женщина встала, оттряхнув свой длинный подол юбки, – идём? – она взяла ребёнка за мизинец, в то время как та протянула ей свой в ответ, чтобы пойти вперёд.

– Идём.

И пара, шагая по тропинке из каменных сердец, слегка заросших травой, двинулась к порогу детского сада.

***

У входа тётя Фоам позвонила в дверной звонок, расположенный справа от двери. На пороге появилась женщина в матовых туфлях, одетая в незамысловатое платье с длинными рукавами-фонариками, белым хлопковым воротником с кружевными оборками, пышным подолом, также отделанным кружевом и белым фартуком. Её внешний вид был ей к лицу, как и место, где она работала. Она улыбалась гостям, стоящим на пороге.

– Доброе утро, – женщина выглядела очень приветливо, источая (помимо ландшафта снаружи) уют и спокойствие, – как здорово снова увидеть вас вновь, мисс Фоам. Вы всё-таки решили порадовать нас вашей очаровательной девочкой? – на её лице прояснилась отдающая лёгкой грустью заботливая улыбка, что сразу было и не сказать, если быть чёрствым в обращении внимания на подобные детали.

– Здравствуйте, Аннтуанэта. Да, – она с чувством и расстановкой на пару секунд перевела взгляд на Мэй, не спеша отмечая глазами приведённого ею ребёнка, – мы решили пойти к вам, – утвердительно выражалась мисс Фоам, – надеюсь, в вашем коллективе нашей натуре найдётся место.

– Вы не беспокойтесь, – Аннтуанэта погладила ребёнка по голове, – в нашем детском саду к каждому индивидуальный подход и я обещаю присматривать за вашими детьми как за своими родными.

Глаза Мэйшес вдруг стали влажными. Некая тревожность охватывала детское тело.

– Хочу к маме… – Мэйшес потрясла тётю за руку, другой вытирая выступившие слёзы.

Женщина чувствовала, что тревожит ребёнка, печаль наполняла сердца обеих. Она опустилась на корточки, чтобы вытереть мокрые глаза, делая бы она это стоя процесс выглядел бы как-то цинично. Она обнимала ребёнка, гладя по спине, повторяя о том, что всё будет хорошо, но она не сможет находиться с ней 24/7, и ей, несмотря на это, нужно не бояться вступать в различные этапы её жизни, объясняя, что детский сад – это та же ступень. Немыслимой тоской было вспоминать о тех, кого уже не предоставляется возможности вернуть. Смерть, конечно же, не всегда тому причина (и тогда уже сердце не позволяет вернуть человека), но, к сожалению, у семьи Мэйшес был именно этот случай.