Наследие

Наша кавалькада выехала на широкую площадь — на противоположной стороне красовалось каменное здание с острым шпилем.

— Ратхауз, — пояснил Мольтке, — здесь выборные представители крестьян, ремесленников, рыбаков обсуждают свои вопросы, прежде чем донести их до короля.

— А если король не согласен с предложениями? — на мой вопрос Ганс улыбнулся:

— Тогда они меняют свое мнение.

Сам королевский дворец располагался дальше на обширной территории, окруженной четырехметровым каменным забором в высоту. Внутрь двора вела широкая дорога, усыпанная разноцветной щебенкой. Ворота — металлические, кованые, рядом с ними внутри — две небольшие казармы. К нашему приезду готовились — было выстроено некое подобие почетного караула. Проехав между рядами стоявших навытяжку воинов, мы приблизились к дворцу. Снаружи выглядело типичным зданием средневековой крепости с четырьмя башнями и донжоном.

Внутри дворец Ганса выглядел лучше — стены были украшены, — скорее задрапированы, — шкурами, а на полу лежал гранит. Пройдя большую комнату, Ганс довел нас до закрытых дверей:

— Личные покои, там три комнаты. Макс Са, я буду рядом в соседней комнате, а Ты и Ната со совей охраной оставайтесь здесь.

— Книги в этих комнатах?

— Да, все там, — подтвердил Мольтке, открывая двери.

Он поскромничал — в личных покоях могла разместиться рота солдат, комнат оказалось четыре, считая аналог ванной комнаты, и сами они были просто огромные. Первая комната служила типа приемной — в ней спокойно могли разместиться Бер, Богдан, Санчо и Илс. Двадцатку своих воинов сопровождения я решил оставить в отдельном здании, примыкавшем к дворцу с торца. Вторая комната оказалась личным кабинетом королей Дойчей — здесь находились несколько самодельных качественных книжных полок, огромный стол и небольшое кресло-трон. В комнате еще стоял латный доспех воина — создавалось впечатление, что незримый телохранитель застыл у стола короля. Полы и стены — сплошь в шкурах, преимущественно медвежьих.

Третья комната оказалась спальней с широкой кроватью и грудой шкур — с ней через дверь сообщалась небольшая четвертая с традиционным отверстием в полу. Над ним установлен деревянный примитивный унитаз. Кроме этого, в комнате была огромная деревянная бадья, в ней свободно могли искупаться два человека.

— Макс Са, Ты отдохни с дороги, пока слуги накроют королевский стол. Хочу представить Тебе свой Двор, и им пора знать — у Тебя есть сын, который станет следующим королем.

Попрощавшись, Ганс ушел, через пару минут в комнату заглянул Богдан:

— Макс Са, пришли две женщины от Ганса, он прислал их помочь твоей жене.

Обе женщины оказались миловидными девушками, знавшими около пары десятков слов на нашем языке. Получив положительный ответ на предложение помыться, девушки начали таскать по два ведра теплой воды, пригласив к себе на помощь еще пару молодых женщин. Наполнив бадью до половины, они освободили Нату от одежды, помогая ей погрузиться в воду.

— Ой, как хорошо! Макс, иди сюда, — позвала Ната, забыв свои обиды.

По ее знаку четыре пары женских рук, со смехом принялись освобождать меня от одежды. Девушек поразил цвет моей кожи: лицо и открытые части тела были загорелы, чего не скажешь про скрытые под одеждой. На минуту девчата даже застыли, любуясь ослепительно белой кожей. Они о чем-то вполголоса переговаривались, пока Ната не заявила свои права, требовательно зовя меня к себе.

Глава 24. Возвращение Айя

После помывки в бадье, куда девушки старательно подливали горячую воду, события развивались так быстро, что я не смог рассмотреть книги, находившиеся в полках. Исполнительская дисциплина Дойчей стояла на высоте — когда, закутавшись в куски чистой ткани, мы прошли в опочивальню, наша стираная одежда сушилась на специальных «козлах» возле горящего камина. Девушки занесли небольшой столик и принесли холодного пива, предупредив, что Ганс и остальные ждут в зале. Выпив по кубку пива, я натянул еще влажную одежду. Немного поломавшись для вида и посетовав, что ей нечего надеть, Ната последовала моему примеру.

Огромный зал уставлен длинным столом, на котором громоздилась еда. Именно громоздилась, потому что на поверхности практически не было свободного места. Ганс, будучи гостеприимным хозяином, уступил мне место во главе, разместившись по правую руку. Повторилась ситуация Штатенгартена, когда все лучшие места попались моим людям, а каждого усаживающегося за стол Ганс представлял лично. Большинство Дойчей с любопытством разглядывали меня, отводя глаза, если мы встречались взглядом. Но парочка присутствующих не смогла скрыть своей неприязненности — надо будет сказать Гансу, чтобы приглядывал за ними.

Королевский ужин в Регенсбурге протекал примерно так же, как и у нас в Макселе: за столом образовывались группы по интересам, обсуждавшие сплетни в период отдыха челюстей. Ганс дважды поднял кубок за здоровье Императора Русов, вызвав оживление среди присутствующих.

Но самое интересное случилось после объявления моего сына Кинга наследником трона фюрлянда. Часть стола, находившаяся ближе к нам, встретило известие одобрительными криками. Дальняя часть стола, где в основном сидели менее значимые лица фюрлянда — неодобрительным гулом. Потребовав тишины, Ганс обратился к пирующим с речью:

— То, что вы сегодня сидите за этим столом в качестве свободных и уважаемых людей — это милость императора Макса Са! Наш прежний король Дитрих погубил почти половину наших воинов, оголив северные границы, откуда мы подвергаемся нападениям. Макс Са предлагал мир Дитриху — я сам присутствовал при этом разговоре, но прежний правитель отказался, послав наших воинов на смерть.

Ганс перевел дух, выпил кубок пива и продолжил:

— Император Макс Са оказал мне поддержку и спас Штатенгартен, когда его осаждал Михел, этот тупой выродок собаки. Воинов, с которыми пришел к Штатенгартену Великий Дух Император Макс Са, было достаточно, чтобы завоевать все земли фюрлянда. Но он не стал этого делать, дав возможность нашему народу жить, как мы сами того хотим. С нас не требовали ничего, хотя именно Дитрих вторгся в земли Русов, неся разрушение их поселениям и городкам.

Здесь Ганс, конечно, перегнул — все наши разрушения сводились к части обрушившейся стены, восстановленной в кратчайшие сроки. Но именно слова про отсутствие требований с моей стороны возымели самое благоприятное впечатление — даже на дальнем конце стола раздались одобрительные выкрики.

— И последнее, — Ганс встал, его изрядно развезло, он с трудом удерживал равновесие, — сын Макса Са и наследник трона Регенсбурга рожден нашей женщиной — племянницей градоначальника Штатенгартена, в нем течет и кровь Дойчей!

Последние слова Ганса потонули в криках — вскочив с мест, Дойчи неистово кричали «Hurra!», потрясая кубками с пивом. Лишь один воин огромного роста в самом конце стола оставался угрюмым. Дождавшись, когда наступит относительная тишина, это громила поднялся с места, направляясь в нашу сторону. Не доходя двух метров до меня, великан остановился и бросил мне в лицо:

— Убирайся в свою нору! — Ната замялась, но под моим требовательным взглядом перевела.

— Взять его! — проревел Ганс. Но верзила оказался весьма ловким — увернувшись от одного стража, второго встретил ударом ноги. Когда он рванул к выходу, на мгновение показалось, что успеет вырваться из комнаты, но внезапно Санчо, с аппетитом поедавший голову кабана, с силой швырнул ею в Дойча. Это было столь неожиданно, что стража на минуту опешила, пока воин, пошатываясь, старался сориентироваться и прийти в себя. Санчо, вскочив с места, добежал до возмутителя спокойствия и с силой припечатал того к стене. Хруст был такой отчетливый, что меня едва не вывернуло. Отпустив обмякшее тело, кулем упавшее на пол, неандерталец невозмутимо вернулся к прерванной трапезе.

— Макс Са, прости! Я не думал, что Голанд такое скажет, — Ганс выглядел мрачнее тучи.

— Всё нормально, больше ничего и никогда твой Голанд не скажет, — успокоил Мольтке.