Хранимая благодать

Джоанна заставила себя оторваться от воспоминаний и, наконец, заснула, моля Бога о чуде.

Николас пришел к ней в полдень и, бросив взгляд на ее бледное лицо, покачал головой.

– Неужели у тебя так мало веры в проницательность собственного брата? Я же сказал тебе, что Макбейн – честный человек. Ты не должна его бояться.

Она вложила свою руку в его ладонь брата, и они вышли вместе.

– Я верю тебе, – пробормотала Джоанна, но ее голосу недоставало убежденности.

Николаса это не задело: он понимал ее страхи. Воспоминание о ее лице, покрытом синяками, которое он изредка видел, когда Рольф не успевал ее спрятать перед его визитом, сейчас всколыхнуло в нем прежний гнев.

– Пожалуйста, не хмурься, Николас. Я справлюсь. Все будет хорошо.

Барон улыбнулся, не в силах поверить, что сестра пытается его успокоить.

– Да, у тебя все будет хорошо. Тебе достаточно осмотреться, чтобы кое-что понять в характере твоего будущего мужа. Вот где ты ночевала сегодня?

– Ты же сам прекрасно знаешь где.

– В новехоньком домике, ведь так? – Он не дал ей времени для ответа. – Отсюда я могу видеть еще три таких же: дерево еще не потемнело от непогоды.

– И что из этого следует?

– Эгоист не стал бы думать о чьих-то удобствах, не так ли?

– Да, наверное.

– А ты новую башню уже видела?

– Нет.

– Колум – это первый командир местного гарнизона – рассказал мне, что домики предназначены для стариков клана, потому что больше других нуждаются в тепле и в крыше над головой. Себя Макбейн не считает таковым. Подумай об этом. А еще я обнаружил, что в восточном крыле над лестницей в самой башне имеются две спальни. Ни одна из них не пострадала от огня, и все же Макбейн не провел там ни единой ночи. Он спит снаружи вместе с другими воинами. Это говорит тебе что-нибудь о его характере?

Ее улыбка была лучшим ответом на его вопрос. Щеки ее порозовели, и Николас удовлетворенно кивнул.

Они уже почти достигли двора и остановились посмотреть, как толпа мужчин и женщин готовит его к свадебной церемонии. Поскольку часовня выгорела, церемония состоится прямо здесь. Алтарь заменит широкая плоская деревянная доска, установленная на двух пустых бочонках их-под эля. Ее застелили белым льняным покровом. Отец Маккечни поставил на нее прекрасную золотую чашу-потир и блюдо. Две женщины, опустившись на колени, укрепляли вдоль всей алтарной доски букеты.

Джоанна хотела было двинуться вперед, но Николас удержал ее за руку:

– Есть еще кое-что, что тебе необходимо знать.

– Да?

– Видишь мальчика, что сидит на верхней ступеньке?

Она повернулась голову. Малыш лет четырех-пяти сидел на лестнице совсем один, упираясь локтями в колени и поддерживая голову руками, и наблюдал за приготовлениями с самым несчастным видом.

– Да, вижу, – сказала Джоанна. – Он выглядит очень одиноким. Кто это?

– Сын Макбейна.

Она едва удержалась на ногах:

– Что?

– Тише, Джоанна! Я не хочу, чтобы нас слышали. Ходят слухи, правда, что это не его ребенок, но Макбейн открыто признал его своим.

Известие так поразило ее, что лишило дара речи.

– Его зовут Алекс, – добавил Николас, не зная, что еще сказать.

– Почему ты не сказал об этом раньше? – выдавила наконец Джоанна. – Как давно Макбейн был женат?

– Он не был женат.

– Я не понимаю…

– Алекс незаконнорожденный.

– О Господи!

Она не знала, что и думать.

– Мать мальчика умерла при родах, – добавил Николас. – Ты все равно узнала бы все это, сестренка. Эта женщина была лагерной потаскушкой, поэтому по меньшей мере трое могут претендовать на роль его отца.

Сердце Джоанны наполнилось состраданием. Малыш был просто восхитительный: с темными вьющимися волосами. Она не смогла рассмотреть цвет его глаз, но была почти уверена, что они серые, как у отца.

– Но это не важно: Макбейн признал мальчика своим сыном.

Джоанна повернулась к брату:

– Излишне повторять это как попугай.

– И?..

Она улыбнулась:

– Ты о чем?

– Ты признаешь его?

– Ну, как ты можешь об этом даже спрашивать? Конечно, признаю. Разве я могу поступить иначе?

Николас вздохнул. Сестра никогда не поймет путей этого грубого мира.

– Дело в том, что для маклоринцев этот вопрос – яблоко раздора. Прежний лэрд, отец Макбейна, не признал своего сына даже на смертном одре.

– Так он что, тоже незаконнорожденный?

– Да.

– И все же стал лэрдом?

– Тут все очень непросто. Им нужна его сила. В нем течет кровь его отца, и он сумел завоевать авторитет у старейшин клана. Все скоро забыли, что он бастард. Что касается этого мальчика…

Больше он не сказал ни слова, предоставив ей делать выводы. Джоанна покачала головой:

– Так ты полагаешь, что малыш расстроился из-за сегодняшнего венчания?

– Во всяком случае, выглядит он огорченным.

Отец Маккечни привлек их внимание, помахав рукой. Николас взял Джоанну за локоть и двинулся вперед, а она все смотрела на ребенка. Господи, какой он несчастный и потерянный!

– Все готово, – заметил Николас. – А вон и Макбейн.

Лэрд пересек двор и занял свое место перед алтарем, священник встал рядом и жестом подозвал Джоанну.

– Я не могу, пока не…

– Все будет хорошо.

– Ты не понял, – шепнула она с улыбкой. – Я скоро вернусь.

– Джоанна, ради Бога…

Слова Николаса повисли в воздухе. Он взглядом проводил сестру, которая прокладывала себе путь через толпу, и только когда она направилась к лестнице, наконец понял, чего она хотела.

Николас перевел взгляд на Макбейна, но по выражению его лица ничего нельзя было понять.

Священник вытянул шею, наблюдая за Джоанной, а затем повернулся к Макбейну, привлекая его внимание к происходящему.

Приблизившись к лестнице, Джоанна замедлила шаг, чтобы не напугать малыша.

Известие, что у Макбейна есть сын, наполнило ее и радостью, и скорбью. Наконец-то она получила ответ на мучивший ее вопрос. Макбейна не смущало, что она бесплодна, очевидно потому, что у него уже есть наследник, не важно, законный или нет.

Наказание, которое тяжелым бременем лежало на плечах, вдруг спало, и она почувствовала себя свободной.

Макбейн нахмурился. Проклятье! Ему совсем не хотелось, чтобы она узнала о мальчике до того, как они поженятся и она не переменит своего мнения о нем. Он знал, что у женщин весьма своеобразный склад ума, понять который мало кому удается. Жены, как правило, ненавидят любовниц своих мужей и не признают бастардов. Макбейн, конечно, намеревался познакомить Джоанну со своим сыном, но не сразу, а когда немного освоится.

Алекс заметил ее приближение и тут же спрятал лицо в ладошках. Его худые колени были в грязи, как и одежонка. Когда он украдкой взглянул на нее и удалось рассмотреть глаза, Джоанна поняла, что они не серые, как у отца, а синие.

Остановившись на нижней ступеньке, она заговорила с ребенком. Макбейн направился было к ним, но передумал: скрестив руки на груди, стоял и наблюдал за происходящим. Тишина повисла во дворе: все смотрели на лестницу.

– Говорит ли мальчик по-английски? – спросил отец Маккечни.

– Немного, – ответил Макбейн. – Но она сказала, что вы учили ее гэльскому. Хватит ее знаний, чтобы немного поговорить с Алексом?

Священник пожал плечами:

– Вероятно.

Несколько минут о чем-то поговорив с ребенком, Джоанна протянула ему руку. Алекс одним прыжком вскочил на ноги, сбежал с лестницы и вложил свою ладошку в ее теплые пальцы. Она наклонилась, отвела волосы с его глаз, поправила съехавший с плеч плед и повела за собой.

– Он понял, что это означает, – пробормотал Маккечни.

– И что же это? – спросил Колум.

Священник улыбнулся:

– Признание.

Макбейн кивнул. Джоанна подошла к Николасу и взяла под руку.

– Теперь я готова. Алекс, подойди и встань рядом с отцом. Я должна идти к вам обоим.

Мальчик кивнул, помчался по дорожке назад и занял свое место слева от отца. Макбейн взглянул на сына, но лицо его ничего не выражало, и нельзя было понять, доволен он или раздражен. Его глаза остановились на ней, но когда она пошла ему навстречу, разжал руки и положил ладонь на голову сына.